– Ну и что?!
– А то! - сказал Минька и я его мысленно пнул в задницу - Сиди дома, женщина! А если что случится с нашим сыном?
Иваныч сидел рядом со мной и одобрительно крякал.
– А ты не крякай как утка! - накинулась она на него - Скажи ему, - она кивнула на меня - чтобы взяли меня с собой!
– Правов таких не имею! - заскрипел старый змей, - Сказывают Степаныч у нас в большом фаворе нынче!
И Ольга расплакалась, Дашенька подхватила и Ирина вслед за ними, ну а потом уж как водится и все остальные.
Старшина траурной процессии решил что это начало и взмахнул сучком, вот тут и началось!
Я помню смотрел фильм о Джеймсе Бонде, как он на Карибах орудовал, так там показали негритянские похороны, но это было что-то еще, правда без музыкальных инструментов. Шуму и крику стояло на весь лес, не домового хоронить - все чинненько и благородно, тут восемнадцать нечистых душ перекинулись в одночасье, есть о чем скорбеть! Как ураган прошел, аж листья на деревьях ближних послетали, да и закончилось. Нелюди конечно, потому и недолго.
Теперь надо было дожидаться лесное начальство. Я вообще не представлял как оно может выглядеть, может что-то среднее между Гоголевским Вием и Главным Лесничим области? Такой толстый деятель с заплывшими глазками.
Траурные ленточки с деревьев сняли и в лесу снова воцарилось спокойствие и радостное предвкушение праздника.
– Как-то они не очень горюют...- сказала Даша, сама вся заплаканная. Некоторым женщинам это доставляет удовольствие, плакать над чем-либо.
– Они тут прямо как Александр Сергеевич Пушкин! - сказал Мишка, довольно греясь на солнышке.
– Господи, а его-то ты каким боком сюда приплел? Они что, стишки сочиняют?
– Ну, писал же он: 'Мертвый в гробе мирно спи, жизни радуйся живущий!', это я еще со школы помню! - добавил он, наслаждаясь тем что уел меня.
– Наверняка это все что ты помнишь!
– Почему же? Я помню : 'То как зверь она завоет, то заплачет как дитя...'
– Кто? - спросил я.
– Что кто?
– Завоет кто?
– Ну-у, это...- Минька лихорадочно соображал - Эта...собачка маленькая, то плачет, то воет... Ты что? - спросил он свою красавицу, которая опять стала хлюпать носом.
– Собачку жалко! - сказала Ольга - А как ее звали?
– Ее Каштанкой звали! - ответил Мишка нимало не смущаясь и в то же время подмигивая мне, мол не мешай!
– Герасим, это ее хозяин был, под паровоз ее бросил...
– А зачем же он это сделал?
– Он ее любил очень сильно, а она украла у него кусок мяса!
Ольга подняла заплаканные глаза и тоже подмигнула мне.
– Пойдем, Дашенька!- сказал я -Не будем тут мешать!
Я взял ее под руку и повел в сторону.
Сзади раздался звуки ударов и слова: -Я покажу тебе Каштанку! Мясо сьела! С Герасимом! Под паровоз! А я то дура! Проходимец!
Каждая фраза сопровождалась хлопками и Минькиными криками.
Дашенька подняла на меня свои смеющиеся глаза:
– Ты не заступишься за него?
– Да они сейчас помирятся, Ольга ведь тоже притворяется, два сапога пара, что она, что Мишка!
Иваныч сидел на пеньке и разглядывал свое болото, оно уже стало более живым чем было сразу после бомбардировки, я вспомнил что через тридцать лет будет война, и здесь будут проходить бои, линия фронта, пушки, бомбы.
– Придется проводить эвакуацию.- подумал, - Всех на остров придется тащить, а они такие непослушные!
– Ждешь? - спросил Иваныча.
– Жду! А что там у них? - он махнул в сторону Ольги с Мишкой.
– Из-за Пушкина поругались...
– Гляди-кось! Как интересно! Ольга у него горничной два дня работала, любила она его... Как поэта.- добавил он - Пушкин-то к ней в первый же день вознамерился подлезть, она его по рукам, а он на второй день совсем распалился, при жене и детушках, ни стыда ни совести! Вот я его и урезонил! Наташа, его жена очень плакала... Пустой человечишка был, все прогулял, через это и убили...
– Он стихи хорошие писал! - сказала Дашенька сердито.
– Э-х, милая! Бумага-то все стерпит! А человекам-то каково?
– Гм! Вот так и выясняется сколько невесте лет!
– Пустое!- даже не почесался Иваныч, -По вашему исчислению ей всего девятнадцать!
Где-то глубоко, должно под водой раздался удар колокола. Я вскочил на ноги:
– Приехали?
– Нет еще, знак приодеться и приготовиться кто не успел! - Дедушка встал тоже.
– Пойду и я оденусь!
– А у нас ничего нет!
Вместо ответа Дед похлопал меня по плечу и пропал.
Ну и что это значит? Никто не отвечал, я плюнул и пошел собирать народ.
После третьего удара все стояли на краю болота и глядели вдаль, ожидая прибытия начальства.
– Как он прибудет? - прошептал я на ухо Иванычу.
– Кто знает? - ответил он - Пути начальства неисповедимы...
Послышался звук мотора, низко в воде плыло чудо техники двадцатого века - глиссер-болотоход.
Я поймал Деда за хламиду: -Ты уверен что это ваши?
– Наши Степаныч, наши!
Плащ слетел с его плеч, белый мундир украшенный незнакомыми мне регалиями слепил глаза.
– Будь я проклят! - шепнул я.
– Уже! - сказал он и пошел почти строевым шагом к имитации причала из двух бревен. Оркестр из свистулек и трещоток грянул что-то непривычное уху, но довольно приятное, даже чебурашки притихли и перестали крутиться.
На носу посудины стоял седовласый мужчина в обыкновенной клетчатой рубахе и джинсах как у нас с Мишкой, который стоял слева от меня, и кажется поймал торжественность момента вместе с остальными.
Что произошло дальше немного выбило меня из колеи, они обменялись воинским приветствием, как в американских фильмах прикладывая руку к пустой голове.
Дед повернулся и рванул свою руку вверх, музыка смолкла и все застыло, намертво. Человек в клетчатой рубахе прошел вперед и пошел вдоль строя лесных жителей одобрительно на них поглядывая. Наша группа стояла в конце и у меня как и у всех было время его рассмотреть. Мы перестали верить внешнему виду и словам произносимым вслух, но этому хотелось верить. Что-то ненормальное, может крыша поехала? Я проверил свои чувства на постороннее воздействие, все было чисто, излучатели если они и были, молчали. Ну давайте поверим!
Мишка растерянно глянул на меня, я кивнул:
– Все чисто!
А он тем временем подошел к нам, остановился напротив Доктора, пожал руку и сказал:
– Спасибо, Апполинарий Аркадьевич! Надеюсь на продолжение знакомства, сегодня вечером вы
