Милость Келсона

Лицо Сикарда посерело, а окружавшие его рыцари начали негромко и нервно переговариваться между собой, когда Келсон тоже снял шлем, затем латные рукавицы, и передал их своему оруженосцу.

— Ты… ты не можешь так поступить! — с надрывом в голосе выкрикнул Сикард.

— Не могу? — повторил Келсон, даже не оглянувшись на разведчика, пробиравшегося к нему с луком и полным колчаном стрел. Не посмотрел король и на отряд конных лучников, которые, осторожно ведя своих лошадей между стоявшими вокруг Сикарда и его людьми рыцарями короля, неторопливо окружали попавшегося в западню принца.

— Но… но есть законы ведения войны…

— Вот как? Я что-то не замечал, чтобы меарская армия очень стремилась к их соблюдению, — сказал Келсон. — Или, может быть, тебе неизвестно, что герцога Кассанского пытали, в то время как он был пленником и должен был находиться под твоей защитой?

— Он был пленником Лориса! — возразил Сикард.

Не потрудившись ответить, Келсон взял принесенный разведчиком лук заставил своего коня чуть сдвинуться вправо, чтобы он встал боком к командующему армией Меары, — после чего проверил тетиву.

— Но ты… ты не можешь просто пристрелить меня, как собаку! — внезапно севшим голосом произнес Сикард.

— В самом деле? — небрежно бросил Келсон, спокойно налагая на тетиву стрелу. — Сикард, я могу, и я пристрелю тебя именно как собаку, раз уж мне приходится. Потому что ты, как бешеный пес, опустошил мои земли и убил моих людей. А теперь — ты и твои люди сдадитесь? Или мне придется сделать то, чего я предпочел бы не делать?

— Ты блефуешь, — прошептал Сикард. — Что скажет весь мир, если великий Келсон Халдейн хладнокровно прикончит своего врага?

— Мир скажет, что предатель был казнен за свое предательство, дабы он не угрожал больше спокойствию честных людей, — ответил Келсон. — Я говорю, что довольно уже губить чужие жизни ради тебя и твоих нелепых и ложных целей. Разве тебе недостаточно того, что ты уже заплатил жизнями троих своих собственных детей?

— Троих? — задохнулся Сикард. — Ител?..

— Он мертв, — сказал Келсон, поднимая лук и прицеливаясь прямо в сердце Сикарду. — Я повесил его и Брайса Трурилла, вчера. А теперь опусти меч. У меня рука начинает уставать. Лучники, если я выстрелю в него, а его люди не сдадутся в ту же самую секунду, — перебить их точно так же! Ну, так что ты решил, Сикард? Если ты снова говоришь «нет», я спускаю тетиву.

Наконечник боевой стрелы, направленный в его сердце, отсвечивал в лучах жаркого полуденного солнца смертельной чернотой, но Сикард больше не страшился его, как это было совсем недавно. Он бездумно смотрел на человека, который убил обоих его сыновей, и который послужил причиной смерти его единственной дочери. Все оказалось бессмысленным…

И когда лучники Халдейна подняли луки, подводя своих коней на расстояние выстрела к его рыцарям, Сикард Мак-Ардри медленно перевел взгляд с Келсона к далеким горам на западе, к своей утраченной королеве… он, мечтавший сидеть рядом с ней на троне Меары… и прошептал одно-единственное слово:

— Нет.

Прежде чем кто-либо из его окружения успел произнести хоть звук, стрела Келсона вонзилась точно в его левый глаз — в последнюю секунду король изменил цель, поскольку латы Сикарда могли отразить отравленный наконечник стрелы, и тем самым агония Сикарда только затянулась бы. Принц-консорт Меары умер молча; и меч, выскользнувший из безжизненных пальцев, бесшумно соскользнул вниз и вонзился в песок, и Сикард следом за ним тяжело свалился на землю, загрохотав доспехами.

Этот звук, казалось, пробудил свиту принца, в ужасе и ошеломлении наблюдавшую за происходящим; и поскольку Келсон уже взял следующую стрелу, а его лучники начали выбирать каждый свою цель, ропот протеста пробежал по толпе рыцарей Меары… но тут же утих, когда глаза всех воинов остановились на короле.

— Теперь я требую вашего решения, господа, — сказал Келсон, налагая на тетиву вторую стрелу. — Ваш командующий был храбрым человеком, пусть даже и глупым, но в силу того, что он был стойким до конца в преданности своей леди, я полагаю, он заслужил того, чтобы быть похороненным со всеми полагающимися ему почестями… и точно так же я решил поступить с принцем Ителом. Вы окружены, и подумайте о том, какую расплату повлекут за собой ваши личные поступки, и только они… или же разделите судьбу вашего уже погибшего командира.

Меарские рыцари вовсе не намеревались проявлять такую же стойкость, как принц Сикард. Кое-кто из них пытался что-то сказать, но тем не менее почти мгновенно после слов Келсона мечи и кинжалы полетели на землю, а пустые руки поднялись над закованными в латы плечами.

— Эван, возьми их под стражу, — буркнул Келсон, опуская лук и приподнимаясь на стременах, чтобы оглянуться назад, туда, где все еще высился среди тлеющих углей столб, и где он в последний раз видел Дункана, закованного в кандалы. — Мы одержали победу, но молитесь все о том, чтобы частью цены, заплаченной за нее, не стала жизнь епископа Дункана.

Генерал Глодрут принял у Эвана знамя Халдейна и поехал рядом с королем, — а Келсон направил своего коня к центру бывшего лагеря меарской армии, чтобы выяснить, как там обстоят дела. Военные хирурги уже занимались теми ранеными, которым была нужна врачебная помощь, священники — теми, кто во врачах уже не нуждался, и стоны и крики раненных и умирающих раздавались в жарком воздухе вокруг короля, пока он ехал через поле недавнего сражения.

Неподалеку от столба казни несколько разведчиков Халдейна стояли возле тел мертвых коннаитских наемников и епископских рыцарей. Чуть подальше Келсон увидел барона Джодрела; тот встал при приближении короля и отсалютовал, и его глаза вспыхнули мрачным торжеством, когда он показал на мужчину средних лет, — тот лежал на земле, задыхаясь от боли, в то время как один из оруженосцев и врач-монах перевязывали его раны. Рядом валялись латы и запятнанный кровью белый плащ.

— Узнаете его, сир? К несчастью для него, он выживет, чтобы предстать перед трибуналом.

Келсон нахмурился.

— Один из помощников Лориса?

— Его главный приспешник! — пробормотал хирург, одетый в рясу, мощным ударом в челюсть заставляя своего пациента замолчать, поскольку тот при звуке голоса Келсона мгновенно открыл глаза и начал сыпать проклятиями и извиваться.

— Лоуренс Горони, — пояснил Джодрел, когда Горони откинулся на спину, лишившись сознания. — Плохо, конечно, что герцог Аларик не прикончил его, но раз уж так получилось…

— Аларик? Ох, боже, где он? — перебил Джодрела король, перекидывая закованную в латы ногу через седло и тяжело спрыгивая на землю. — И епископ Дункан… он жив?

— Он вон там, сир.

Глава XVIII Искусство лекаря заставит подняться его голову.[19]

Келсон, как одержимый, бросился по направлению к огромному колышущемуся тенту, на который показал ему Джодрел, страшась того, что он может там найти. Жара и усталость сковывали его движения, вес лат и кольчуги, казалось, готов был придавить к земле, и дыхание с хрипом вырывалось из его легких, — но он бежал, не позволяя себе замедлить шага, пока не достиг цели; сердце его от страха и напряжения готово было выпрыгнуть из груди, когда он наконец остановился.

В тени навеса, наскоро сооруженного солдатами, знакомые фигуры склонились над лежащей навзничь почти обнаженной фигурой… и это наверняка должен был быть Дункан; но прежде чем Келсон убедился в этом, он вынужден был остановиться, поскольку внезапно ощутил сильное головокружение и