Райс искоса посмотрел на друга, затем откашлялся.
— Простите меня, отче, но, возможно, отец Джорем неясно выразился. Он выполняет мою просьбу. Дед человека, которого мы ищем, был моим пациентом долгие годы вплоть до смерти. На смертном одре он просил, чтобы я отыскал его внука и попросил молиться о душе усопшего. Ведь вы не откажете старику в его последней просьбе?
Аббат поднял бровь, затем пожал плечами.
— Конечно, это можно ему передать. Каждый человек имеет право оплакивать близких, даже если весь остальной мир рушится. Как его зовут? Может, я могу прямо сейчас сказать вам, где он.
— Бенедикт. А в миру… дед пожелал, чтобы прежнее имя внука осталось в тайне, — ответил Джорем. — Можем мы немедленно взглянуть на записи?
— Сейчас?! — Аббат с изумлением взглянул на Джорема. — Разве это не может подождать до утра?
— Дед этого человека испытывает большую потребность в молитве, — невозмутимо солгал Джорем. — Мы обещали ему найти его внука как можно быстрее. Кроме того, мы не хотим нарушать покой вашего монастыря дольше, чем необходимо. Если кто-нибудь из братьев проведет нас в архив и снабдит свечой или лампой, то мы будем очень благодарны.
— Понимаю.
Аббат снова пожал плечами и поклонился. По всему было видно, что он ничего не понял.
— Хорошо. Брат Эгберт покажет вам записи и даст все необходимое. Может, вы, господа, присоединитесь к нам на утренней мессе, а потом разделите с нами трапезу?
— Большая честь для нас, отче. — Джорем поклонился.
— Благодарим, достопочтимый.
Кинув недоверчивый взгляд на них и приложив платок к красному носу, аббат вышел из комнаты и скрылся в темноте коридора. Брат Эгберт повел их в противоположную сторону.
Перед большой тяжелой дверью они зажгли свечи, и монах открыл ее тяжелым железным ключом. Он указал на шкаф в дальнем углу библиотеки, заполненный туго свернутыми свитками — списками вступающих в монастырь, затем поклонился и исчез.
Когда скрип двери подтвердил его уход, Джорем поставил свечу на стол и вытащил один из свитков. Расстелив его на столе, священник быстро просмотрел заглавие.
—
Райс кивнул.
— Даже раньше, по его словам. Но лучше нам проверить лет пять-десять до и после этого. Дэн говорил, его внуку было тогда всего девятнадцать лет, но он все же был глубоким стариком и вполне мог спутать даты.
— Ладно. Двадцать лет — это 883-й год, как раз перед кончиной Фестила Третьего. Давай проверим за десять лет до этого, и пять лет спустя. Жаль только, нам неизвестно, как парня звали в миру, а родовое имя в церковные анналы не вносится. С другой стороны, много ли людей за пятнадцать лет взяли имя Бенедикт? Так что подбирай мне списки по годам, а я буду их просматривать.
Однако оптимизм Джорема оказался преждевременным. К тому времени, как Райс вернулся со свитками, перьями и чернилами, священник нашел уже четырех Бенедиктов.
Райс положил все на стол и взглянул через плечо друга.
— Рольф, сын Керрола, принят в Орден Бербилан и принял имя Бенедикт, находится в монастыре святого Пирана. Аволь, сын Джона Голдсикта, принят в Орегонто, взял имя Бенедикт и послан в монастырь святого Иллтида. Генрих, младший сын графа Дегена Ну, этого мы можем исключить. Отец не подходит. Джозеф, сын мастера Гилларди… имя Бенедикт… святой Ултэн. И это всего за одиннадцать лет!
Райс вздохнул, сел за стол, обмакнул перо в чернила и приготовился писать.
— Начнем с этих троих. Те, что раньше, наверное, уже отдали Богу душу. Да и наш тоже мог умереть. Ну, давай, я буду записывать.
— Хорошо. — Джорем вздохнул. — У нас будет долгая ночь.
Через три часа они составили список из шестнадцати имен, правда, троих из них они могли исключить сразу как отпрысков известных дворянских фамилий. К несчастью, они не знали имени отца, а сведений о более дальних предках не было.
Так что в списке осталось тринадцать имен. Проверив по возрасту, они сократили число претендентов до десяти.
Теперь следовало найти списки умерших, чтобы удостовериться, кто из этих десяти еще жив.
В восточные окна библиотеки уже пробивался слабый свет, предвестник близкого рассвета.
Утро наступило, когда последний список был просмотрен и занял свое место в шкафу.
Друзья откинулись на спинки кресел и расслабились.
— Пятеро еще живы, и возраст подходящий, — пробормотал Джорем.
Он повернулся и громко зевнул.
— Хорошо, что мы настояли на том, чтобы прийти сюда сразу же. Представляешь, что было бы, если бы все монахи монастыря сейчас дышали нам в затылок, пытаясь понять, чем мы занимаемся?
Райс отложил перо, пошевелил уставшими пальцами, поднял со стола исписанный лист. Глаза его воспалились от бессонной ночи, но дело было сделано.
Он еще раз просмотрел лист, затем аккуратно сложил его и спрятал.
— Святой Ултэн в Мурине, на побережье, святой Фоеллан — в горах Лендура, три дня пути на восток отсюда. Я думаю, нам сначала надо направиться в святой Пиран. Этот Джон, сын Даниеля, у меня как-то ассоциируется с родом Халдейнов. Имя Джон напоминает имя Ифор. И тут еще Даниель. Тряпичник мог назвать своего сына тоже Даниелем.
— А если все Бенедикты в святом Пиране — не те, кто нам нужен, тогда что?
— Тогда попытаем счастья в святом Фоеллане, святом Ултэне и даже в святом Иллтиде, хотя мне очень не хочется в это время года ехать в Найфорд. Надеюсь, что ты находишься в лучшей форме и съездишь сам.
Он со страдальческой миной потер свой зад, а Райс усмехнулся. Собрав все черновики, Райс приготовился сложить их в корзину для бумаг, но Джорем забрал их и, поднеся к пламени свечи, терпеливо ждал, когда они превратятся в пепел. Райс ничего не сказал, но когда все было кончено, повернулся к Джорему.
— Ты только что уничтожил остатки моей невинности, — сказал он. — До этого момента мы могли говорить, что ищем просто брата Бенедикта. И пока мы его не нашли, мы в безопасности, но когда мы его найдем, тогда что? Что нам останется, кроме как низвергнуть узурпатора и восстановить на троне подлинного короля?
Джорем поднял свечу и повернулся к Райсу. Его лицо, освещенное снизу мерцающим желтым светом, выглядело каким-то сверхъестественно-призрачным.
— Да, это настоящая измена; даже просто искать его, не думая о восстановлении на престоле, — это тоже измена. Но, с другой стороны, вся эта история может кончиться очень быстро. Может оказаться, что наш брат Бенедикт, если еще жив, настолько не годится для короны после двадцати лет монастырской жизни, что даже Имре покажется нам хорошим королем.
— О Боже, я и не думал о такой возможности.
— А это вполне вероятно.
Джорем рассмеялся.
— Но подумай сам; даже если он захочет нарушить обет и заявить о своих правах на престол, что
