– Не испытывай моего терпенья своею наглостью, солдат, даже не назвавший своего имени. Госпожа запретила лишать тебя жизни, но… Про руки и ноги она промолчала. Если они тебе хоть немного дороги, укороти язык и будь почтителен к тем, кто выше тебя по положению.
И тут у Андрея, что называется, «упала планка».
– Я лейтенант Комков, войска специального назначения. Вот тебе мое имя. А ты, вашбродь, болван железный! Да ты… Да таких, как ты, наши на Чудском озере в проруби пачками топили, понял? – Комков чувствовал, что его несет, но остановиться уже не мог и щедро добавил отборного мата.
Барон с удовлетворением кивнул головой, отступил на шаг. Казалось, сверкающая полоса отточенной стали сама прыгнула из ножен в его руку. Чего-то подобного Комков ждал, поэтому успел вовремя разорвать дистанцию кувырком назад. Когда он вскочил на ноги, АПС уже был готов к бою. В голову, стрелять только в голову, металось в мозгу. Этот красавчик без шлема, а убить их можно, одного же они с Олегом завалили… Но этого – только в голову.
Между ними было метра два или чуть больше. Рыцарь держал меч одной рукой, длинный клинок описывал плавные кривые, целясь острым, как игла, концом то в лицо, то в грудь, то в живот лейтенанта. Голову барон, подобно боксеру, вжал в плечи, умело прикрывая полусогнутой свободной рукой и маленьким треугольным щитом нижнюю часть лица. Меч барон держал не в ведущей, а в отставленной руке. Это немного увеличивало расстояние, на котором он мог достать Андрея длинным выпадом, зато сводило площадь поражаемой поверхности к минимуму. Пытаясь сбить противника с толку и заставить его раскрыться, лейтенант рывками переступал из стороны в сторону, кружил. В рукоять «стечкина» он вцепился обеими руками. У него только одна обойма. Двадцать патронов. Ему надо попасть в лицо. Иначе – все. Черт его знает, кто такой этот самый Геллвул и из чего он ковал эти доспехи, но сделал он их на совесть. С этими доспехами вряд ли сравнится самый навороченный бронежилет. У самого же Комкова защиты не было никакой. Так что подставляться ему нельзя. Налицо была дилемма: с одной стороны, ему надо держаться от этого болвана с острой железякой подальше, с другой – как можно ближе, чтобы разрядить последнюю обойму наверняка.
Оба еще никак не могли решиться. Рыцарь не делал колющих выпадов, не пытался пока, как обещал, «укоротить» Андрея на одну ногу или руку. Он двигался, грозил мечом, прикрывал лицо. Андрей никак не мог поймать момента. Пляшущее, казалось, живущее своей собственной жизнью острие меча завораживало. Барон был явно матерым воякой. С таким торопиться опасно. Но и тянуть тоже нельзя…
В своем увлекательном смертельном танце они не замечали ничего вокруг. Барон не попадался ни на какие уловки. Сквозь дергающуюся прорезь прицела Андрей видел только азартный, веселый блеск глаз над краем щита. Палец Андрея одеревенел на спусковом крючке. Он не был уверен, что попадет, хотя дистанция была короткой, очень короткой… Закованная в сталь фигура перемещалась легко, порхала, как молодой Кассиус Клей на ринге. Более того, у Комкова появилось стойкое ощущение, что если бы рыцарь хотел просто убить его, то уже давно бы это сделал. Хотелось плюнуть на все и расстрелять обойму куда придется. Авось одна-другая пуля угодят в цель… Хорошо еще, что этот джедай хренов не догадался вернуть на место кольчужный капюшон. Или не счел это необходимым…
Светловолосая фурия с криком налетела на барона Грасса, вцепилась ему в волосы, с размаху отвесила одну пощечину, другую. У Андрея замерло сердце. Он представил, как облитая железом тяжелая рука ударом отбрасывает женщину, как клинок играючи вспарывает грудь, дымящееся от свежей крови острие высовывается из ее спины, а негодующий крик превращается в захлебывающийся хрип… Картина, вспыхнувшая перед его внутренним взором, была настолько реальной и страшной, что он на миг закрыл глаза. А когда их открыл, понял, что теперь барону самому нужна помощь.
Рыцарь торопливо вложил меч в ножны, словно забыв о существовании своего противника. Полусогнутыми руками он кое-как старался удержать взбешенную женщину на расстоянии. Прятать лицо от ударов он не смел. А та лупила его, как жена, привечающая загулявшего мужа.
– Вот блин… – только и смог произнести Андрей, глядя на эту сцену. Помедлив, он сунул пистолет в кобуру. Похоже, обойдется без смертоубийства, если только эта дамочка не забьет бедного барона Грасса до смерти. Вот будет смеху: больше десятка единиц автоматического оружия оказались бессильны, а тут…
Наконец девушка несколько утомилась или просто кулачки отбила.
– Чуссен, – зло прошипела она, отпустив последнюю оплеуху.
Хороша, подумал Андрей, до чего хороша девка. В жизни она на порядок красивее, чем во сне… Надо полагать, это и есть «мятежная сестра», из-за которой весь сыр-бор.
– Вы идиоты! Оба! Слышите? – Небрежным движением гневная красавица откинула растрепавшиеся длинные волосы.
Андрей порадовался, что она перешла на русский язык. Уж лучше знать, кем именно тебя обласкали. Язык чесался отпустить что-нибудь колкое в адрес доблестного барона Грасса, но решил, что лучше не надо. Беда с ними, с женщинами-то.
– Я возьму тебя у сестры, ненадолго. Думаю, она не откажет мне в такой пустяковой просьбе.
Рыцарь стоял, опустив голову, не решаясь смотреть в злые зеленые глаза. Андрею показалось, что и ростом он стал как-то ниже.
– Я сделаю из тебя шута, ты будешь веселить гостей в Высоком замке!
Парню не позавидуешь, подумал Андрей. Рыцаря – да в шуты! Это же волюнтаризм чистой воды. Нет, правильно я отказался от заманчивого предложения барона. Ну их всех на фиг. И это сокровище пускай отсюда уматывает. Чокнутых баб у нас своих полно.
Тут до Андрея дошло, что «мятежная сестра» специально говорит все на понятном ему языке. Она хочет сильнее унизить бедолагу-рыцаря.
Тихо, как мышь, приблизился оруженосец Жано, ведя на поводу шосса-коня. Он замер на почтительном расстоянии, справедливо рассудив, что, когда твоего господина вот так вот честят, самое правильное – постоять в сторонке. А то на орехи тоже достанется.
– Чуссен, – сказала опять светловолосая рыцарю, а потом что-то добавила быстрой шипящей скороговоркой, подкрепив слова красноречивым жестом руки: убирайся, мол.
Барон молча поклонился. Андрей уловил острый ненавидящий взгляд, который тот успел метнуть в него, словно нож, исподтишка. Ну вот. Теперь у него одним нехорошим приятелем больше. Грасс выпрямился и, широко шагая, вернулся к своему коню. Рывком, как акробат, вскочил в седло. Шлем надевать не стал.
