— Да.
— А почему?
— Потому что мне так удобно. Я не хочу себя связывать ни с кем.
— А почему? — опять спросил удивленно он.
— Потому что я люблю свободу.
— А в чем заключается твоя свобода?
— Во всем: ложиться спать и вставать, когда мне хочется, слушать то, что мне хочется, ездить, куда хочется, общаться, с кем хочется, и ни перед кем не отчитываться. И многое другое.
— А нужна ли тебе такая свобода?
И тут на минуту Оливер Шанти замолчал, закончив свою композицию, и что-то в глубине Стеши замолчало тоже.
Она вспомнила, как иногда ее охватывало томительное одиночество и как ей хотелось, чтобы рядом был кто-то, кто прижал бы ее к своей груди и укрыл от этого порой до невозможности холодного мира.
Стивен внимательно смотрел ей в глаза, и казалось, от него не скрылась эта мимолетная печальная мысль, но все-таки, чтобы ее понапрасну не волновать, он сказал:
— Стеша, ты не бойся, я завтра уйду.
Но Стеша и не боялась, в глубине души она была рада его приходу, и эту ее эмоциональную оживленность утаить от него было трудно. Но она изо всех сил изображала безразличие и медленно разливала по маленьким чашкам индийский чай, на коробке которого почему-то было написано «Липтон».
— Ты знаешь, что тебя ищет полиция?
— Знаю, — невозмутимо ответил он, поднимая на нее глаза.
— Почему? Что ты натворил?
— Кажется, я убил человека.
— Как так «кажется»?
— Просто это получилось случайно, и едва ли в этом много моей вины, просто человек по своей природе хрупкое создание. Я толкнул его, а он упал… и об камень головой. Вот и все.
— Почему же ты бежишь?
— Дорожу своей жизнью.
— Но ведь могли оправдать?
— Не уверен, все знали, что он был моим заклятым врагом, а свидетелей не было. Получается практически преднамеренное убийство, и доказать это тоже желающие есть.
— Значит, у тебя много врагов? Зачем они тебе?
— Враги не возникают по желанию, они необходимый атрибут жизни.
— Странно, а у меня их нет.
— Тебе так кажется, или ты просто их не хочешь видеть.
— Может, ты немножко прав, но все зависит от нашего восприятия действительности. Если мы будем людей, которые пытаются нам навредить, воспринимать, как наших учителей или как очистителей нашей негативной кармы, то и враги станут нашими лучшими друзьями.
Стив скривился:
— Не нуди. Это всего лишь пустословие. Если бы ты побыла в том пекле, в котором я побывал, ты бы по-другому заговорила.
— И что это за пекло?
— Это война, девочка. Мне не хочется ни вспоминать об этом, ни тем более говорить. Но там враг настолько осязаем, что вся твоя философия летит к черту.
— Не летит, просто для этого существуют более глубокое понимание и более глубокий анализ.
— И что это?
— Убийца — это человек, находящийся в омраченном состоянии ума. Ума, который сложился под воздействием определенных условий. И этот убийца тоже просто так не возникает, если нет причин для этого в самой жертве.
Стив вытер с подбородка пролившийся чай и сказал:
— Мне кажется, это говорится только для того, чтобы попытаться оправдать бессилие, неумение сопротивляться сложившимся обстоятельствам. Я не верю никаким вашим философиям, все это лишь мозговтираловка и не имеет под собой ничего путного. Я верю в то, что я вижу…
— Думай, как хочешь. Мне тоже так раньше казалось. Я пыталась жизнь строить под себя, применяя давление на окружающих, я даже для этого занималась кунг-фу, пока не поняла, что давить на людей и заставлять их играть по своему сценарию — совершенно бессмысленно. Существуют законы мирозданиями если мы не вписываемся в их условия — мы вынуждены быть в осадке.
Стивен не перебивал, вяло потягивая чай и рассматривая ее волнистые волосы, струившиеся по оголенным плечам. В голову ему пришли чьи-то слова: «Женщине необходимо давать возможность выговориться», и он терпеливо ее слушал. И Стеша продолжала:
— Пока мы относительно благополучны, нам кажется, что мы всесильны. И потому не в состоянии преклонить голову перед тем, что недоступно нашему восприятию. Но когда с нами приключается нечто плохое, что выходит из-под нашего контроля, мы начинаем вдруг понимать, насколько ничтожна наша сила и насколько глобально то, что нам неподвластно.
Тогда и приходит вера.
— Я все-таки предпочел бы верить в себя. Некоторые религии говорят, что Бог внутри нас.
— Но чтобы услышать его, ты должен заменить свою низменную природу, согласно которой ты родился в этом низменном мире, на божественную. А для этого необходимо много времени и сил.
Стивен подобрал под себя мускулистые волосатые ноги и откинулся к стене. Он сидел так долго, смотря невидящим взглядом на уже переодетую Стешу, и пребывал в собственных раздумьях. Он смотрел, как она собирала грязную посуду, тщательно вытирала облупившийся по углам прикроватный столик, как стряхнула пролившийся чай с журнала, на обложке которого улыбалась индийская актриса Карина Капур… Потом она выпрямилась и сказала:
— Уже поздно, пора спать.
Он посмотрел прямо ей в глаза и спросил:
— Ты будешь спать вместе со мной?
— Нет.
На минуту в его глазах вспыхнуло что-то недоброе, казалось, он мысленно уже сорвал с нее всю одежду, сжал ее тонкое тело в стальных объятиях и ворвался в нее…
Но это длилось совсем недолго, он сжал нервно челюсти и, шумно выдохнув воздух, попытался улыбнуться:
— Тогда расскажи мне сказку.
Стеша обернулась вместе с подносом, озадаченно на него посмотрела и недоверчиво произнесла:
— Ты что, в самом деле хочешь, чтобы я тебе рассказала сказку?
— Ну раз сексом ты заниматься не хочешь, тогда давай сказку.
— Ну и нахал.
— Да ведь так положено, на ночь сказку рассказывать.
— Но это положено для маленьких детей, а ты ведь не ребенок.
— Правда? Как жаль, а мне так хотелось оставаться им. — Он заулыбался мило и непосредственно.
И Стеша смягчилась и тоже улыбнулась в ответ:
— Ну тогда я тебе расскажу сказку, которую сочинил очень мудрый человек… Но я о нем ничего не знаю, потому что я ее прочитала в Интернете. Это сказка про самых маленьких детей, которые еще не родились. — И девушка отставила поднос с грязной посудой на тумбочку и, задрав подол юбки, бесцеремонно забралась на кровать.
— Ну слушай. В животе беременной женщины разговаривают двое младенцев. Один из них верующий,
