31
Мадам Хугон брала по одной книге из Коллекции за Занавеской каждую неделю. Она определила четкие условия соглашения. Клод должен был выбирать книги и каждую пятницу приносить их к ней домой. За эту услугу, а также за ряд других услуг, на которые она рассчитывала, мадам Хугон платила Ливре в три раза больше, чем за обычный прокат, хотя расценки «Глобуса» и так были очень высокими (в связи с философской природой предлагаемого материала). Патронесса никогда не объясняла своего интереса к порнографии, да такого условия и не было в договоре. Когда Клод вежливо спрашивал об этом, она отвечала, что обстоятельства супружеской жизни заставляют ее читать подобную литературу. Больше Александра ничего не говорила. Клод довольствовался теми словами, что Ливре произнес в Турне: «Мадам Хугон не в состоянии выполнять супружеские обязанности».
Каждый четверг Ливре позволял Клоду выбрать предмет чтения для мадам Хугон. Юноша выбирал очень внимательно. И «перлы» всегда были у него под рукой. «Никогда не бери книгу, которая может быть расценена как слишком откровенная». Доверяясь Ливре, Клод завернул «Историю дочки шляпника».
– Вам должно это понравиться, – сказал Клод, представляя книгу мадам Хугон. Книжка была скучной и более сдержанной, нежели та, которую патронесса заказывала впервые. В ней описывалось несколько сцен с поцелуями украдкой и одна сцена с объятиями на черной лестнице, не больше.
– Жаль, – сказала патронесса, когда возвращала книгу, – что ожидания главной героини не оправдались.
Клод не знал, как понимать сказанное. Он молча передал ей очередной любовный роман. Через три недели мадам Хугон выразила нетерпение по поводу историй о безответной любви.
– Разве ты не можешь обеспечивать меня более откровенными предложениями? Разве ты не можешь делать чуть больше для удовлетворения моих желаний?
Двусмысленность подобных высказываний смущала Клода. Он нервно выискивал на книжных полках все более откровенные и непристойные книги, приглашая патронессу в мир сельских шалостей и взглядов украдкой. Он принес ей «Эротические наставления» Аретино, классику жанра «Школа Венеры», переизданную Ливре при помощи секретного пресса братьев Жак, самые откровенные религиозные подборки: «Мария в монастыре», «Влюбленная аббатиса», «Анатомия французской монахини», и две книжки, напечатанные специально для Ливре, которые он давал только самым лучшим и надежным клиентам: «Любовь Зео Кинизаля» и «Король кофиронов», а также «Эротическую Библию» Мирабо. Ливре, волнуясь за свою репутацию, отметил, что сам Мирабо не писал этой книги, а заказал ее одному писателю.
Ни одно из этих развратных повествований не удовлетворило требований мадам Хугон. Клод фантазировал на тему источника ее расстройства, однако действовать отказывался. Никакие побои не заставили бы юношу приблизиться к женщине, пленившей его. Клода смущали нерушимые сословные барьеры. Через три месяца подобных отношений мадам Хугон решила заявить о своих намерениях. Она использовала свое искусство обольщения в двух целях: из спортивного интереса и ради удовлетворения сексуальных потребностей. Начала она с того, что просила Клода вслух зачитывать отрывки из взятых напрокат книг. Мадам Хугон рассчитывала, что вокальное воспроизведение порнографических сцен пробудит в нем желание. Когда Клод читал известный диалог между Тулией и Октавией или отрывок из «Дела о совращении, или Последние судебные тяжбы в Париже против аббата Руе, изнасиловавшего сто тридцать три девственницы, написанное им самим», его голос дрожал.
Только ему все равно не хватало смелости, чтобы проглотить наживку. Это заставило мадам Хугон удвоить прилагаемые усилия. На следующий день она вернула иллюстрированную книжку без одной страницы, вырезав из нее эротическую гравюру. Получив несколько палок от Ливре, Клод побежал к мадам Хугон, чтобы взыскать с нее полную стоимость книги.
– Мадам, я обнаружил, что в книге не хватает гравюры. Вы последняя ее брали.
– А что за гравюра? – Александра не казалась удивленной, но и не предлагала возможных вариантов, куда могла подеваться картинка.
– Если мне не изменяет память, это та самая гравюра, где принцесса занята пикантной беседой с придворным пажом.
– А-а, под нижней юбкой? – Мадам Хугон потянулась к собственному платью.
– Да, под ее нижней юбкой. – Клод покрылся испариной. Юноша не знал, то ли он играет роль строгого блюстителя нравов, то ли действительно им является.
– Как же это получилось? – спросила патронесса.
– Что?! – Клод запнулся.
Патронесса задала вопрос по-другому:
– Как она могла пропасть?
Клод указал на торчащие нитки, которые выдавали отсутствие страницы.
– Ее вырвали, мадам. Вырезали.
Мадам Хугон позвала служанку. Та внесла в комнату горшок, полный дорогих фиалок – любимых цветов патронессы. Две женщины удалились в смежную комнату. Клод услышал пощечину, после которой хозяйка чересчур строго отчитала девушку. Клод не сомневался, что все подстроено и никто никого не бил – звук был больше похож на хлопанье в ладоши, нежели на пощечину. Мадам Хугон вернулась в комнату и извинилась. Александра попросила Клода подождать, пока она напишет продавцу книг записку, где спросит у него о стоимости поврежденной книги. Затем патронесса вручила ее Клоду. Будучи дома, она не надевала перчаток, а Клод, когда убегал из «Глобуса» по поручениям, снимал свои. Пока записка переходила из рук в руки, пальцы ученика и мадам Хугон впервые соприкоснулись. Клоду показалось, нет, он был уверен, что мадам на секунду задержала его руку. Конечно, этот жест казался невинным по сравнению с чтением вслух отрывков из взятых напрокат книг. И тем не менее теперь Клод убедился в том, что подразумевалось с самого начала.
Юноша рассказывал о случившемся друзьям, сидя над блюдом со свиньей, украшенной спаржевыми стеблями. Он открылся им вместе со всеми своими надеждами и опасениями.
– Боюсь, мои желания могут подвергнуть ее опасности, ведь она в таком щекотливом положении.
– Что за положение? – спросил извозчик.
– Говорят, что она не может выполнять супружеские обязанности.
Поль Дом не принял такой отговорки.
– Нет, ты боишься не этого. Просто ты, мой друг, трус! – И он оглушительно рыгнул.
– Как я могу по одному легкому и быстрому прикосновению понять, что она хочет… чтобы я…
– Набил ее? – предложил Пьеро.
– Оседлал ее? – подхватил извозчик. – Помни, надо крепко держаться за бедра! – Он хлестнул воображаемым кнутом.
У Плюмо, как у журналиста, возникла иная реакция:
– Ты действительно думаешь, что она – замужняя девственница?
– Все, что я знаю, – это сплетни, которыми сопровождался заказ. И это было давно.
– Я наведу справки, – сказал журналист. – А если ты что-нибудь узнаешь, дай мне знать.
Клод, вместе со своими беспокойными мыслями, вернулся на чердак и долго не ложился, читая Дидро – не «Энциклопедию», от которой уже давно отказался, а «Нескромные сокровища», роман, пронизанный аллегориями на тему гениталий. С книгой в одной руке и еще кое-чем – в другой, Клод любовался миниатюрой, висящей над его импровизированной кроватью. Он закрыл глаза и мысленно приложил к лицу с портрета прекрасное тело, достойное Венеры. Он представлял себе ее неистовые и неловкие движения, отображенные в свете волшебного фонаря аббата. Картинки сменяли друг друга. Мадам Хугон бежала по анфиладам неведомого дворца. На ней ничего не было, кроме маски. Вот она уже лежала связанная, в состоянии, близком к оргазму, моля о продолжении ласк. В этих мечтах Клоду открывались его собственные страхи и опасения. Тем не менее, когда наступила пятница, он молча вручил своей госпоже очередную книгу. Клод не мог довериться желаниям и поступать в соответствии с ними.
Он спал беспокойно и пришел на работу уставшим. Его глаза налились кровью и стали цвета «крапчатой акульей кожи с узором из красного сафьяна», как выразился Ливре. Клод уже несколько раз опаздывал на работу. Ливре позволял ему бесчинствовать подобным образом, так как надеялся использовать это в своих целях.
Мадам Хугон тоже заметила бледность ученика и воспользовалась произошедшим, чтобы еще разок
