ЗАГАДКА ФЕСТСКОГО ДИСКА И ЗМЕЕПОКЛОННИКИ

только по-младенчески косолапые.

Косолапость – врожденный недостаток, с которым являются на свет и живут многие люди. Она была известна и в Древней Мексике всем индейским племенам, и сегодня ее объясняют как результат наследственного дефекта, причина которого – генетическая мутация. И вот в таком объяснении рельефа я нашел ответ на вопрос, почему именно Шолотля сделали калекой! Скорее всего, думал я, дефект объясняли именно генетической 'записью', а ею в мифическом плане и был Шолотль, ну а наиболее убедительным подтверждением реальности таких познаний древних как раз и была демонстрация на рельефе этой 'записи', экспрессии генов, как бы мы сегодня сказали, с выразительным показом отклонения от нормы, столь бросающимся в глаза и вызывающим вопрос: что это?…

А вот что прочел я у Лоретты Сежурне о Шолотле – планете-боге – в его подземном путешествии:

'На этих ужасающих глубинах человек-бог, один среди теней, есть не что иное, как нагое существо, охваченное страхом, проистекающим из неожиданной утраты веры в силу своего творческого акта…'

И дальше:

'Тогда, казалось бы, Шолотлъ, на долю которого выпаш неблагодарная задача противостоять реальности, является личинкой, возникшей в чреве кающегося грешника… будущей Утренней Звезды. Это означает, что Шолотль – воплощение того периода, когда Венера, исчезнув с западного небосклона, остается невидимой до появления на восточном, есть не что иное, как зародыш духа, заточенного в мрачной стране смерти, то есть в материи '³.

Что я мог тут добавить?… Хотелось бы сказать проницательной ученой, что она в своих трудах уже выразила все и мне, дилетанту, нечего было тут присовокупить. Однако, чтобы перекинуть мост между нашими выводами (простите меня, мадам!), выводами внешне различными, чтобы уравнять их между собой, достаточно было одного только слова-ключа. В вашем понимании, мадам Шолотль, по мифу, есть зародыш духа, заключенный в материи. Для меня он зародыш самого человека, генетическая 'информация' о нем, необходимая для построения его тела и духа.

Ведь лучше объясняет вот так миф о Кецалькоатле, а особенно это его мрачное воплощение – Шолотль?

Взять хотя бы вопрос о глазе! Вы, мадам, пишете об этом так:

'Таинственное изображение, которое постоянно присутствует в центрально-американской иконографии, – акт выковыривания глаза либо глаз из орбиты. Как и прыщи, выковыренный глаз- один из наиболее устойчивых атрибутов Шолотля, и, возможно, речь шла здесь о жертвовании внешнего видения ради достижения высшей степени проницательности'*.

Читая, я подумал, что тайна станет более доступной, если допустить, что Шолотль- это 'идея человека', пока только одни гены, генотип и, разумеется, лишенный не только возможности видеть, заглядывать, но и, пользуясь вашим выражением, 'высшей степени проницательности', а еще точнее – вообще не осознающий себя, своего существования. Ничего 'более высшего' в этом смысле нельзя представить. Графическим выражением этой мысли было выбрано не отсутствие глаза вообще – он всегда существует в генах, – а изображение его вне орбиты, не как в жизни, еще бездействующим, не способным что-либо видеть. Как генотип ничего 'не знает' о существовании самого себя, так абсолютно слеп и Шолотль.

Другой подробностью происхождения Шолотля тихо восхитил меня Эдуард Зелер. По его мнению, Шолотль родился из живой воды, в раковине, которая символизировала материнское лоно. Ну конечно же, тотчас согласился я, а как же иначе-то? Именно там, в 'драгоценном сосуде' – яйцеклетке, как раз и место генетической 'записи'…

По мифу известно еще одно воплощение Кецалькоатля, что никак не отображено в рельефах в Шочикалько, зато предостаточно на страницах кодексов. Под именем Эекатль он повелевал ветром и божественным дыханием. Изображали его в виде человека в странной маске с четырехугольным носом и острым птичьим клювом. Происхождение этой маски толком так и не было объяснено. Искали мифологическое родство Эекатля с планетой Венера, но это не приводило ни к чему, кроме измышлений. А вот видеть в нем источник жизненных процессов… О, это была плодотворная мысль! Божественное дыхание Эекатля, превращающее мертвую материю в живую, входило в систему тех атрибутов великого бога, которые, как я пытался показать, превращали Кецалькоатля в мифологический вариант сути биологических процессов, управляющих человеческим бытием.

'Viento, ветер, – говорит об Эекатле Зелер, – стали считать специфическим проявлением действия божества, однако понимаемым как жизнь, дыхание, веяние '⁵.

Стало быть, в этом случае речь шла о том свойстве живого вещества, благодаря которому мертвая материя включается в жизненные процессы, участвуя в обмене веществ. Проще говоря, нечто особо целостное, возникшее из неживых материальных частиц, уже живет.

Владеющий этим явлением Эекатль пребывает в полнейшей гармонии с остальными своими воплощениями. Я еще раз попытался выстроить их в смысловой ряд. Пернатый Змей – вечно существующая хромосома; Шолотль – суть содержащейся в хромосоме 'записи', генотип человека; Эекатль – свойство, явление космического масштаба, позволяющее материи в соответствии с 'записанными эталонами' формироваться и воспроизводить повторяющиеся процессы; наконец, Накшитль – человек, возникший благодаря всем этим факторам.. И за всем этим был Кецалькоатль, повторял я себе.

Целое, как бы там ни объяснять символы, более или менее дословно, связывало символические действия и атрибуты пары Венера – Кецалькоатль вначале с созданием тела, а потом – с возникновением духа.

Я обратился к своим записям. Я выписывал из различных источников все, что подтверждало такую точку зрения.

По Зелеру, Кукумац – покрытый зелеными перьями змей из гватемальского мифа, – несомненно, означал живого зародыша воды. 'У к уш чо у к уш пало' ('U с их cho и с ух palo') означало 'сердце озера', 'сердце воды' ⁶.

Еще больше порадовала меня выписка из сапотекского словаря Хуана де Кардобы, где индейская фраза, определяющая змея: 'шика питао мани' ('xica pitao mano'), переводилась как 'зверь из сосуда бога'!… ⁷.

Итак, у меня есть серьезные основания, подумал я, помещать змея в 'драгоценном сосуде' – в яйце, в коем, как выяснилось, он отнюдь не символ, а зародыш жизни. Конечно, это была не моя заслуга – я лишь обнаружил то, что давным-давно знали миштекские создатели священных рисованных книг. Единственное, на что я решился, – это перевести древние символы на язык современных научных понятий: яйцеклетка и хромосома.

Легенда гласила, что Кецалькоатль родился партеногенетически (от греч. parthenes - девственница. – Ред.) из чрева девы Чимальмат, которая понесла его, проглотив драгоценный камень… Я принял это мифическое предание за весомое подтверждение того, что этакую драгоценность можно считать особым яйцом. И еще: мать бога солнца Уицилопочтли забеременела после того, как сокрыла в своем лоне клубок перьев, найденных в храме. Из этого явно следует,, что у такой значительной мифологемы – перья, – связанной с Пернатым Змеем, было нечто явно общее с основами жизни…

Меня разбудило солнце, жарившее уже с утра, и ястреб, покрикивающий над полем. Я видел, как он упал между агавами недалекой, покинутой, как мне казалось, плантации. Растения немалого уже возраста, непомерно разросшиеся, напоминали конструкции из металла, позеленевшие отливки из меди, страшащие своими иглами. По тропинке подходил пеон, босой, в белой груботканой одежде. Он вел осла на веревке. По бокам животного висели два пластмассовых бидона. Пеон нес продолговатую тыкву и алюминиевую посуду.

– Buenos dias, señor, – поздоровался он, проходя мимо. – Cofecito (Кофеек)?… – увидел он кружку у меня в руке.

– Buenos, – ответил я и уточнил: – Teciti (чаек). Он молча приподнял брови: