Слава богу, похоже, с Келдором было достигнуто перемирие, и Джаван мог лишь сожалеть, что не в силах добиться подобной преданности от прочих своих сановников. Он до сих пор не решил, как ему поступить с Полином и Хьюбертом, заслужившими самой строгой кары за участие в похищении его брата.
Коварный замысел их уже принес свои плоды. Джаван старался не выдать своих подозрений при виде Микаэлы с Райсом-Майклом, однако к концу января попросил Гискарда задать пару вопросов прислуге… о чем те, разумеется, позже даже и не вспомнили.
— Боюсь, ваши опасения подтвердились, сир, — заявил Гискард, когда помогал королю раздеться перед сном пару дней спустя. — Одна из королевских прачек рассказала мне много интересного о семейной жизни вашего брата. Похоже, что вот уже два месяца, как у юной принцессы не было месячных кровей, а по утрам она все чаще плохо себя чувствует. Полагаю, брат ваш прекрасно об этом осведомлен.
— Проклятье, — выдохнул Джаван. — Я надеялся, что он все же решится воздержаться.
— Будем справедливы к принцу, возможно, все уже случилось к тому времени, когда вы разговаривали с ним, — возразил Гискард. — А когда выяснилось, что она в тягости, то воздерживаться уже не было причин, не так ли?
— Но насколько мы можем быть уверены? — спросил Джаван. — Конечно, с одной стороны я должен радоваться, но, может быть, случится выкидыш? — Закрыв глаза, он потряс головой. — Нет, конечно, я этого не желаю и тем более не стану ни о чем просить Ориэля…
— Конечно, нет, — кивнул Гискард. — Но может быть, стоит сперва переговорить с Райсом- Майклом?
Наутро, вернувшись с конной прогулки, Джаван попросил брата поговорить с ним наедине. Они как раз чистили лошадей, поскольку обоим нравилось делать это, если не было каких-то срочных забот. Барон Хилдред, в свое время наставлявший принцев в верховой езде, всегда говорил, что заботы о внешнем виде лошади хорошо влияют на внутренний мир человека.
— Ну, и когда же нам ждать счастливого события? — напрямую спросил Джаван, пристально наблюдая за братом, когда тот счищал грязь с лошадиного бока пучком соломы.
У Райса-Майкла рука повисла в воздухе, и он изумленно обернулся к брату.
— Кто тебе сказал? — чуть слышно выдавил он.
— Неважно. Так это правда?
Райс-Майкл со вздохом потрепал лошадь по крупу.
— Боюсь, что да. Мы, честное слово, не собирались. Клянусь, я… полагаю, в начале декабря она уже была в тягости, когда мы вернулись в Ремут. Скорее всего… все началось еще в ноябре.
— Понятно. То есть ребенок появится в августе или в сентябре, — Джаван вздохнул. — Да, не так уж много времени ты мне оставил…
— А я уверен, ты преувеличиваешь опасность, — пробормотал Райс-Майкл, отбрасывая пучок соломы. — Кроме того, раз уж ты сам принялся ухаживать за Джулианой…
— Это все сплошное притворство, и ты прекрасно это знаешь, — возразил Джаван. — И если Ран это обнаружит, вот тогда я и вправду погиб.
— Все равно, теперь ты им интересен больше, чем я, — резонно ответил Райс-Майкл. — Даже если ты прав, все равно они предпочли бы скорее иметь наследника от тебя, чем от меня.
— Весьма утешительно, — сухо промолвил Джаван.
Принц согласился никому не сообщать о состоянии своей супруги так долго, пока это будет возможно. Джаван в свою очередь по-прежнему продолжал оказывать знаки внимания Джулиане, и это во многом улучшило настроение его советников; хотя отношение Рана по-прежнему едва ли можно было назвать дружелюбным, он все же сделался более снисходительным к Джавану, и даже проявлял подобие интереса к заботам короля.
Примерно месяц спустя на заседании совета, слегка поредевшего из-за отъезда части его членов, Джаван решил наконец вновь вернуться к своему замыслу, который временно пришлось оставить после похищения брата. С тех пор у него было время поразмыслить, и он осознал, что к вопросу о Дерини следует подходить очень осторожно, и одним из самых очевидных шагов для начала будет постараться облегчить участь семей Дерини, сотрудничающих с властью, таких как Ориэль.
— Господа, я размышлял над ситуацией с Дерини, особенно учитывая, что они были замешаны в похищении моего брата, — заявил он на очередном заседании совета. — Согласен, что ошибался, когда просил вас обдумать возможность смягчения Рамосских Уложений. Теперь для меня совершенно очевидно, что проблема Дерини куда более сложна, чем мне казалось в ту пору.
Слушатели многозначительно переглянулись, не зная точно, радоваться им или заподозрить неладное. С одной стороны, одного лишь упоминания о Дерини достаточно было, чтобы вызвать неприязнь у советников. С другой стороны, король своими словами как будто указывал, что переменил к худшему свое отношение к этому племени.
— И вся эта история также напомнила мне, что у нас по-прежнему несколько Дерини содержатся в заложниках в замке, помимо мастера Ориэля и вашего мастера Ситрика, лорд Ран. Кстати, милорд архиепископ, — обратился он к Хьюберту. — Я вновь прошу прощения за то, что невольно усложнил положение, когда позволил Ориэлю встретиться с женой и дочерью.
Хьюберт склонил голову.
— У вашего величества доброе сердце. К несчастью, доброта по отношению к Дерини неуместна.
— Не знаю, готов ли я с этим согласиться, — с сомнением возразил Джаван. — Ведь я добр по отношению к своим лошадям и гончим псам, и они лишь лучше служат мне за это. Кроме того, разве не сказано в Писании, что мы должны мягко обращаться со слугами? Тем не менее я прекрасно осознаю потенциальную опасность, которую представляет собой присутствие Дерини в Ремуте, — продолжил он. — Разумеется, я понимаю, что мы вынуждены держать заложников, чтобы обеспечить себе преданность Ориэля и Ситрика, до тех пор пока нуждаемся в их услугах. Но как быть с теми, кто нам уже не нужен? Например, с Урсином О'Кэрролом. Он утратил свою магию, что, несомненно, пошло во благо его душе, но в то же время отныне он стал для нас совершенно бесполезен. Минуло уже три года, и я думаю, теперь очевидно, что сила к нему не вернется.
— Этого недостаточно, — возразил Хьюберт с жаром, которого Джаван от него не ожидал. — О да, я был свидетелем того, как его проверяли. И жену тоже. И знаю наверняка, что снадобье было вполне действенным… Но что, если он все же сумеет вернуть свою магию?
В рядах советников начались перешептывания. Джаван обвел глазами зал. Здесь собрались все, кого он должен привлечь на свою сторону, если хочет добиться желаемого. Конечно, были и те, кто верен ему, однако Хьюберт, Полин, Альберт, Ран, Манфред и Таммарон, все они принадлежали к старой гвардии и с подозрением относились к каждому слову короля.
— Господа, мне кажется, пришло время переоценить ситуацию, — заявил Джаван, вновь призвав их к порядку, и постучал костяшками пальцев по столешнице. Джеровен с Этьеном сидели на другом конце стола рядом с Райсом-Майклом, однако перед Джаваном лежали сделанные ими записи. — Верно ли я понимаю, что Урсина и его жену продолжают испытывать, и каждый раз мы вновь убеждаемся, что они остаются людьми?
— Что касается его жены, то она из обычной семьи, сир, — нехотя признался Таммарон. — В этом никто никогда не сомневался.
— И все равно ее держат в заточении даже после того, как Урсин лишился своей магии…
