Однажды она перестала к нему приходить, когда училась на последнем курсе, перед выпуском. Каин заметил это сразу — на второй день. По привычке он протянул стекло Саре и отпустил, будучи уверенным, что сейчас она его возьмет, поставит на место, а ему подаст ручку, чтобы он записал результаты. Но звон стекла, упавшего и разбившегося, дал ему понять, что Сары нет. Каин поднял голову — да, Сары действительно не было. Он вышел из лаборатории, пошел к общежитию, спросил, где комната Сары, чем наделал слухов на полгода. Постучал, ему открыла соседка.
— Вам кого? — спросила она растянутым, надменно-восхищенным голосом.
Каин был очень высокого роста, поэтому заметил Сару через голову открывшей. Его помощница сидела на кровати, обхватив руками худенькие колени.
— Сара! Почему ты здесь? — спросил Каин нервно, как спросил бы свою руку, если бы та вздумала уйти от него и сидеть на кровати в общежитии.
— А почему она должна быть где-то еще? — спросила соседка Сары все тем же противным голосом, еще больше растянув слова, особенно «где-то еще».
— Сара, пойдем со мной, нужно еще так много всего сделать, — сказал Каин своей руке.
Сара подняла на Каина глаза. И вдруг Каин увидел ЕЕ. Именно увидел. Раньше он определял ее присутствие потому, что она была единственной молодой женщиной рядом с ним. Если рядом молодая женщина — значит, это Сара. Иначе не могло быть. А теперь он понял, КАКАЯ Сара, то есть смог бы ее описать.
— Я не пойду, Каин, — сказала Сара плачущим и умоляющим голосом.
Каину послышалось, что она сказала: «Я пойду», и он ответил:
— Спасибо, Сара, я подожду, пока ты оденешься.
Сара посмотрела на него сначала удивленно, потом радостно, потом обиженно.
— Шел бы ты отсюда, — на сей раз быстро проговорила соседка. — Сара, не ходи ты с ним никуда, что ты ему, рабыня, что ли?
Каин неожиданно повернулся к соседке и взглянул ей в глаза. Он смотрел не на нее, а на ее слова. Они угрожали его руке. Соседка отпрянула и замолчала. Каин отвернулся.
— Каин, ты справишься без меня, ты даже не замечаешь моего присутствия в лаборатории, — обиженно выступила Сара.
Да, она была отчасти права, Каин не замечал ее присутствия, но зато очень хорошо заметил ее ОТСУТСТВИЕ. Гений начал терять терпение.
— Сара! Я… — тут Каин осекся: впервые в жизни он собирался сказать, что чего-то не может, — не могу без тебя…
— Правда? — с надеждой спросила Сара.
— Да. — Каин признал свою неспособность обойтись без Сары на все сто процентов.
— Тогда поцелуй меня.
— Что?! — Каин никогда в жизни никого не целовал, кроме Евы, своей матери, умирающей собаки и брата Авеля, когда тот родился. У него и в мыслях не было, что можно поцеловать какого-то другого человека! Однако без руки обойтись нельзя, нужно целовать, если она требует.
Каин поцеловал Сару, как Еву, — в лоб. Сара залилась слезами. Каин ничего не понял и разозлился, встал и вышел.
В эту ночь в лаборатории он все делал сам. Больше всего раздражали подготовительные и заключительные операции, они сильно тормозили его исследовательский процесс, Каин злился, бил колбы и стекла, не мог найти записей. Словом, Сары ему действительно не хватало.
Проснулся он на кожаном диване в лаборатории, от того, что Сара смотрела на него. Он поздоровался с ней, оглядел лабораторию. Вчерашний страшный сон куда-то исчез. Осколков не было, все бумаги на месте, пол подметен, разбежавшиеся вчера по лаборатории мыши уже сидели в клетках.
— Бедный, ни дня без меня не можешь, — сказала Сара и погладила Каина по щеке. Каин машинально поцеловал ее руку. Так, от затылка по щеке, его гладила Ева, когда он был маленьким, а он целовал руку матери, поцеловал теперь и руку Сары. Она заулыбалась, встала и принесла Каину кофе и бутерброд.
— Съешь нормальной еды.
Авель смотрел, как лаборантка что-то смешивает. Затем она дала ему пакетик с подкормкой и листок побольше, стала объяснять, какие вещества надо купить в магазине института, в каких пропорциях их смешивать, чтобы получилась та подкормка, о которой написал Каин. Образец смеси вот, в пакетике.
«Тени гения» попрощались и разошлись. Один в теплицу, а другая в лабораторию.
Прошло несколько месяцев.
В жизни Каина ничего не изменилось — он по-прежнему был гениален и медленно, но верно, как ему казалось, приближался к разгадке тайны, о чем сделал доклад. Доклад, впрочем, остался незамеченным — как и десяток предыдущих. Его вежливо выслушали, подивились настойчивости ученого, а в коридоре сказали, что этот ненормальный, похоже, никогда не найдет секрета возникновения жизни — слишком уж это невероятно, и если никому раньше не удавалось, то с какой, собственно, стати получится у Каина?
— Что только Богу подвластно, то грех ворошить, — назидательно сказала уборщица вахтерше.
— И то верно. А глазищи-то, видала? И как девка, которая с ним все сидит, не боится только. Он же маньяк.
Сара не боялась Каина, она нашла способ общения с ним. Теперь она тихо находилась в лаборатории, помогала, гладила и стирала его халат и все свои действия завершала легкими поглаживаниями, касаниями его плеч, рук. Иногда она целовала его в лоб или в щеку — легко, словно стараясь не разбудить. И Каин незаметно для себя, машинально отвечал ей тем же, даже не задумываясь, как она счастлива. Когда женщина действительно любит, то радуется даже тому, что ее просто не гонят. Ничего не просит взамен, радуясь просто мимолетному касанию рук. Сара теперь знала, что нужна Каину. Нужна.
Зато в жизни Авеля произошли большие перемены. В тот самый день, когда он получил от брата подкормку, ему в голову пришла очень практичная мысль. Авель зашел в химическую лабораторию и попросил переписать ему то, что он получил от Каина, развернуто и с объяснением, что на что оказывает какое влияние. Затем с этим «трудом» направился в патентное бюро и получил патентное свидетельство на это «изобретение». На оформление бумаг ушло две недели, а затем, на паях с владельцем теплиц, Авель наладил производство данной подкормки, которую, понятное дело, назвали «Эдем». Бог был рад, что Каина «надул» собственный брат, и всячески помогал Авелю — коммерческий успех был оглушительным. Подкормка продавалась «по подписке» — производственных мощностей не хватало, чтобы удовлетворить объем заказов, поэтому заявки принимались за месяц. Результаты от применения «Эдема» были фантастические — все росло неимоверными темпами, а плоды растений, которые подкармливали «Эдемом», были удивительно крупными и, что странно, вскоре употреблявшие их замечали, что сексуальное желание у них удивительным образом усиливается. Жены стали покупать «Эдем» и подсыпать мужьям в суп, котлеты и кофе. Словом, мимоходом нацарапанная на клочке бумаги Каином формула осчастливила массу народа.
Но это не самое главное событие в жизни Авеля — главным было то, что он влюбился. Влюбился, как никогда в своей жизни, в девушку, работавшую в теплице, — Эсфирь. Девушка чудо как хороша — огромные карие глаза, кудрявые волосы, полная высокая грудь, крепкие бедра, но полюбил ее Авель за то, что она всегда шутила и смеялась, была по-настоящему веселой. Он влюбился в нее с первого взгляда. В эту же ночь занимался с нею любовью, что стало самым сильным эротическим переживанием Авеля. Он встречался с женщинами и раньше, но получалось совершенно не так. Эсфирь отдавалась, словно наслаждение, получаемое ею от тела Авеля, было последним в ее жизни, радовалась его телу, принимала как подарок, окутывала его своим запахом и желанием — и он старался продлить для нее это наслаждение. Они были одним человеком — даже не человеком — единым целым, бесконечным — сливаясь в единый поток, безудержно стремящийся в море…
Авель забыл все, на первые большие деньги, полученные от начатого им дела, он купил квартиру, перевез туда Эсфирь, проводил с ней целые дни, неохотно выходя из дома по делам и бегом возвращаясь обратно. Так шли недели, которых он не замечал, время превратилось в Эсфирь, пространство превратилось в Эсфирь…
Однажды Авель пришел домой и застал празднично накрытый стол.
— Что празднуем? — спросил он у светящейся подруги.
