преображающий пространство. Мое личное уж точно.
Этот ЧМ прошел под знаком противопоставления взаимообусловленных вещей: любви и долга, морали и таланта, разума и веры, если хотите (я просто вспомнил рожи Роналду, Руми и иже с ними), богатства и честности.
Именно противопоставления. А люди любят Форлана, и стал он моим новым фаворитом потому, что в нем нет этого раздрая, он и долг, и любовь, в нем нет дидактизма, он по-честному богат, он в одиночку может учинить ковровую бомбардировку, он разом талант и мораль, и по устройству игровой оптики он исступленно верует в то, что хорошие парни могут не быть кумирами Собчак, но хорошими быть обязаны.
Никакие могущественные силы, даже потусторонние, не заставят меня признать теперь, что Руни, не забивший ни единого гола и все время махавший руками, игрок мирового уровня.
От него ждали мастер-классов, а не дождались даже уровня подмастерья.
Такого «гения» не взял бы в свой СКА Горлукович.
Ладно «гениальная» игра ему не по зубам, но где просто хорошая?
Весь сезон я только и слышал о Руни, который лобными долями, затылком, загривком, пятой точкой, причинным местом и пятками забивал на любой вкус, а на главном футбольном ристалище узрел рыхлого, беспомощного, сырого и, кажется, не всегда вменяемого дылду.
Какое теперь мне дело до его тяжелейшего сезона, до его болячек, до его подушки, до его женушки?! На то он и вундеркинд, чтоб блистать.
Футбол в Британии укоренен в культурную традицию так, что не выдернешь, и я даже вообразить не могу, какая обструкция началась и будет продолжаться еще долго на родине неудачника, но ведь тусклой игрой своей заслужил!
Английские щелкоперы и болельщики, в значительной степени способствовавшие внедрению в сознание Руни синдрома неприкасаемости, теперь могут наслаждаться тем, как он в свою очередь наслаждается собственной крутизной: мне уже перевели интервью, в котором «золотой мальчик» прошипел слово «неблагодарные» и выдал штамп «мы сделали все, что могли».
Безыскусственная магия этого штампа объясняет популярность этого штампа у всех неудачников, которые сошлются на самые могущественные силы, включая потусторонние, чтобы оправдать свое убожество.
А так, конечно, игрок он хоть куда. В новом сезоне оформит хет-трик в ворота своей бывшей команды «Эвертон» – с пенальти, пяткой с тридцати метров и еще один с двадцати тем самым местом.
Хорошее начало: модный ночной клуб, полутьма, на сцене старается модная банда, которой в ночном клубе, в полутьме самое место, и я дурным голосом ору тому, кто ко мне ближе: «Старик, ну че ты такой беспомощный, как наши в Мариборе?» Звучит хохот за спиной, я оглядываюсь и вижу Романа Павлюченко с – узнал по фото – благоверной.
Слишком хорошее начало: чтобы над такой шуткой смеялся подразумевающийся в ней! Один из тех, кого мы согласно, всей страной, проклинали?!
Я так много сил положил на то, чтобы во имя работы выучить русский язык, а я это делаю до сих пор и крайне недоволен собой; я был затворником-анахоретом, книжным червячком… На иные языки меня не хватит. Но Fuck You я произношу уверенно… и вообще, знаете ли вы слово «анахорет»?
Но я, мастер прикрас, законодатель дурного тона, тот еще цветок зла, клянусь первым альбомом Андрея Губина: все так и было!
Я направился к футболисту, чтобы спознаться и сразу, в лоб и без околичностей, спросить, чего у него с Англией взаимной любви нет, или не было ее вообще, любви этой, чувств ни с какой стороны, и нам померещилось, и ему показалось; почему страна, вожделенная для каждого вменяемого футболиста, страна, в которой он так лихо стартовал, почему эта страна стала в итоге дополнительным стимулом для его стрессов и фрустраций?
В общем, забурлил здоровый журналистский азарт во мне.
Как и большинству наших более-менее приличных игроков, ему не откажешь в потенциале, но, как и большинство наших приличных более-менее игроков, Павлюченко являет собой странный микс из удивительных способностей и не менее впечатляющих дефектов.
«Ничего себе! – хохочет Роман, когда я ему почти слово в слово предъявляю тираду, и добавляет: – Ты знаешь подход к спортсменам!»
После такой реакции РП вырос в моих глазах как минимум на полголовы.
Он с женой, а мужскую солидарность никто не отменял, я на лету, про себя, редактирую вопросы, чтобы каким-нибудь канцеляризмом или ноткой пренебрежения не повредить статусу хозяина дома, и, подбирая слова, спрашиваю, отчего в последнее время наши спортсмены (футболисты и хоккеисты в первую голову) заделались такими гипертрофированно обидчивыми – особенно после того, как сами оскандалятся.
Тут надо прояснить одну очень важную лично для меня вещь, касаемую табу на общение с журналистами.
Когда набриолиненный поклонник русских моделей Роналду, сам себя назначивший гением, плюет в камеру, когда человек с лицом человека, остановившего этим лицом поезд, Руни орет в камеру, когда наши неистово отстаивают право пить и курить, вместо того чтобы неистово тренироваться и играть, а после игнорируют журналистов или, того чище, посылают их, – я этого не то что не понимаю, я в ярости, потому что это не просто неуважение к людям, бла-бла-бла, это от тупости и, главное, от бессилия, и бессилия интеллектуального, а когда человек интеллектуально бессилен, в этом есть ручательство того, что он готов служить злу. Это тренер Ахалкаци говорил, если кто помнит такого.
Но ничего этого я, чтоб не спугнуть, Роману, конечно, не сказал.
«По-разному бывает. Но вообще, конечно, это… не совсем правильно».
Ну… хоть так.
Такое ощущение, что самый факт отъезда за кордон и наличие контракта с более-менее несрамным клубом противопоказан нашим хуторянам: они немедленно в худших деревенских традициях начинают демонстрировать, что заграница катапультировала их на олимпийские высоты.
Я говорю об этом, РП обрывает меня без улыбки: «Это не про меня».
Да, кстати, о журналюгах. Они только у нас мерзкие такие или и там хотят делать свою работу?
Снова смеется: «Да нет, разницы никакой. Забиваешь – бог, перестаешь – убогий лентяй и эгоист».
Вообще говоря, РП резко выделяется на фоне либо вечно насупленных, либо вечно нелепо изображающих недоступность наших игроков. На мою реплику по этому поводу РП авторитетно замечает: «Вы тоже разные бываете».
Чтобы перевести разговор в иной регистр, спрашиваю, как супружница отнеслась бы к возвращению в Россию (согласитесь, для многих жен вопрос издевательский).
Роман Павлюченко смотрит на Ларису Павлюченко, и сразу становится понятно, что это напряженная тема не для разговоров даже – для перекоров.
«…Но ведь этого не будет. Пока, по крайней мере».
