— Я не могу… — пролепетала Аня.
— Почему? — лицо Кити помрачнело.
— Меня мать, — Аня слегка заикнулась, — меня мать послала на работу устраиваться.
— Куда? — Щербацкая скорчила недоверчиво-недовольную мину.
— Да тут, недалеко, — Каренина все больше смущалась, в горле запершило.
— Ну куда? — настаивала Кити.
У Ани жар прихлынул к груди и горлу, щёки предательски запылали. Было ужасно стыдно признаваться Щербацкой, что она собирается устраиваться официанткой.
— Да в это дурацкое кафе! — громко выпалила Каренина.
— Официанткой, что ли? — Кити заржала. — Или посудомойкой?
— Официанткой, конечно, кем же ещё! — сердито буркнула Аня.
Щербацкая пожала плечами, улыбнулась каким-то своим мыслям и пошла в комнату. Лучшая подруга поплелась за ней.
Комната Кити Щербацкой являлась музеем её жизненных побед. Здесь стоял дорогой диван, выставочный экземпляр из «Ленэкспо», подаренный одним богатым итальянцем, который пленился ногами Кити год назад во время делового визита на выставке «Дизайн и интерьер-2000»; магнитная беговая дорожка, презентованная ещё кем-то; изящный туалетный столик со множеством ящичков, на котором в беспорядке была разбросана косметика — и какая косметика! У Ани дух захватывало каждый раз, когда она видела эти россыпи помады, теней, румян, кремов, кистей, аппликаторов. Большинство этой косметики досталось Кити после показов — часть подарили, часть она украла.
— А во сколько тебе? — спросила Щербацкая, усаживаясь на кровать и манерно закуривая сигарету.
— Тебе ж не разрешают дома курить, — сказала Аня, перебирая помады, лежащие на туалетном столике.
— Это раньше не разрешали! Теперь, когда я от них финансово не завишу — они присмирели. Я вчера даже курила на кухне, — хвастливо заявила Щербацкая. — И потом я, наверное, скоро от них перееду. Мне совсем немного не хватает на квартиру, хотя, конечно, нужно ещё ремонт, и мебель, и всякое разное барахло. — Кити осеклась, увидев, что глаза подруги налились кровью, а кулаки сжались самым натуральным образом. — Так во сколько тебе надо идти?
Вот чего нельзя отнять у Кити, так это того, что она умеет снимать напряжение в разговоре быстро, незаметно, как будто одним щелчком.
— К одиннадцати.
— А чего ты в одной… — Кити замялась, подыскивая название сатиновой блузке Карениной.
— Да понимаешь, какое дело, — быстро затараторила Аня. — Мы потеряли ключ от шкафа и не можем ничего из него достать…
Щербацкая курила, прищурясь. Она-то знает, что из шкафа Карениных ничего приличного нельзя достать, даже если он нараспашку открыт. «Сейчас будет просить шмотки…»
— Я вот хотела у тебя попросить что-нибудь, — выложила Аня то, зачем пришла, и покраснела. — Но мне ничего особенного не нужно, — она тут же принялась оправдываться, — какие-нибудь джинсы и кофточку. Простые, не фирменные, — у Ани весь лоб болел от того, как она округляла и таращила глаза.
— У меня простых нет, — ответила Кити, явно наслаждаясь происходящим.
— Как нет? — остолбенела Аня, помня, что Кити модель только полтора года, а до этого у неё были совершенно обычные вещи, как у всех.
— У меня что старое было — часть мать отдала моей кузине, а часть на дачу отвезла, — Кити смотрела на подругу с еле заметной улыбкой «Драконды».
— Ну а что не жалко? — совсем покраснев, пролепетала Аня.
— Да мне не жалко! — запротестовала вдруг Кити. — Давай посмотрим.
Щербацкая отодвинула зеркальную дверь шкафа-купе и зажгла галогенную подсветку. У Карениной захватило дух. В длинном ряду, плотно прижавшись друг к другу, расположились вешалки с яркой, дорогой и — что главное — новой одеждой! Кити скользнула по плечикам рукой и вдруг полезла куда-то в самый нижний ящик. Оттуда она извлекла пару сложенных спортивных брюк и чёрный топ с белой отделкой.
— Померь! — лениво бросила она Ане.
Аня послушно натянула на себя белые спортивные брюки в облипку, слегка расклешенные снизу, и черный с белой отделкой топ. «Она в этом на физру ходит! Не могла дать что-нибудь, что в школу не таскала! Сука! Я тебе это припомню!» — подумала Аня.
— Ой как здорово, Кити! У меня такого никогда не было!
— Да-а-а, — кисло протянула Щербацкая, ожидавшая, что её вещи окажутся Карениной малы или слишком длинны. Но спортивная одежда имеет свойство терять длину, когда растягивается в ширину, поэтому вышло так, что брюки и топ сидели на Ане идеально.
— Постираешь только потом, — сердито пробурчала хозяйка «одёжной горы».
У Карениной пересеклось дыхание от мысли, что придётся нести вещи Щербацкой домой, стирать, гремя тазами, сушить на Дарьиных верёвках вместе с пелёнками! Мать же всё увидит!
— Где? — у Ани затеплилась надежда, что Кити предложит постирать у неё дома, в машине.
— У себя, конечно! Не у меня же. Ты как скажешь!
— А-а-а, хорошо, — Анино настроение упало в минус. «Ну что ж, за всё надо платить…» — со вздохом подумала она.
— Слушай, подруга… — неожиданно елейно начала Кити.
Каренина напряглась, Щербацкая её каждый раз так называет, когда хочет предложить какое-нибудь дело, за которое потом влетит, причём только Ане.
— Чего? — спросила она, заранее заупрямившись.
— А давай ты не пойдешь ни в какое кафе? Охота тебе всё лето столы тереть?
— Ну знаешь, деньги всё-таки… — попыталась защищаться Аня, но осеклась. Ей всегда было мучительно стыдно за свою нищету.
— Да какие там деньги! Копейки, а работать с утра до вечера. Да ещё всякие мудаки будут под юбку лезть!
«Кстати! Об этом мама почему-то ничего не сказала, а про группу разоралась!» — мелькнула у Ани мысль. Ещё раз взглянув на себя в зеркало, она задумалась. Внезапно её осенило. Конечно! Сейчас она скажет Кити, что пойдёт в этот спортзал помогать цеплять Вронского… Аня поморщилась при этой мысли, ну да ладно, под этим предлогом можно будет выпросить косметику — подкраситься, и фен — чтобы уложиться. После спортзала скажет, что идёт домой стирать Китины тряпки, а сама бегом на прослушивание! Там она исполнит танец, который они разучивали на физре для выступления на школьной олимпиаде, и споёт песню, под которую танец ставился! Она ведь в зубах навязла, эта песня! В ушах зазвенел голос физручки: «От слова „come on“ до „party“ — шаг крест-накрест, от слова „life“ до „stay“ — прыжок… „Come, come, come in to my life, stay with me. Nobody loves me, nobody loves me enough…“» Аня закивала головой в такт воображаемой музыке. «Я — гений!»
— А может, и правда не ходить? — Каренина скорчила брезгливую физиономию.
— Конечно!
— А ты дашь мне накраситься?
Кити вытянула губы трубочкой и растянуто прогундосила:
— Ну даже не знаю…
Аня стукнула её по голове подвернувшейся под руку мягкой игрушкой, и обе, рассмеявшись, принялись бросаться друг в друга подушками. В такие минуты Каренина забывала о своей ненависти к Кити, которая становилась прежней Катькой-Щербой, с которой они вместе лазали к мальчишкам в душевую, прогуливали уроки, думали, где достать денег на дискотеку, — до того злосчастного дня, когда Катька make’нулась моделью Кити Щербацкой. Аня подумала вдруг, что стань она певицей — и они с Катей снова окажутся наравне, снова станут лучшими, настоящими подругами, какими были в детстве, не то что сейчас. Будут у Ани нормальные мужики, не надо будет ревновать дурака Вронского к Кити. Каренина решила, что пойдёт на прослушивание во что бы то ни стало. «Я должна победить, я должна! У меня просто нет другого