наполнил три кубка, поставил бутылку в ведерко и пододвинул его поближе к огню.
Принц Нигель был красив. В свои 34 года он был таким, каким обещал стать его царствующий племянник через 20 лет, с широкой улыбкой, серыми глазами Халданов, проницательным умом, который был как бы визитной карточкой этого рода. Как и его брат Брион, Нигель был Халдан до мозга костей. Его военным искусством и образованностью восхищались во всех одиннадцати королевствах. Когда он сел на место, его правая рука быстро пригладила иссиня-черные волосы. Дункан заметил этот жест и у него защемило сердце: всего месяц назад этот жест можно было увидеть у Бриона, которому Дункан в том или ином качестве служил двадцать пять лет, у Бриона, жертвы жестокой борьбы, которая теперь вновь угрожает разорить страну, ввергнуть королевство в страшную катастрофу. Теперь Бриона нет. И его четырнадцатилетний сын правит в королевстве с помощью могущества, унаследованного от своего великолепного отца. А напряжение в королевстве возрастает…
Мрачные мысли Дункана были прерваны скрипом открывающейся двери: на пороге появился юный паж в малиновой ливрее с серебряной вазой. Белоснежное полотенце висело у него на плече. Слабый запах лимона защекотал ноздри Дункана, когда мальчик встал на колени перед королем и протянул ему вазу.
Келсон кивком поблагодарил, погрузил пальцы в теплую ароматную воду и вытер руки. Мальчик поклонился и поднес вазу Нигелю. Однако он даже не повернул головы в сторону принца. Затем наступила очередь Дункана, и священник тоже не удостоился взгляда юного пажа короля.
Дункан с трудом сдержал улыбку, когда возвращал полотенце. Но лишь мальчик вышел из комнаты, Дункан с усмешкой посмотрел на Нигеля.
— Это один из твоих учеников, Нигель? — спросил он, зная, что так оно и есть: Нигель занимался обучением пажей для королевского двора.
Нигель гордо кивнул:
— Это Пэйн. Самый юный. Ему еще много надо учиться, но с новыми пажами всегда так. Сегодня у него первый официальный выход для обслуживания.
Келсон засмеялся и поднял кубок, вертя его за ножку между пальцами так, что грани кубка отбрасывали яркие зайчики на его тунику и стены комнаты, обитые гобеленами.
— Я помню, как был у тебя пажом, дядя. Совсем недавно, когда ты впервые разрешил мне обслужить отца, я испугался до смерти. — Он откинул голову на спинку кресла и продолжал сонным голосом: — Конечно, бояться было нечего. Он оставался моим отцом, а я его сыном. И то, что я надел ливрею, ничего, в сущности, не меняло. И все же я боялся, потому что в тот момент я был не сыном своего отца. Я был только паж, обслуживающий своего короля. А это большая разница. — Он взглянул на Нигеля. — Пэйн сегодня чувствует то же самое. Хотя я его знаю всю жизнь и частенько играл с ним, теперь я для него король, а не товарищ по играм. Интересно, все ли чувствуют то же самое?
Слуга Ричард, который расстилал королевское ложе в дальнем конце комнаты, подошел к Келсону и поклонился.
— Я вам еще нужен, сэр?
— Думаю, что нет. Дядя? Отец Дункан?
Они покачали головами, и Келсон кивнул.
— На сегодня ты свободен, Ричард. Проверь охрану, когда пойдешь к себе. И распорядись, чтобы на улице ждала карета, чтобы отвезти отца Дункана домой.
— Не стоит беспокоиться, — запротестовал священник. — Я великолепно доберусь пешком.
— И где-нибудь по дороге замерзнешь? Нет. Эта ночь не располагает к прогулкам. Ричард, карета должна ждать отца Дункана. Ясно?
— Да, Ваше Величество.
Нигель осушил кубок и показал на дверь, которая закрылась за Ричардом.
— Прекрасный юноша, — сказал он, придвигаясь к столу, чтобы дотянуться до бутылки и налить себе вина. — Он вскоре будет готов к посвящению в рыцари. Один из лучших, кого я когда-либо обучал. Морган вполне согласен со мной в этом. Кому-нибудь налить еще?
Он помахал бутылкой, но Келсон отрицательно покачал головой. Дункан заглянул в свой кубок, обнаружил, что он наполовину пуст, и подставил его под струю вина. Когда Нигель поставил бутылку на прежнее место, Дункан стал размышлять вслух:
— Ричард Фиц Вильям. Ему сейчас около семнадцати?
— Почти восемнадцать, — поправил Келсон. — Он единственный сын барона Фульфа Фиц Вильямса. Я предполагал посвятить его в рыцари и еще дюжину других перед началом военной кампании, которая начнется летом. Его отец будет очень рад.
Нигель кивнул, а затем спросил:
— А что слышно о Венсите из Торента? Или о Кардоссе?
— За последние три месяца ничего, — ответил Келсон, — в городе сильный гарнизон, как вам известно, и он отрезан снегопадом. Но как только дороги очистятся от снега, Венсит нападет на город. Мы не сможем послать войска на помощь до тех пор, пока не наступит настоящая весна. А тогда уже будет поздно.
— Так мы потеряем Кардоссу, — вздохнул Нигель, задумчиво глядя на свой кубок.
— И все договоры прекратят действие, и начнется война, — добавил Дункан.
Нигель пожал плечами и провел кончиком пальца по краю кубка.
— Разве это не было ясно с самого начала? Брион знал, где опасность, и послал Алярика в Кардоссу прошлым летом. Когда Брион умер, мы вызвали Алярика сюда, чтобы спасти тебя, Келсон. Я думаю, что это был хороший и выгодный обмен: город на короля. А, кроме того, мы пока не потеряли Кардоссу.
— Но потеряем, дядя, — пробормотал Келсон, опустив глаза и задумчиво рассматривая свою руку. — А сколько жизней мы потеряем при таком обмене… — Я иногда думаю, стою ли я тех жизней., действительно ли моя жизнь имеет такую ценность?
Дункан наклонился и успокаивающе похлопал Келсона по руке.
— Короли всегда думают об этом, Келсон. Как только настает день, когда ты перестаешь об этом думать, перестаешь оценивать свою жизнь, ты потеряешь право быть королем.
Юный король посмотрел на него с усмешкой.
— Ты всегда знаешь, что сказать, Дункан. Однако твои слова не спасают жизни людей или города от разорения. Они только убаюкивают совесть королей, которые должны решать, кому не жить. — Он снова опустил глаза. — Прости. Это прозвучало чересчур жестоко, не так ли?
Дункан не успел ничего сказать: раздался стук в дверь и на пороге появился Ричард. Его красивое лицо было напряжено, он явно нервничал, а глаза Ричарда, когда он поклонился королю, сверкнули.
— Прошу прощения, сэр, но прибыл священник, который настоятельно требует вашей аудиенции. Я ему сказал, что вы собираетесь спать и что ему лучше явиться завтра, но он утверждает, что должен немедленно поговорить с вами по очень важному делу.
Прежде чем Келсон ответил, из-за спины Ричарда вынырнул священник в темной сутане и бросился на колени перед Келсоном. В руке короля мгновенно появился стилет, Нигель привстал с кресла, держа наготове оружие, но колени священника еще не успели коснуться пола, а Ричард уже прыгнул ему на спину , одной рукой обхватил его горло удушающим приемом, а в другой держал кинжал у самой шеи священника.
Священник морщился от боли, но не вырывался, чтобы защитить себя или напасть на короля. Он закрыл глаза и раскинул в сторону руки, показывая, что у него нет оружия.
— Сэр, я не желаю причинить вам вреда, — прохрипел он, — я отец Хью де Берри, секретарь архиепископа Корригана.
— Хью! — воскликнул Дункан, с тревогой наклонившись вперед, и знаком приказал Ричарду священника отпустить. Какого дьявола? Почему ты здесь?
Услышав голос Дункана, Хью открыл глаза и умоляюще посмотрел на него: в его глазах смешивался страх и решимость. Ричард отпустил горло Хью и, подчиняясь жесту Дункана, шагнул назад, но кинжал оставался в его руке в полной готовности. Нигель медленно опустился в кресло, а Келсон все еще держал стилет в руке.
— Ты знаешь этого человека, отец Дункан? — спросил он.
— Он действительно тот, кем назвался, — осторожно ответил Дункан.
— Но я ничего не могу сказать относительно намерений, с которыми он явился сюда. Объясни, Хью.
