Хорошо, мы вернулись, отобрали.
— Вот сука! — Аня снова вскипела и дёрнулась продолжить выяснение отношений с мамашей.
— Да ну её! Оставь! У ней, кажись, не все дома теперь стали. — Стива обнял сестру за плечи. — Анька! Выбивайся в люди, на тебя вся надежда! А то мы тут все друг друга перережем.
Аня смотрела на Стиву, и вдруг ощущение реальности навалилось на неё десятитонной лавиной мусора. Она оглянулась вокруг, вспомнила, как провела вчерашний день — машины, клуб, танцы, улыбающиеся люди… А всё вот это — орущая ненормальная мамаша, считающая себя радикальной феминисткой, убогая семейка брата, теснота, грязь, вонь, нищета… Это и есть её жизнь. Это и вправду её жизнь! Нет будущего, которое начнётся, как следующая серия кино, есть только вот это вонючее беспросветное настоящее плюс-минус бесконечность!
Аня упала на колени и заревела как ишак.
Долли вылезла из своего угла, села рядом и обняла Аню за плечи.
— Не реви! Не реви! — она гладила её по спине. — Слезами себе не поможешь, Аня! У тебя шанс появился — используй его, другого может не быть! — Долли смотрела перед собой пустыми глазами, продолжая машинально гладить Аню по спине. — Делай всё, что только можешь, даже если будет противно, иначе всю жизнь так проживёшь.
— Ненавижу её! — выдавила сквозь рыдания Аня.
— А кто её любит-то? — сердито буркнул Стива, мотнув головой в сторону мамашиной комнаты. — Знаешь, как она меня в детстве доставала? Чуть заревел — по морде хлоп! И всё время орала, как она устаёт! Считала, что если я с голоду не умираю, что если на мне хоть какое-то рваньё надето, так можно меня лупить каждый день! Постоянно выговаривать, какой я идиот! — лицо Стивы вдруг стало таким жёстким и злым, каким ни Долли, ни Аня его никогда не видели. Долли вышла из своего транса и испуганно смотрела на мужа.
— Ты что предлагаешь? — шёпотом спросила она.
Стива молча смотрел ей в глаза.
— Ничего! — он резко встал, хлопнув себя ладонями по бёдрам.
— Стива! — Долли окликнула его так, словно они находились в лесу.
— Что?! — Стива разозлился не на шутку, Аня даже перестала плакать и с ужасом смотрела на брата.
— Стива, принеси выпить, а? — Долли умоляюще взглянула на мужа.
— Да, Стива, принеси пива, а? — Аня тоже жалобно заморгала опухшими глазками.
Лицо Стивы постепенно стало терять жёсткие контуры, и уже через несколько секунд он расплылся в своей привычной добродушной улыбке.
— Ладно. Денег давайте.
Аня и Долли облегчённо вздохнули. Каренина-младшая вскочила, открыла сумку, нашла кошелёк, вытащила двести рублей и отдала Стиве.
— О, гуляем! — Стива совсем широко заулыбался, быстро оделся и ушёл.
Аня и Долли сидели на полу, глядя друг на друга.
— А что случилось? — Аня вопросительно воззрилась на Дарью.
— Да… Из-за денег, которые ты вчера… ну… дала, в общем. Из-за них вчера разругались, — Долли шмыгнула носом.
— Да? — Ане почему-то стало стыдно. — Прости, Долли…
— Ты-то тут при чём? Я ему говорила, что надо часть оставить, а он мне говорит — такой праздник, такой праздник… Пришли, мать ваша начала свои коленца отбрасывать. Мол, Аньку убью, сама повешусь. Короче, бред полный! Сумасшедший дом какой-то!
Стива вернулся через двадцать минут с пивом, чипсами и сушёными кальмарами. Постепенно все трое как-то повеселели, успокоились.
— Всё равно я, пожалуй, у матери пока побуду, — сказал Стива. — А то она Аньку действительно ещё ночью того… — он провел большим пальцем по горлу.
— Да уж, я хоть отдохну от тебя, — поддержала Долли.
— Можно подумать, я тебе мешаю, — огрызнулся Стива.
— Да перестаньте вы! — Аня вскипела. — Стива, тебе сейчас просто надо пожить у мамы, пока я не найду себе жильё, потом я отсюда съеду.
— И больше не вернёшься? — Стива поднял на неё растерянные глаза.
Аня кивнула головой.
— Не расстраивайся, может, и вы тоже когда-нибудь будете жить отдельно, — она отхлебнула ещё пива из своей бутылки.
— Ага, три раза, — мрачно вставила Долли.
Потом они говорили, каждый о своём и все одновременно — не понимая, не слушая, не ощущая ничего, кроме собственной тревоги, которая вытеснялась выпитым пивом куда-то под печёнку и крысилась оттуда.
В коридоре раздался телефонный звонок. Гришка проснулся и заплакал. Таня тоже проснулась и заплакала.
— О господи! Каторга моя! — Долли поднялась с пола.
Стива, собрав оставшееся пиво и закуску, по-тихому слинял на балкон.
Звонил Вронский.
— Ань? Привет! Слушай, я тут подумал… может, нам встретиться?
Чарующий вечерний пейзаж спального района летом… От раскалённого за день асфальта поднимается вверх тёплый воздух. Непонятный запах. Почему никто до сих пор не изучил его? Не создал урбанистических духов под названием «Вечерняя разбитая дорога»? Чахлые деревья в заболоченной, загаженной людьми и собаками лесополосе, небольшие пьяные компании, сидящие в дворовых садиках, мелодичное потрескивание сверчков или высоковольтных линий. Что может быть прекраснее спального района в сумерках, когда с тобою рядом идёт Вронский?
