— Ну хорошо, а представь себе, что твой муж где-то набрался, увидел такую, как твоя Щербацкая, закрутил с ней любовь на недельку, промотал все деньги, а потом пришёл как ни в чём не бывало. Ты что — ничего ему не скажешь? «Привет, любимый, где был? Пользовался ли гондоном?»
Аня замялась. Почему-то представилось, что она замужем за Вронским, который изменяет ей с Кити Щербацкой. И, несмотря на все попытки мыслить в духе Анненского, её внутреннее возмущение взметнулось волной японского цунами.
— Ну нет! Перегибать-то не надо! Скажу, конечно. Это же… — Каренина-младшая замялась, подыскивая слово, обозначающее «это». — Это не по правилам!
— А как по правилам?
— Ну… ну… Я не знаю, по правилам это… Это если так, типа без любви там, без последствий всяких… Ну там типа переспал и забыл.
— А если не забыл? А если она даёт лучше, чем ты? А если, пардоньте, эта дрянь моложе лет на десять, а ты уже, как говорится, не первой свежести и даже второй лежалости? А? Тогда как? Не говоря уже о том, если там вдруг «любовь»! Тоже, знаешь, ни с чего не берётся. Не спал — не было любви, а переспал — влюбился. Что тогда? А не спал бы, и на хрен не надо! Смотрел бы да яйца чесал!
Аня хлопала глазами. Ей отчётливо виделось, как её муж Вронский заработал денег и добился Кити, а её, верную толстую Аню, бросил.
— Ну не знаю, — Каренина-младшая нахлобучилась и отвернулась.
— То-то же, — назидательно заключила Долли, вставая из-за стола. — Никаких измен! А если и надо говорить, так только то, что ты ему мудя серпом отрежешь, если что! И надо резать, чтоб другим неповадно было!
— Кому другим?
— Мужикам другим! Так одному отрежут, другому отрежут, а третий задумается!
— Так они же тогда вообще жениться перестанут!
— Не перестанут, — Долли сделала рукой знаменитый жест Ленина, толкающего речь с броневика. — Кто-то же должен им портки стирать и жратву готовить!
— А они прислугу будут нанимать, сами будут готовить! По-любому лучше себе пельменей сварить, чем этого… ну… ну того самого лишиться.
— Ага! Сейчас! Большинство из них себе на жратву не зарабатывает! Откуда только на водку берётся?! Да на пиво это проклятущее! Прислугу нанимать! Готовить! Скажешь тоже…
— Но есть же такие, которые могут!
— Есть, — Долли проникновенно посмотрела Ане в глаза. — Но мало их, и страшно далеки они от народа. То есть от нас с тобой.
«Ну от тебя, может быть!» — со злостью подумала Аня.
Долли ушла, а Каренина-младшая осталась сидеть, уставившись в одну точку.
— Вот блин! — прошипела она наконец.
Дарья её взбесила предположением, что гипотетический Анин муж гипотетически может изменить ей с реальной Кити.
Даже через десять минут Каренина не успокоилась.
Она снова налила в чайник кружку воды и поставила кипятиться. Прислушавшись к звукам в коридоре, тихонечко снова вытащила свой дневник. Хотелось записать «ответ Чемберлену», то бишь Долли. Но слов почему-то не подобралось.
Аня перевернула несколько страниц назад и стала читать.
Аня задумалась, почему её так бесит длинноногая дылда Кити, с которой они дружны со второго класса.
Кити Щербацкая — невзрачный, гадкий, прыщавый утёнок, такая обыкновенная девчонка, которую Аня привыкла считать своей тенью, — вот эта самая Кити в девятом классе вымахала до метра восьмидесяти и стала моделью! Хотя лицо у Кити самое обычное — острый, немного вздёрнутый носик, серые глаза — не большие и не маленькие, средние, ничем не примечательные. Русые волосы, жидкие, но очень блестящие. Хорошая стрижка у профессионального дизайнера прямо-таки чудо сотворила — тонюсенький мышиный хвостик Кити, доходивший ей до лопаток, причём от шеи он становился всё тоньше и тоньше, а затем словно исчезал, растворялся сам по себе, — вот это убожество руки талантливого стилиста превратили в коротко стриженную шикарную копну светло-пепельных прядей, спадавших стильными неровными краями Щербацкой на глаза, скулы, шею. Кити, которую в школе все дразнили «верёвкой» за необыкновенную болезненную худобу и высокий рост, вот эта самая Кити теперь МОДЕЛЬ! Не просто какая- то ходячая вешалка, вылезающая на подиум два раза в год, а настоящая, самая настоящая модель с контрактами, съёмками, репетициями, презентациями, банкетами, фуршетами…
Аня думала: почему, ну почему она не может высказать Щербацкой в лицо всё, что о ней думает, почему не может взять и поссориться с ней? Почему день за днём натягивает кислую улыбочку и идёт к подруге смотреть, как та красится или примеряет новые шмотки. Да ещё какие! «Роберто Кавалли», «Соня Рикель», «Миучча Прада»… Аня перебирала в голове манящие названия вещей из другого мира, и её это бесило. Ей никогда в жизни не купить и не получить ни от кого таких тряпок! Но труднее всего
