окончательно решив, что все над ним подсмеиваются, покачал головой и постарался улыбнуться.
— Козлиные копыта! — фыркнул он. — Это же означает все время быть в напряжении!
— Иногда нужна и разрядка, — ответил, пожав плечами, Морган. — Ну, а теперь говорите, что нового произошло со времени нашего отъезда? Что привело вас всех и тебя в такое мрачное состояние духа?
Келсон покачал головой:
— В том-то и дело, что никаких новостей нет. И именно поэтому мне так неспокойно. Я пытаюсь выбрать наиболее правильный путь, чтобы покончить с нашими внутренними неурядицами, решить основной вопрос — как выйти с честью из конфликта и помириться с духовенством и восставшими подданными.
Дункан запил последний глоток мяса добрым глотком вина и кивнул Келсону:
— Мы об этом тоже много думали в последние дни, мой принц. И пришли к выводу, что самое разумное — сначала попытаться помириться с духовенством, с шестью восставшими епископами в Джассе. Они хотят помочь тебе: ведь они в ссоре только со мной и Морганом. Ты тут ни при чем.
— Это верно. Если бы вас можно было формально восстановить в правах и очистить от всех обвинений Курии, я мог бы принять их помощь, не беспокоясь о том, что им придется пойти на сделку со своей совестью. Но до этого я не хочу даже вступать с ними в контакт. Если они до сих пор преданы мне, то только потому, что я король, и, может быть, немного потому, что доверяют мне лично. По крайней мере епископ Арлиан мне верит.
Морган вытер лезвие кинжала и спрятал его в ножны.
— Все правильно, мой принц. Именно потому мы так тщательно рассматривали этот вопрос, прежде чем обсуждать его с тобой. Как бы то ни было, мы не хотим пошатнуть доверие, которое эта Шестерка до сих пор питает к тебе.
— Значит, вы хотите ехать в Джассу и попытаться помириться, — сказал король. — А если у вас ничего не выйдет? Предположим, что вам не удастся убедить Шестерку?
Дункан подумал и сказал:
— Полагаю, у нас есть шанс. Если ты помнишь, я долго служил у епископа Арлиана и хорошо его знаю. И, уверен, он будет милостив к нам и сделает все, чтобы убедить своих коллег простить нас.
— Мне бы очень хотелось, чтобы все обстояло именно так.
Келсон задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, а затем сложил руки на груди.
— Значит, вы хотите отдать себя в руки епископов, надеясь на милость только одного человека, — он бросил на них взгляд. — Но ведь вы оба виноваты в том, за что вас отлучили от церкви. События в часовне Святого Торина нельзя отбросить, хотя, к счастью, там были чрезвычайные обстоятельства и вы действовали в целях самозащиты, это должно вам помочь. Но если вы все-таки потерпите неудачу, если отлучение подтвердят, что тогда? Вы думаете, Шестерка позволит вам уехать оттуда?
На улице послышались чьи-то голоса, звуки ссоры, и Келсон замолчал, глядя на дверь.
Откинулся полог, и в палатку вошел часовой.
— Сэр, вас хочет видеть епископ Истелин. Он говорит, что дело весьма срочное.
Келсон нахмурился:
— Впусти его.
Когда часовой вышел из палатки, Келсон окинул взглядом всех присутствующих, обратив особое внимание на Моргана и Дункана.
Истелин был одним из двенадцати странствующих епископов, не имеющих своей епархии. Он не был в Джассе на заседании Курии, но услышав о происшедших там событиях, объявил, что присоединяется к Арлиану, Кардиелю и остальным епископам. Несколько недель назад он присоединился к армии Келсона у границ Корвина. Спокойный, уравновешенный прелат никогда не демонстрировал свое высокое положение в церковной иерархии, и то, что он так настойчиво добивался встречи с королем, было необычно для него.
На лице Келсона отчетливо проступило беспокойство, когда в палатку вошел епископ, держа в руке свиток пергамента. Вид его был угрюмым.
— Ваше Величество, — сказал он, поклонившись.
— Мой епископ, — ответил Келсон, поднимаясь со своего места.
Все остальные последовали примеру короля.
Истелин оглядел присутствующих и поздоровался кивком. Келсон разрешил всем сесть.
— Похоже, что у вас плохие новости, милорд, — проговорил король, не отрывая глаз от епископа.
— Вы не ошиблись, сэр.
Подойдя к Келсону, епископ протянул ему свиток.
— Сожалею, что мне приходится передавать эти новости, но вы должны знать их. — Келсон взял пергамент из холодных пальцев, и Истелин отошел на несколько шагов назад. Он не хотел больше выдерживать взгляд юного монарха.
Келсон пробежал глазами верхний лист, и у него тоскливо заныло под ложечкой. Его губы сжались в тонкую белую линию, а серые глаза стали холодными. Дойдя до знакомой печати внизу листа, он перечел страницу еще раз, прежде чем перевернуть ее. Лицо его побелело.
Было видно, что он с трудом сдерживается, чтобы не скомкать листы.
Прикрыв ледяные глаза Халданов длинными ресницами, он медленно свернул листы в толстую трубку. Затем заговорил, не глядя ни на кого.
— Оставьте нас, пожалуйста, все, — голос звучал холодно, жестко, не допуская неповиновения. — Истелин, вы не должны говорить об этом никому. Ясно?
Истелин, уже направляющийся к двери, остановился, поклонился и ответил:
— Конечно, Ваше Величество.
— Благодарю. Морган и отец Дункан, останьтесь, пожалуйста.
Эти двое, уходившие вместе со всеми, остановились и обменялись взглядами, прежде чем вернуться к королю.
Келсон повернулся спиной к выходящим и стоял, покачиваясь и легко похлопывая свернутыми листами по ладони левой руки.
Морган и Дункан вернулись и встали в ожидании у своих мест, но когда Нигель решил присоединиться к ним, Дункан сделал предостерегающий жест и покачал головой, а Морган дернулся, как будто желая преградить ему путь.
Нигель пожал плечами и, круто повернувшись, последовал за остальными к выходу из королевской палатки.
После его ухода в голубых полотняных стенах остались только трое.
— Все ушли? — прошептал Келсон.
Он не двигался, и в тишине слышалось только его дыхание и легкое постукивание свитка по ладони.
Дункан вопросительно посмотрел на Моргана и снова перевел взгляд на короля.
— Да, сэр, все ушли. Что это?
Келсон внимательно осмотрел их. В серых глазах полыхал огонь, какого они не видели со времен Бриона.
Он скомкал листы и с отвращением бросил их на пол.
— Прочтите! — рявкнул он и бросился на постель, растянувшись на животе. Затем изо всех сил ударил по тюфяку:
— Будь они трижды прокляты! Что теперь делать? Мы пропали!
Морган, в молчаливом изумлении посмотрев на Дункана, с беспокойством подошел к постели.
Дункан начал собирать разбросанные листы.
— Келсон, что случилось? Скажи нам. Тебе нехорошо?
Со вздохом Келсон приподнялся на локтях и посмотрел на них. Гнев в его глазах превратился в холодный огонь.
— Простите меня за несдержанность, — он лег на спину, уставившись в потолок. — Я король. Мне необходимо иметь выдержку. Это моя оплошность.
— Ну, так что же в этом послании? — настойчиво спросил Морган, глядя на спокойное лицо Дункана, который просматривал бумаги. — Скажи, что произошло?
