Не знаю, как сказать об этом, кроме как сказать напрямик, без пышных выражений: последние пятнадцать минут фильма, самые напряженные, я просидел с влажными глазами.
Там, конечно, как положено в Голливуде, есть несколько минут эзотерической болтовни, но все прочее время отведено Игре – на поле, с Судьбой, с Самим собой, Игре, которая часто на выживание. У нас же остаток жизни бойцы проведут, доказывая свое право на питие и курение; и остаток же жизни посветят эзотерической болтовне на тему, как они счастливы, что, даже позорно проиграв, право пить и курить отстояли!
Не всем везет с таким наставником, как Мандела, но у сборной США есть Обама, который ее напутствовал, ибо тоже понимает важность Игры, а сама сборная влюбила меня в себя еще в 2002-м, привычно позорном для нас году. А наши в Мариборе ходили пешком по полю в присутствии Первого лица, прилетевшего, потому что понимавшего важность Игры.
Я, певец дребедени, лишних мыслей, ломаных линий, я верю в Игру, в то, что нужно знать и петь гимн своей страны, как немцы, в женское восхищение, как допинг, верю в навешенный крученый мяч, в то, что французам воздастся за то, что обидели североирландцев, верю в хороший бурбон и в то, что Словения не выйдет из группы, в то, что Марадоне преподнесут урок, как Игра не терпит хамства и белого порошка, в этюд Уткина об утраченной любви в 2006-м, привычно позорном для нас году, в то, что сербы будут биться, но безуспешно, в мат на трибунах, но – когда нет детей и дам, я верю в мягкое порно, в многодетного, чуть менее моего, Ковальчука, в раннего Михалкова, в гирлянды на окнах в Новый год, а также верю в то, что невозможно, если ты любишь Игру, если аллергически воспринимаешь неуважение к ней.
После «Непокоренного» (так называется фильм) понимаешь, почему наших нет в ЮАР: потому что там не может быть, да и не должно, тех, кто добровольно погружается в ад, ложно оценив обстоятельства и собственное в них место.
Увы, я очень активен в этой области. Но – только сигары.
Кто не любит Игру, тот не умеет играть, недостоин Ее. Нас.
Ах, да. Иствуд снял про Манделу и про регби. Но здесь разницы никакой, речь про Игру, в которой вины и обмана нет, и она никогда, никогда не бывает скучной.
Право пить и курить
Великого Костю Цзю (видите, и я туда же: ну какой он нам Костя, в сторону амикошонство, дамы и господа: Константин Борисович!). Переписываем экспозицию. Великого спортсмена Константина Борисовича Цзю превращают в шоумена, в любимца муз, в потешного хозяина морей. Посвящают его в свой свинский кодекс бесчестья. Но я не об этом сейчас.
Я встретился и спознался с Маэстро на съемках несокрушимо ядовитой программы Comedy Woman, само участие в каковой свидетельствует о наличии у персоны чувства самоиронии. У него проницательный ум, моментальная – еще бы! – реакция; он доброжелателен, что твой аксакал, открыт настежь, как большой ребенок. Разумеется, в шоу мы играли самих себя, и даже там, в этом бедламе, я видел по его глазам, КАК ему не хватает бокса! Я нахально озвучиваю сие наблюдение, КЦ не отрицает, вздохнув. Еще раз вздыхает. Еще раз подтверждает. Я – ему:
– Так вернитесь, вы в отменной форме, полгода для наведения глянца – и берегись, визави!
– Что ты! Если бы супруга узнала, что ты меня уговариваешь вернуться в бокс, она тебя самого отправила бы в нокаут.
Да, кому, как не благоверной, знать иронию боксерской жизни: ликование рождается из настоящей боли, только ликование длится вечер, а больно всегда. За вычетом вечера, когда случился триумф.
Цзю не заявлял об уходе из большого спорта, он взял тайм-аут после обидного проигрыша британцу Хаттону. Он не рвал и метал, а решил избыть усталость. Если вдуматься, не окажется ли, что пауза затянулась? Если вдуматься еще раз, не окажется ли, что в расцвете сил и лет КЦ, подряжаясь на участие в разной степени качественности шоу, тратит время впустую?
Не находите, что невостребованность выдающихся персоналий есть абсурд, и абсурд, граничащий с преступлением? Мы скоро просто привыкнем проигрывать Олимпиады: что зимние, что летние. А все потому, что не дорожим дорогим своим, гоняемся за супердорогим иностранным, платим миллионы за химеру, жалеем тысячи за настоящее.
Работа – второе. Но не всяк о себе скажет, что, когда разразился кризис, я о семье забыл. Ради самой же семьи.
КЦ одновременно: тепло рассказывал мне о семье, которая в Австралии, раздавал автографы, фотографировался и обдумывал, попивая кофе, ответ на мой вопрос, на сколько процентов он сейчас реализует себя. Ответ я угадал: ни на сколько.
Как человек, паче чаяния, безнадежно сентиментальный и, против большинства, не то чтобы гордящийся этой сентиментальностью, но не скрывающий ее, могу, хорошо себя, вертопраха и повесу, зная, признать, что уже сейчас мной владеет чувство личной утраты, и это состояние будет длиться долго, потому что очередной ЧМ в очередной раз, но как в первый, сделал фактом моей жизни торжество яркости над обыденностью, кто бы что ни говорил.
На прощание хочу пропеть осанну магистру футбола, адепту чистой игры, белому уругвайскому магу Д. Форлану, про которого Собчак убеждена, что он – вершина эволюции мужчин. На что мы с Рыжим «Иванушкой» синхронно воскликнули: «А мы?», и в ответ получили ухмылку, из которой следовало, что мы являем собой значительно более ранние стадии этой эволюции.
Суарес Суаресом, но сборная Уругвая – это в первую голову Форлан, важный, но неважничающий (когда человек хороший, это всегда видно и слышно), всякую секунду мобилизованный боец.
Не за какую. Вообще болею за США, Данию, Россию, Швецию.
Про Стиви Уандера в Англии написали: «Он поет и преображает пространство». При известной интерпретации и при известном допущении, что Форлан все матчи играл, как пел, он и есть –
