далека от природной, что, по большому счету, и сыграло с нами злую шутку.
Научные исследования официально уведомляют: эволюционный прорыв в сексуальной сфере при переходе от обезьяны к человеку несравним по своему масштабу даже с достигнутым нами интеллектуальным прогрессом! Укажем только на некоторые узловые точки.
Во-первых, у самок вида homo sapiens появился оргазм, что отличает их от всех остальных «женщин» животного царства. Событие исключительное — женщина получила позитивное подкрепление своей половой активности! Позитивное же подкрепление — движитель удивительный! Далее, женщины, в отличие от самок других видов, практически постоянно готовы к спариванию, и для этого им не нужно дожидаться «сезона», соответствующей гормональной перестройки и заветного преображения наружных половых органов.
Во-вторых, половая активность человека теперь оторвана от своей основной функции (а это продолжение рода если кто запамятовал); к репродукции человечества она не имеет теперь никакого отношения. В сексуальные отношения могут вступать и неполовозрелые лица, и вышедшие из периода репродуктивной способности; причем вопрос контрацепции в большинстве случаев важнее любого другого, хотя в двух перечисленных ситуациях это и неактуально. Важное, с биологической точки зрения, действие называется теперь не иначе, как «сексуальные игры» и «занятия любовью» (это надо было такое выдумать!). Является средством финансового обогащения (проституция), демонстрацией силы, порожденной, впрочем, личностной слабостью (сексуальное насилие), чертой социального благополучия и статуса (содержание любовниц, обладание «шикарными женщинами», пользование услугами «дорогих проституток» и т.п.). В конце концов, это скорее способ времяпрепровождения, нежели вообще хоть сколько-нибудь осмысленное действие (т.е. имеющее смысл: цель и задачу).
В-третьих, изменился характер сексуальных раздражителей (стимулов). У животных различных видов эти раздражители условно разделены на внешние и внутренние: изнутри их подпирают гормоны, снаружи их сексуальную активность провоцируют характерные запахи, звуки, окраска потенциального партнера, его позы и поведение. У человека, кажется, все то же самое, но на самом деле наша сексуальность инициируется не непосредственными раздражителями, а символами, например, словами и словосочетаниями — «я люблю тебя», «очень сексуально», «красивые ноги», «бюст — отпад!».
Смерть есть символ абсолютной импотенции, полного бессилия и конечности, и возникающая из этого неизбежного переживания тревога заставляет нас отчаянно искать бессмертия в сексе. Половая активность — это самый удобный способ заглушить внутренний ужас перед смертью.
То есть нас возбуждает не сама готовность партнера, проявляющаяся непосредственными стимулами, а соображения о его готовности («я люблю тебя»), не возбуждение, которое возникает у животного автоматически, вследствие действия какого-то запаха на соответствующие рецепторы, а представление о том, что это может быть возбуждающим («очень сексуально»). В конце концов, «красивые ноги» — это, вообще-то говоря, какая-то полная абстракция! Какое отношение имеют ноги к возможности сексуального удовлетворения — непонятно. По крайней мере, ни один зверь нас бы не понял. А «бюст» их и вовсе не заинтересует!
Такая подмена «естественных сексуальных раздражителей» на «символы сексуального» кажется незначительной. Но здесь-то собака и зарыта! Поскольку возбуждаться теперь можно и в отсутствии партнера — нарисовал в сознании, что хочешь, — и привет. А сам партнер даже мешает, поскольку «бюсты», хоть и «отпадные», в реальности никогда не бывают идеальными, к тому же какие они — «идеальные»? Никому не известно. А что такое красивый мужчина? Это вообще полнейшая загадка! Нет, положительно, партнер только мешает нашему возбуждению, причем самым бесстыдным образом!
Это только самые очевидные отличия, но даже их, наверное, вполне достаточно, чтобы понять главное — джинн человеческой сексуальности вырвался из бутылки, а потому жди беды… Когда же сексуальность человека называют «животным наследством», у меня лично возникает странное ощущение театра абсурда. Этим пытаются кому-то польстить или же таким образом что-то судорожно скрывают в порыве внезапно напавшего смятения и стыдливости.
Сексуальность человека к сексуальности животных имеет столь же малое отношение, сколь и современные исследования в крупнейших научных лабораториях мира — к опытам в школьных пробирках. Сексуальность человека не имеет аналогов в животном мире ни по охвату, ни по интенсивности.
Подсчитано, что каждые десять минут мысли и эмоции человека так или иначе касаются сексуально- эротической тематики, тогда как у любого животного активизация этой сферы происходит аккурат в предусмотренные природой для этого временные периоды да под воздействием вполне определенных физиологических стимулов.
Дело выглядит так, как если бы в лице сексуальности природа подарила человечеству нечто вроде проторитуала, который культура легко превращает в ритуал в буквальном смысле этого слова.
Человек, безусловно, является самым сексуальным из живых существ. Сексуальность пронизывает наше существование, поскольку именно своей сексуальности мы обязаны появлением культуры, и именно она — культура — стала наиглавнейшим двигателем нашей сексуальной эволюции. Все, что мы относим к феноменам культуры, в буквальном смысле этого слова сочится сексуальными стимулами, вызывая отчаянное перераздражение соответствующих участков мозга.
И чем сильнее мы пытаемся скрыть свою избыточную сексуальность, тем сильнее она дает о себе знать, проявляясь в самых неожиданных местах! Борьба за власть и высокий социальный статус, преступность и агрессивность, достижения в искусстве, науке и спорте — все это, без каких-либо оговорок, результат нашей повышенной сексуальности.
К чему привела эмансипация? Как минимум к двум серьезным издержкам в головном мозгу граждан. Во- первых, женщины, которые теперь буквально обязаны всем и во всем походить на мужчин, совершенно разучились чувствовать себя женщинами. Они бы уже и согласились на эту «слабость», но тут возникают непреодолимые препятствия, связанные со вторым общественно значимым следствием эмансипации: мужчины, которые воспитываются теперь под кирзовым сапогом женской мужественности, совершенно перестали быть мужчинами. А как, позвольте спросить, женщине ощутить себя женщиной, если кругом одни слюни да сопли, слабость воли и узость мысли? Никак! Вот все и страдают.
Однако все-таки надо как-то проявить свою половую принадлежность… А как? Ответ простой — секс, секс и еще раз секс. Вряд ли нужно кому-то рассказывать о том, что «мальчик», с точки зрения субъективно значимых для него сверстников, становится «мужчиной» аккурат в момент первого, но обязательно полноценного, коитуса (полового акта). Девушкам в этом смысле легче, у них вроде как есть объективный признак взросления — это менархе (первые в жизни женщины месячные), оргазм же необязателен. Впрочем, и тут без секса дело не обходится, поскольку в глубинах сознания женщины, где-то на границе его с подсознанием, находится прямо-таки железобетонное убеждение: «если меня хотят (если я желанна), то я — женщина», если нет, то, видимо, гуманоид.
У меня любовник! Любовник! — повторяла она, наслаждаясь этой мыслью, словно новой зрелостью. Наконец-то познает она эту радость любви, то волнение счастья, которое уже отчаялась испытать. Она входила в какую-то страну чудес, где все будет страстью, восторгом, исступлением; голубая бесконечность окружила ее, вершины чувства искрились в ее мыслях, а будничное существование виднелось где-то далеко внизу, в тени, в промежутках между этими высотами.
Так или иначе, но наличие в жизни человека сексуальных отношений решает для него принципиальную задачу: «Мужик я или не мужик?» — в случае мужчины и «Мужчина, я все-таки женщина!» — это в случае женщины. И задачка эта, и ее решение — невротическая чушь, не более того. Ну что такое «мужчина» и «женщина», если не идея, некое абстрактное соображение? Как можно его доказать или опровергнуть? А со стороны анатомической, тут даже при поверхностном обследовании сразу понятно «ху из ху».
Да, речь идет именно о неврозе. Невротической может быть признана любая деятельность человека, которая совершается им для одной цели, а объясняется им же какой-то другой целью. При этом первая обязательно неосознанна, а вторая порождена сознанием. В указанном случае
