десятки теорий для его объяснения. Гидрологи замерили количество осадков на вышележащем плато, нанесли на карту все впадины и установили, что температура воды круглый год сохраняется неизменной – пятьдесят пять градусов по Фаренгейту. Однако никто не знал, чем вызывается внезапный весенний разлив.
Один из принципов действия природных фонтанов основан на «подземном сифоне», когда вода поступает из бассейна, лежащего выше в горах по сравнению с местом фонтанирования. Но Воклюз нельзя объяснить непосредственно переполнением верхнего резервуара вследствие атмосферных осадков, так как прибыль воды в гроте не совпадает с дождями. Приходилось предполагать наличие либо огромного внутреннего резервуара, либо ряда меньших пустот, соединенных системой «сифонов».
Научные теории часто казались не более достоверными, чем поэтичное объяснение Мистраля: «Однажды фея фонтана приняла образ прекрасной девы. Она взяла за руку бродячего менестреля-старика и провела его сквозь воды Воклюза к подземному лугу, на котором было семь отверстий, закрытых семью огромными алмазами. „Видишь ли ты эти алмазы? – спросила фея. – Когда я поднимаю седьмой алмаз, источник поднимается до корней фигового дерева, пьющего воду один раз в году». Приходится признавать, что объяснение Мистраля содержит, во всяком случае, один реальный факт, которого нет в догадках ученых: на отвесной скале над источником, как раз на отметке высшего годового уровня воды, прицепилось рахитичное столетнее фиговое дерево. Его корни действительно смачиваются водой только один раз в год.
Отставной армейский офицер Брюне, поселившийся в лежащей поблизости деревушке Апт, стал поклонником источника Воклюз так же, как Петрарка шесть веков тому назад. Брюне предложил Группе подводных изысканий направить ныряльщиков для исследования пещеры и раскрытия тайны. В 1946 году командование разрешило нам предпринять попытку. Мы прибыли в Воклюз 24 августа, когда источник находился в состоянии покоя.
Появление военных моряков на грузовиках, нагруженных снаряжением для ныряния, вызвало переполох в Воклюзе. Нас окружили ребятишки, добиваясь чести переносить воздушные баллоны, портативные декомпрессионные камеры, акваланги и костюмы вверх по деревянной лестнице к источнику. Половина города во главе с мэром Гарсеном оставила все свои дела и присоединилась к нам.
Мы услышали рассказ о том, как в 1936 году в страшный грот проник сеньор Негри. О, этот сеньор Негри был такой отважный человек! Он нырнул в специальном скафандре с микрофоном внутри шлема и передавал репортаж о своих потрясающих впечатлениях от погружения на глубину ста двадцати футов, до нижнего изгиба сифона. С волнением вспоминали наши воклюзские друзья драматический момент, когда голос из бездны возвестил, что сеньор Негри нашел цинковую лодку Оттонелли!
Нам уже приходилось слышать о наших предшественниках Негри и Оттонелли; последний проник в грот еще в 1878 году. Мы восхищались подвигом Оттонелли, в распоряжении которого имелось лишь самое примитивное снаряжение. Зато другая фигура несколько смущала нас: сеньор Негри, марсельский подрядчик по спасательным работам, упорно уклонялся от встречи с нами, когда мы пытались получить сведения из первых рук о топографии пещеры. Хотя мы и прочли его письменный отчет о виденном в гроте, тем не менее нам, понятно, хотелось выяснить некоторые детали в личной беседе.
Оба водолаза составили топографическое описание некоторой части пещеры. Оттонелли сообщал, в частности, что достиг дна на глубине сорока шести футов, после чего погрузился еще на столько же по наклонному тоннелю, начинавшемуся под огромным треугольным камнем. В то время когда он находился внизу, его цинковая лодка, плававшая на поверхности, перевернулась и тоже скользнула вглубь. Негри утверждал, что достиг глубины ста двадцати футов и обнаружил изгиб, от которого сифон поднимался вверх. Здесь же, по его словам, лежала и лодка Оттонелли. Устойчивый против коррозии металл отлично сохранился. Негри сообщал, что не смог продвинуться дальше потому, что его воздушный шланг задевал качающийся на остром выступе громадный камень, грозивший запереть его и обречь на мучительную смерть.
Исходя из всех этих сведений, мы и разработали свои планы. Мы с Дюма, связанные друг с другом тридцатифутовым канатом – совсем как альпинисты, – должны были составить первое звено. Длина другого каната, соединявшего нас с поверхностью, была рассчитана на основании измерений Негри и достигала четырехсот футов. Исходя из тех же данных, мы привесили к поясу груз значительно больший, нежели обычно, чтобы иметь возможность проникнуть в описанный Негри тоннель и устоять против течения в сифоне.
Чего мы не могли предусмотреть, спускаясь в грот, так это того, что сеньор Негри был наделен чрезмерным воображением. Топография пещеры в корне отличалась от его описания. Драматический репортаж Негри был, очевидно, весь передан с глубины пятидесяти футов, как только водолаз оказался вне поля зрения наблюдателей. Мы с Дюма едва не погибли, и все для того, чтобы узнать, что цинковая лодка Оттонелли скорее всего никогда не существовала. Правда, наши трагические приключения в недрах источника были вызваны не только этой дезинформацией: новый воздушный компрессор, которым заряжали наши баллоны, подготовил нам неприятный сюрприз.
Однако начнем по порядку.
Итак, мы находимся у водоема на поверхности. Мэр Гарсен одолжил нам свое канадское каноэ; мы спустили лодчонку на поверхность водоема и привязали к ней нашу «путеводную нить» – канат с тяжелым чугунным грузилом на конце, которое мы предварительно постарались спустить возможно глубже. Подводный проход был в одном месте отчасти перекрыт выступом скалы, однако нам удалось опустить чугунную чушку до глубины шестидесяти пяти футов. Старшина Жан Пинар вызвался нырнуть в легком скафандре, чтобы попытаться протолкнуть грузило еще дальше. Он вернулся посиневший от холода и доложил, что загнал чушку на глубину девяносто футов. Он не подозревал, что проник значительно глубже в грот, чем Негри.
Облаченный в шерстяное трико, я залез в специальный костюм собственной конструкции на глазах у восхищенной публики, усеявшей скалы вокруг впадины; среди зрителей находилась и моя жена, относившаяся ко всей этой затее с явным неодобрением. Дюма избрал итальянское военно-морское снаряжение типа «Фрогмен». Мы были нагружены, как ишаки: на каждом трехбалонная батарея, резиновые ласты, здоровенный кинжал и два водонепроницаемых фонаря – один на поясе, другой в руке. Через левое плечо у меня было переброшено три куска свернутого кольцом каната общей длиной в триста футов. У Дюма на поясе висели миниатюрный запасной акваланг, глубиномер и альпинистский ледоруб. Нам предстояло преодолевать каменистые склоны, и при нашем грузе ледоруб мог пригодиться.
На поверхности командование принял наш изобретательный заведующий материальной частью Морис Фарг, теперь уже лейтенант. Он должен был держать верхний конец каната с чугунным грузилом. Этот канат был единственной нашей связью с поверхностью. Мы разработали специальную сигнальную азбуку. Дернем один раз – Фарг должен натянуть канат, чтобы не цеплялся за камни. Дернем три раза – надо потравить канат. Шесть раз – сигнал тревоги, полным ходом тянуть наверх.
Мы собирались достигнуть «сифона Негри», оставить там чушку и нарастить канат за счет моих запасов. Затем мы будем подниматься вверх по сифону, постепенно разматывая канат. Мы предполагали, что наша цель находится где-нибудь за качающимся камнем Негри, в конце расщелины, которая, очевидно, ведет в другую пещеру, хранящую разгадку ежегодных извержений источника Воклюз.
Возбужденные предстоящим испытанием, мы ступили в водоем, поддерживаемые с обеих сторон товарищами. В последний раз оглянулись вокруг. Моим глазам предстал успокаивающий силуэт Фарга и теснящаяся около впадины толпа. Впереди стоял молодой аббат, явно ожидавший, что могут потребоваться и его услуги…
И вот мы погрузились. Вода сразу же облегчила наш груз. Мы остановились на минуту, чтобы выверить балласт и систему связи. У меня под эластичным шлемом имелся специальный мундштук, допускавший членораздельную речь под водой. У Дюма не было такого приспособления, но он мог отвечать мне кивками и жестами.
Я перевернулся вниз головой и нырнул в темное отверстие. Быстро проследовал мимо выступов в шахте, не боясь, что привязанный ко мне тридцатифутовым канатом Дюма отстанет. Прекрасный пловец, он мог в любой момент обогнать меня. Наше погружение носило разведывательный характер; за нами должны были последовать еще двойки. Мы намеревались, не теряя времени на изучение пути, добраться до чугунной чушки и доставить ее к изгибу «сифона Негри»; затем совершить быструю вылазку в тайники
