потом ослабил контакт. — Давай, заканчивай с сапогами.
Келсон откинулся на спинку стула, преднамеренно широко зевая и потягиваясь, а оруженосец тут же вернулся к плохо поддающейся застежке. Это дало возможность Дугалу посмотреть на названного брата, тем самым показывая, какое впечатление на него произвело увиденное. Зевая, он наполнил свой бокал.
— Я должен научиться у тебя этому, — сказал Дугал, поднимая чашу и салютуя Келсону.
— Чему, зевать? Как мне кажется, это у тебя прекрасно получается и без моих указаний. И мы определенно заслужили на это право.
После того, как Иво снял шпоры и сапоги, а затем поднялся на ноги, Келсон снова зевнул, а потом подмигнул мальчику, стараясь его еще больше успокоить.
— Прекрасно, Иво. Видишь, ноги короля пахнут точно так же, как и у других людей, если они целый день и две ночи проходили в одних и тех же сапогах.
Я надел их перед вчерашней ночью в базилике и с тех пор не снимал.
Он улыбнулся, видя, как мальчик старается не показать удивление, и преднамеренно отвел взгляд, кивнув на ремешок шпоры, свисавший из руки оруженосца.
— Кстати, мне кажется, герцог Аларик, сегодня утром надевая на меня шпору, застегнул ее слишком туго, ошибся на одну дырочку. Поэтому она меня и беспокоила. Может, ты разберешься с ней завтра утром?
— Я.., с радостью, сир, — выдавил из себя мальчик.
Его глаза блестели, он прижал сапоги и шпоры к груди. — Что-нибудь еще, мой господин?
— Нет, Иво, ничего. Можешь идти спать. Кстати, разбуди меня завтра, чтобы я успел на мессу. Если я там не появлюсь, то епископ Дункан заставит меня пятьдесят раз повторить Pater Noster. Завтра Пепельная Среда, если ты помнишь.
— Да, мой господин, — кивнул мальчик. — А.., сколько времени вам нужно?
Келсон улыбнулся.
— Где-то с час. Если вспомнить, сколько вина я сегодня выпил, то мне может потребоваться и больше времени, чтобы прийти в себя утром. И еще, Иво…
— Да, мой господин?
— Королевские оруженосцы имеют право посещать мессы вместе с королем, если они того желают.
Ты можешь пойти вместе со мной.
— О, да, мой господин! — выдохнул мальчик, расплываясь в улыбке, когда кланялся королю перед уходом.
Наконец он покинул комнату, закрыв дверь, и Келсон вздохнул, протянув ноги поближе к огню, наслаждаясь теплом и ощущением медвежьей шкуры под ступенями.
— Этот Иво будет хорошим оруженосцем, Дугал, — сказал он.
— Ты и сам неплох, — с восхищением заметил Дугал. — Боже, мне нравится смотреть, как ты работаешь со своими людьми. Надеюсь, я сам когда-нибудь добьюсь хотя бы половины твоего мастерства.
Хмыкнув, Келсон взял в руки чашу с водой.
— Хотелось бы мне, чтобы у меня все также получалось с женщинами. Я думал поговорить с тобой как раз об этом.
— О женщинах? Или одной определенной? — уточнил Дугал, вопросительно приподнимая бровь.
— Это так заметно?
— Ну, поскольку единственной женщиной, с которой ты провел хоть какое-то время сегодня вечером, была Росана — я полагаю, мы можем не учитывать твою тетю Мерауд — догадываюсь, что ты имеешь в виду именно ее. Но — отвечаю на твой вопрос — нет, это не очевидно. Кроме всего прочего, она же монашка или собирается ее стать, не так ли?
— Так предполагалось до сегодняшнего вечера.
Хотя я и не ожидал, что ты заметишь. Ты был слишком занят тем, как бы увлечь в темный закуток дочь графа Картанского. Ты мне совсем не помогал.
— Мне в самом деле удалось увести ее в уголок — и получить поцелуй в награду за свои труды! — воскликнул Дугал с хитрой улыбкой. — Но что ты имеешь в виду, говоря «так предполагалось»? Разве Росана не собирается принять постриг? — Он склонил голову набок. — Боже праведный, а ведь точно, на ней же не было сегодня одеяния послушницы! Что-то такое.., пурпурное, какого-то иностранного фасона.
— Она оделась таким образом, потому что пришла на официальную церемонию, отдавая честь посвящению в рыцари, как принцесса. Так сказала она сама. — Келсон сделал глоток воды. — А мгновение спустя добавила, что больше не уверена, примет ли монашеский постриг.
— Боже праведный! — выдохнул Дугал.
Он острожном направил ментальный импульс в сторону Келсона и не удивился, и не обиделся, поняв, что мысли друга закрыты от него надежным щитом.
— Ты влюблен в нее? — спросил он.
Келсон медленно покачал головой, не глядя на друга, приложив холодную чашу ко лбу.
— Не знаю.
— Ну, она из Дерини и королевской крови, — заметил Дугал. — И определенно красива. Все это — прекрасные качества. Ты не уверен, так как предполагалось, что она станет монашкой?
Улыбаясь, Келсон снова покачал головой, невидящими глазами уставившись в огонь, вращая кольцо на мизинце левой руки. Дугал заметил это и догадался о еще одной возможной причине неуверенности Келсона: кольцо принадлежало его первой умершей жене Сидане, меарской принцессе, чье имя означало «шелк». Она была двоюродной сестрой Дугала, и ее убил ее собственный брат, когда еще и минуты не прошло после того, как она дала брачную клятву Келсону. Дугал так никогда и не смог решить, любил ли на самом деле Келсон Сидану. Как он знал, Келсон пытался убедить себя в том, что любил, в особенности после случившегося. Но, возможно, тут речь скорее шла о чувстве вины, а не о любви.
Король официально носил по ней траур в течение целого года после ее смерти, хотя это и не требовалось и не ожидалось от него, поскольку брак никогда не был завершен. Вначале он говорил, что носит траур, как напоминание себе самому о собственной клятве справедливо покарать меарских повстанцев. Он говорил, что по той же причине носит кольцо, так как дворцовый протокол требовал от него иногда снимать траур.
Однако, хотя последний меарский повстанец был схвачен прошлой осенью, Келсон прекратил носить траур только два месяца назад в годовщину смерти Сиданы. Но он продолжал носить кольцо.
— Ты любил Сидану? — мягко спросил Дугал, как он уже с десяток раз спрашивал в прошлом.
Келсон пожал плечами, как и всегда, отставляя чашу, но его ответ на этот раз слегка отличался от предыдущих.
— Какое это имеет значение? Она мертва. Даже если бы и любил, это не означает, что я не могу влюбиться вновь.
Пораженный Дугал приподнял одну бровь, а затем с пониманием кивнул.
— Понятно. Значит, ты, в самом деле, влюбляешься в Росану.
У Келсона получилась лишь глупая улыбка.
— Может быть.
— Да будь я прок…
— Никто из нас не будет принимать каких-либо обязательств до моего отъезда в Торент. Нам обоим требуется время вдали друг от друга, чтобы все обдумать.
— Боже праведный, ты, и правда, думаешь на ней жениться? — выдохнул Дугал.
— Это.., э.., не будет безмятежным браком, — заявил Келсон. — Помнишь, как я рассказывал тебе, что она сделала со мной, когда мы в первый раз не сошлись во мнениях?
— Но, в конце концов, она — Дерини.
— А я — король, Дугал. Придется урегулировать массу вещей. А для начала самой главной из них является: готова ли она вступить в брак или намерена посвятить себя служению Господу. Не хотелось бы мне думать о том, как с Ним соперничать.
Дугал хитро улыбнулся.
