Только в ситуации, когда набредаю на людей БЕЗ чувства юмора.
Работа в «Отарушках Интернэшнл» и есть самый лучший урок композиции: АГА учится, без малого научился строить свою жизнь, как небоскреб, этаж за этажом.
И это здание не будет погружено во мрак.
Он осветит его своей улыбкой.
Это будет самый яркий небоскреб на Земле.
Я был спецназом «ТВ-6 Москва», когда атаковал артистов вопросами в программе «Акулы пера», и меня в те золотые годы любили и политики, и куртизанки, и бандиты.
Когда меня видели на улицах, голоса людей проделывали глиссандо до самой верхней октавы.
Истерическое напряжение царило везде, где я появлялся, совершеннейшим гангстером задираясь ко всем.
Когда мне сделал предложение об участии тогдашний мой босс и начальник «ТВ-6» Иван свет Демидов, я не колебался ни секунды, ибо знал, что он относится ко мне в высшей степени хорошо.
И потом, подошло время, когда надо было развиваться. Из низкопробного светского хро-никера хоть в кого-то.
На листке бумаги экспозиция выглядела так: Илья Легостаев – добрый, я – злой, он – славный, я – мерзкий и т. д.
По-моему, мы эту схему с блеском воплотили.
Покажите мне человека, в те годы нетерпеливо не ждавшего очередного выпуска «Акул», – и я покажу вам нечестного или недалекого человека.
Что-то агностическое было в культовости «Акул» (и есть). И в том, что мой разбитной и жовиальный образ так полюбился всем.
Я там, в этой программе, узнал тщету попыток общаться со звездами (подавляющим большинством), как с людьми. В массе своей это ужасно ограниченные люди, с неконтролируемой, порожденной комплексами агрессией; ансамбль замшелых ипохондриков, натужно самодовольных и косноязычных.
Я был в шикарном возрасте в смысле душевного состояния: уверен, что все по зубам.
Такой сияющий заморыш, тщательно скрывающий свою интровертивность, возомнивший о себе, что он – истребитель скверны, с такой явной нелюбовью к штампам, которую он каждый раз без сожаления швырял на алтарь просчитанной расхлябанности.
Сейчас смотреть это невозможно. По крайней мере, мне. Ибо я кажусь себе самодовольным мудилой, нахватавшимся верхов.
Но славой и позором в равной пропорции я себя покрыл. Навсегда.
Успех «АП» – это гений Ивана Демидова и умение режиссера Светы Михайловой.
Со СМ у нас была полная душевная одинаковость и физическая совместимость, мы жили-были, но я был мудаком, боящимся ответственности, и она ушла к славному, светлая память, парню Сергею-Бодрову-мл., нелепо погибшему.
«АП» впервые обнаружили виктимность наших знаменитостей и навсегда поменяли мой статус и модус отечественной журналистики.
Но, если вас это интересует, как тогда было недостаточно бифштексов в морозилке, так и сейчас.
Иногда мы были намеренно пошлыми, всегда ненамеренно забавными, редко непростительно самовлюбленными.
Мне кажется, я убедительно опроверг унылый канон скучного щелкопера.
В отсутствии суеты при отменно сделанной работе.
Отличать хороших артистов от плохих – странный узкоспециальный талант, как талант выбирать половину.
А у меня просто моторика такая – с сигарой в руках донимать людей, которые ходят с нимбами над головами, назначенными (я про нимбы) для того, чтобы не пропускать такую чепуху, как вопросы журналистов.
Годы, проведенные в «Акулах» и на «ТВ-6» вообще, полагаю для себя лучшими; они помогли в борьбе с болезнями, которые поселили в моей светлой голове демонов.
Любой выпуск пересмотрите – совершенная журналистика!
Марголис Миша, Илюха Легостаев – посегодня сильнейшие журналисты, круглосуточно преданные ремеслу.
Девяностые годы – время мифологии. Людям тогда было не за что хвататься, им нужно было дать надежду на то, что все невозможное возможно. Так что принцип пиара был не тот, что сейчас: весь пиар строился на безбрежном вранье. Все тогдашние селебрити были непривередливы и говорили: ты напиши обо мне что хочешь, только напиши! Никто не утверждал и не правил интервью – все были рады тому, что их упомянули в газете. Почти все интервью выдумывались от начала до конца.
Кокаина не было, ну или мы о нем ничего не знали. В ходу были таблетки. На Стадионе юных пионеров был клуб «Титаник», вот там можно было проглотить таблетку и приобщиться к миру высокой антикультуры. Мы не знали, как это все называлось – экстези не экстези, – но точно помню: таблетки никто не прятал, не было опасения, что вдруг ворвутся люди в униформе. Стоили таблетки дорого – дороже, чем сейчас кокаин. Правда, так как я относился к массмедиа, меня всегда угощали.
Самым хитровые…анным и безумным в гулянках парнем был Иван Демидов. Я до сих пор уверен, что у него в глазах Антарктида. Помню, на фестивале «ТВ-6 Москва» в Красноярске он восемь дней не вставал с сукна бильярдного стола, а я приводил ему девочек. Я был его сутенером, потому что он, бл…дь, гений, он – великий. И он никогда никого не обижал. Сейчас многие рассказывают о том, как они ударили девушку, обидели ее. А в 90-е был кодекс поведения по отношению к женщинам. Если девушка не хотела вступать в контакт, ее никто не принуждал остаться.
Корпоративы тогда уже были, но происходило все не в залах, а, как правило, в саунах. Мне платили 2000 рублей за корпоратив, и это были огромные деньги. Больше всего предлагали Титомиру, но он никогда не ездил. После клипа «Плейбой» все захотели Ветлицкую, но она была блистательная и у нее никогда не было необходимости самой зарабатывать. Все мужики хотели Ветлицкую, а все девушки – ее бойфренда Павла Ващекина. Наивно полагали, что он богатый. А он всю жизнь жил в долг.
Самые блистательные вечеринки происходили у Айзеншписа – на «Соколе». Обычная вечеринка у Айзеншписа выглядела так: всем весело, все пьяные, все е…утся. Там были все, кого только можно представить, – Лада Дэнс, композитор Величковский по прозвищу Попрошайка, Рома Рябцев из «Технологии», Мурат Насыров, Алена Апина с мужем, Аллегрова, «Кар-Мэн», Расторгуев. В 90-е все должны были ходить к тому, кто определяет, кого покажут по телевизору. Таким человеком был Айзеншпис. Когда появился Влад Сташевский, я сказал ему: «Юрий Шмильевич, как вы можете после группы „Кино“ заводить
