порой крайние формы. Принца окружали главным образом люди, которые нередко ненавидели друг друга сильнее, чем общего противника, и больше всего думали о своей выгоде. Поддерживать хоть какую-то дисциплину, быть хоть каким-то авторитетом выпало на долю восемнадцатилетнего принца. Однажды ему даже лично пришлось предотвращать дуэль между Калпеппером и принцем Рупертом. Расколот оказался и Совет — поверженные изгнанники яростно обвиняли друг друга во всех своих бедах. К тому же озлобленные и вышедшие из повиновения моряки опять взбунтовались, требуя на сей раз платы за службу. Вдобавок ко всему Карла свалила оспа, и за порядком пришлось следить самым сильным людям из его окружения.
Среди них был Хайд. Накануне отъезда с острова Джерси взаимоотношения между Карлом и его преданным слугой сильно испортились, однако же было решено, что, когда принц вернется из Франции, Хайд будет при нем. И вот страдающего от подагры Хайда оторвали от научных занятий — он работал над созданием массивного тома истории гражданской войны — и не без сложностей доставили к принцу. Бедность Хайда (как и многих иных роялистов) стала притчей во языцех, и он писал Джермину: «Вы легко поймете, что человек, который — в буквальном смысле — износил за текущие два года последнюю пару обуви, не может сразу же сесть в экипаж и отправиться в такое путешествие». Денег ему прислали, и в конце концов Хайд, обкраденный по дороге голландскими пиратами, добрался до Гааги. Здесь он принялся энергично собирать деньги, чтобы накормить моряков и хоть как-то расплатиться с ними, предоставив принцу Руперту заниматься дисциплиной. Надо сказать, что английских моряков здесь не любили. Их развязное поведение оскорбляло местных жителей, и принцу Оранскому пришлось намекнуть, что им лучше было бы отправиться восвояси. Что и было сделано: флот отплыл в Ирландию, где собирал силы граф Ормонд, последняя надежда роялистов.
Принц Оранский лично убедил Карла остаться в Гааге, и тот, оправившись от болезни, отпраздновал Рождество в обществе его семьи. С наступлением Нового года из Англии опять пришли дурные вести. Главари армии «Новой модели» после трехдневных мучительных споров и страстных молитв в Виндзорском замке решили призвать Карла I Стюарта, этого «человека, запятнанного кровью», к ответу за «великое зло, которое он причинил божьему делу и своему народу». Предотвращая возможное сопротивление, Кромвель заблаговременно убрал из парламента строптивых и затеял против короля судебный процесс. Принц Карл лихорадочно, но безнадежно пытался спасти жизнь отца.
Он немедленно обратился в Генеральные Штаты Голландии с просьбой о помощи. Сенаторы выказали ему сочувствие и пообещали отправить в Англию посла; посол явился, но парламентарии до окончания процесса отказывали ему в аудиенции. Столь же бесплодны были и другие попытки. Карл писал во Францию Мазарини и царствующей королеве, подчеркивая, что поведение парламента «создаст прецедент, опасный для всех цезарей». Французскому послу в Лондоне были даны соответствующие поручения, но он, как и голландец, ничего не добился. Впав в полное отчаяние, Карл написал Ферфаксу. Цареубийство вызывает содрогание, «сама мысль о нем кажется столь ужасной и абсурдной, что заставляет обратиться к Вам, человеку, обладающему властью и силой, с просьбой в последний раз продемонстрировать свою верность законному властителю Англии и восстановить мир в королевстве». Однако и это обращение, подобно другим, не возымело никакого эффекта. Оно просто напомнило парламентариям, что принц для них — некое препятствие. Письмо осталось без ответа, но палата общин срочно приняла постановление, в котором указывалось, что «никому не дозволяется объявлять Карла Стюарта, более известного под именем принца Уэльского, королем либо властителем Англии и Ирландии».
Теперь оставалось только ждать. Известие о смерти короля достигло сына лишь через неделю после его казни, да и то едва ли не случайно, через одну из скверно отпечатанных газет, служивших изгнанникам-роялистам основным источником информации. Быть может, само провидение милосердно позаботилось о том, чтобы эта газета сначала попала в руки капеллана принца доктора Гаффе. Строгий клирик обратился к юноше, который отныне стал его королем, с положенными словами: «Ваше Величество… Больше слов не требовалось. Принц залился слезами. Ему воочию представился лежащий перед ним крестный путь: сын без отца, король без трона, актер без роли.
Глава 4
Бредский договор
На деньги зятя Карл купил подобающее его сану траурное одеяние пурпурного цвета, обил черным крепом стены своей резиденции и принялся рассылать письма и посыльных коронованным особам Европы. Не может быть, чтобы они не выразили ему сочувствия и не оказали поддержки в возвращении престола. Соответствующие запросы были посланы в Португалию и Испанию, Италию и Германию, в скандинавские страны, в Россию. Но «урожай» получился на редкость скудный. В Москве лорд Калпеппер преклонил колена перед царем, был представлен боярам — два часа ушло на одно перечисление их титулов, как требовалось по протоколу, — а взамен получил лишь мех и зерно на 20 тысяч рублей. Королева шведская предоставила некоторое количество оружия, португальцы предложили использовать свои гавани для нужд военного флота роялистов. Франция, увязшая в войне с Фрондой, реальной поддержки оказать не могла. Точно так же лишь выражением соболезнований по поводу казни Карла I ограничились второразрядные европейские державы. Граф Нойбург, например, писал: «Вседержитель, наш праведный Судия, не допустит, чтобы такое преступление осталось безнаказанным». Но, подобно другим германским властителям, залечивающим раны, нанесенные опустошительной Тридцатилетней войной, графу нечего было предложить, кроме сочувствия и праведного негодования.
Что касается самой Англии, то остатки Долгого парламента, так называемое «охвостье», принялись разрушать монархию как институт «излишний, дорогостоящий и опасный». Упразднена была и палата лордов, и в 1649 году Англию официально провозгласили Британским Содружеством. Потерпевшие поражение роялисты разъехались по своим усадьбам. Одни строили безнадежные планы воцарения на троне принца Уэльского, другие утешались созданием культа его отца — короля-мученика. В этом им отчасти способствовала книга под названием «Eikon Basilike» — «Королевский образ». В ней можно было прочитать речь, якобы произнесенную Карлом I на плахе, его молитвы и фрагменты из переписки. За год, прошедший после казни короля, книга выдержала 35 изданий, и такой успех позволял его сыну питать робкие надежды на будущее: он чувствовал, что в Англии есть люди, желающие его возвращения.
Однако же было ясно, что реальную помощь следовало искать в другом месте. Поначалу самым надежным ее источником казалась Ирландия. Казнь короля вызвала там такой шок, что ирландские повстанцы наскоро заключили мирное соглашение с Ормондом, позволив ему таким образом высвободить свежие роялистские силы. Именно на него теперь были устремлены все взгляды в Гааге. В то же время кое-кто считал, что дело короля вряд ли следует ставить в зависимость от армии, по преимуществу католической. Иное обстоятельство: хроническая нехватка денег — а это ни для кого не было секретом — практически не оставляло Карлу пространства для маневра. Как писал один роялист, «хотя король все поставил на Ирландию и хотел бы отправиться туда как можно скорее, денег не хватает настолько катастрофически и долги так велики, что я не представляю себе, как вообще можно справиться с этими бедами». Тем не менее ирландский план поддержал Хайд, нашедший союзника в лице другого видного роялиста, только что прибывшего в Гаагу, — Джеймса Грэхема, маркиза Монтроза.
Это был человек, чьей доблестью, статью и подвигами восхищалась вся Европа, и к тому же всецело преданный Стюартам. «Главное для меня — служба королю, вашему батюшке», — сказал он как-то юному Карлу. В самом начале гражданской войны Монтроз сколотил шотландскую роялистскую армию и повел своих плохо обученных, не знающих воинской дисциплины головорезов против ковенантеров во главе с внушающим всеобщий страх Арчибальдом Кэмпбеллом, маркизом Аргиллом. В битве при Инверлочи Монтроз уничтожил 15 тысяч солдат противника, и взаимная ненависть двух военачальников достигла такого предела, что когда Карл I нашел укрытие у ковенантеров и попросил Монтроза зачехлить меч, тот предпочел удалиться в континентальную Европу. Теперь он решил набрать среди своих соотечественников-шотландцев новую армию и встать под знамена нового короля. Монтроз также намеревался научить Карла разбираться в лабиринтах политической жизни Шотландии и не дать ему угодить в разнообразные ловушки. Больше всего его беспокоило двоедушие, как он считал, побежденных шотландских вельмож, выступивших некогда на стороне отца Карла. Настороже следовало быть и с посланцами Аргилла и ковенантеров. Эта крайне
