Очень хотелось проинспектировать карманы архитектора, но у Андрея не было твердой уверенности в том, что тот не воспримет это простое действие сыщика как вмешательство в личное пространство и не начнет кричать. Любопытство не приведет к добру, подумал Туровский и ограничился беглым осмотром помещения.
Когда он вернулся к себе, первым делом набрал записанный номер. Позвонил с гостиничного аппарата, стараясь не вызвать особого подозрения. Приготовился извиняться, что ошибся...
– Слушаю, – ответил на обратном конце провода мужской голос.
– Майор Шашкин?! – изумился Туровский.
– Вы ошиблись, – сказал голос и отключился.
– Я ошибся, – согласился с ним Туровский и задумался.
Светлана Ведрищева без приключений добралась до своей квартиры. После неприятной сцены нападения маньяка у дверей родной библиотеки она была уверена в своих физических возможностях и чувствовала себя суперменом. Нет, настоящей суперледи! Она смогла дать отпор серийному преступнику, о чем намеревалась утром сообщить сыщику Андрею Туровскому и усмехнуться при этом. Он убеждал Светлану, что ее преследует поклонник! Смешно! В наше время настойчивыми преследователями- поклонниками оказываются лишь закоренелые маньяки. Это в прошлом, позапрошлом веке мужчины ходили за дамой сердца и целовали песок, по которому она ступала, пели под балконами серенады и клялись в вечной любви. Сегодня их едва хватает на то, чтобы попросить принести книги из библиотеки. Слабаки! Ничего, она сумеет защитить своего избранника, главное, чтобы тот выкарабкался. Главное, чтобы столичный сыщик нашел преступника, посягнувшего на ее достояние! Она с ним быстренько разберется.
Светлана Ведрищева почувствовала такой прилив сил, что смогла бы остановить на ходу трамвай. Трамваям повезло, что они не попались на ее пути следования домой. Отныне Светлана была не скромной девицей близкого к последнему шансу возраста, впрочем, особенно скромной она никогда и не была, а настоящей дикой кошкой, готовой выцарапать глаза любому, кто встанет у нее на пути.
Перевоплощение ее нисколько не испугало, наоборот, окрылило и вселило надежду на личную жизнь. Она поняла, что должна идти напролом, иначе ее единственным утешением, нужно заметить, довольно слабым, так и останется библиотечное дело.
– Е-э-э-э-с-с-с! – Светлана сделала выпад в сторону своей двери, пригрозила мнимому противнику, откинула за спину косу и полезла в сумочку за ключом.
Маньяки порою бывают полезными для провинциальных девушек. Они поднимают у них самооценку.
Глава 6
КОЛЛЕКЦИОНЕРЫ – В СУЩНОСТИ, СТРАННЫЕ ЛЮДИ, СОБИРАЮЩИЕ ВСЯКУЮ ВСЯЧИНУ, ПОРОЮ НУЖНУЮ ТОЛЬКО ИМ ОДНИМ
Старший научный сотрудник научно-исследовательской лаборатории «Росметгидроземлепроект», а ныне два месяца как пенсионер, Николай Ефремович Тумаков не к добру затеял ремонт в собственной квартире. Впрочем, ремонт затеяла супруга Анна Аркадьевна, которой внезапно приспичило переклеить обои и побелить потолок. Чем она мотивировала свое желание, Николай Ефремович даже не поинтересовался, он привык снисходительно смотреть на капризы жены и реагировать на них только в особо критических случаях. Раньше, когда муж трудился в лаборатории, по причине небольшого оклада и смехотворной премии его, а также вследствие отсутствия у оного свободного времени капризничала Анна Аркадьевна мало.
Но на этот раз Анна Аркадьевна поставила вопрос ребром: или Николай Ефремович переклеивает обои и белит потолок в большой комнате, или она с ним разводится. И это после сорока лет совместной жизни! Жестокость и равнодушие супруги показались Николаю Ефремовичу форменным свинством, он, глядя ей в лицо, рассмеялся, нервно похрюкивая, но пронять перешедшую все мыслимые границы супругу не удалось. Она заявила, что и так ему, криворукому и косоглазому, сделала снисхождение, наняв чужую платную рабочую силу на укладку кафельной плитки в ванной комнате.
Николай Ефремович почувствовал себя рабом! Он пожалел себя и опрометчиво согласился на развод. Анна Аркадьевна, собравшаяся было на дачу, вмиг села за письменный стол и принялась сочинять заявление на расторжение брака, вслух комментируя каждое предложение. Николай Ефремович не выдержал жениного напора, больше, правда, беспокоясь по поводу того, что скажут общественность, их великовозрастные дети, малолетние дети детей, узнав, что одной фразой «не сошлись характерами» в заявлении гражданки Тумаковой не обошлось. Она, смакуя подробности, охотно расписала проступки супруга, начиная со встречи этого Нового года, когда тот, находясь в праздничном подпитии, перепутал ее с соседкой Свистуновой, незамужней дамой фривольного поведения. Анна Аркадьевна дошла до Восьмого марта, когда Николай Ефремович перепутал супругу с еще одной одинокой дамой, ведущей асоциальный образ жизни...
И тогда он вздохнул, пламенно сказал себе, что нужно меньше пить, что все бабы сволочи, и забрал свои опрометчивые слова обратно, смирившись с ударом судьбы.
Анна Аркадьевна, обрадованная кардинальным поворотом событий, вскочила, спрятала заявление на расторжение брака в сумочку, поцеловала мужа в нос, после чего указала ему на купленные ею и великовозрастными детьми на последние деньги рулоны итальянских обоев, пачки клея и побелки, кисточки, старый пылесос и уехала на дачу.
Николай Ефремович засучил рукава... сел на табурет и закурил. Ремонт он делал второй раз в жизни. До этого ему все как-то удавалось отвертеться, ссылаясь на работу. Но теперь у него, как у пенсионера, подобное алиби отсутствовало. Одна была радость, что отсутствовала и жена, он мог обойтись без ее ценных руководящих советов.
Выкурив две сигареты, хорошенько подумав над жизненной несправедливостью, обругав оптом весь женский пол, и в частности супругу Анну Аркадьевну, Николай Ефремович взялся за работу. Он размешал в приготовленном заранее тазике обойный клей, тщательно прочитав перед этим инструкцию, и взялся за побелку, решив совместить, как некогда делал великий полководец Юлий Цезарь, два занятия в одном. Сделать махом дело и гулять смело. Только после очередного перекура, кстати, и в этом была своя прелесть – курить теперь можно было где угодно, Николай Ефремович вспомнил, что жена достала белые простыни и наказала ими накрыть что-то ценное.
Самым ценным, что у него было, Николай Ефремович считал серо-буро-малиновый твидовый пиджак, в котором отходил последний десяток лет в лабораторию. Воспоминание о любимом пиджаке подвигло его на то, чтобы разоблачиться полностью и обмотаться белой простыней наподобие древнего римлянина. Для удобства он обул женины вьетнамки со стразами, у нее была еще та лапища, и смастерил себе на лысину шляпу из газеты.
Звонок в дверь раздался как раз в ту минуту, когда Юлий Цезарь Тумаков, забравшись на стремянку, лепил мокрую длинную итальянскую обоину к стене.
– Кого еще черт принес? – ворчливо поинтересовался он, плюнул на ладонь и любовно расправил обоину. Свой труд он ценил. Обоина, прилипшая лишь в середине, к глубокому удовлетворению Тумакова, все же осталась висеть на месте, когда тот пошел открывать дверь.
– Добрый день! – провозгласил Туровский и осекся.
Пожилой римлянин, представший перед ним, мало походил на частного коллекционера Николая Ефремовича Тумакова, проживающего именно по этому адресу. Благоразумно рассудив, что у всякого коллекционера свои причуды, быть может, помимо книг этот еще собирает и образы, каждый раз перевоплощаясь в исторические личности, Туровский на всякий случай поинтересовался, может ли он поговорить с Николаем Ефремовичем.
– Нет, – воинственно ответил Николай Ефремович и попытался закрыть дверь перед носом сыщика. – Поговорить нельзя, он занят!
Туровский мигом сориентировался и не дал тому закрыть дверь, просунув внутрь жилого помещения белую туфлю.
– Позвольте, Николай Ефремович, – сказал Туровский.
– Не позволю, – нервно ответил Николай Ефремович и нахмурил брови. – Извольте убрать вашу наглую конечность из моей частной собственности!
