под самый гребень. — Полюбуйтесь-ка на них! Как расфрантились, как раздушились! И смотреть противно и дышать нечем!.. Нет, надо удирать отсюда поскорее!

И он так сильно взмахнул крылом, что ветки вокруг него закачались, а в траве зашелестело. Он остановился и прислушался.

— Добрый сеньор, — шелестело в траве, — помогите мне! Я Ветер — тот самый, который в хорошие времена вырывает с корнем оливковые деревья и сбрасывает с домов крыши… Видишь, что сделал со мной полуденный зной, — я почти без чувств и лежу на самой земле…

— Ах, так это вы, принц-невидимка? — сказал Тринадцатый, не кланяясь. — Вот уж не ожидал встретить ваше Высочество так низко!.. Что ж это с вами случилось?

— И сам не знаю, — чуть дыша, прошептал Ветер. — Должно быть, я слишком долго играл с розами и они вскружили мне голову…

— Так, — сказал Тринадцатый. — Чего же вы хотите от меня, ветреный принц?

— Ах, меньше малого! — зашелестел Ветер. — Приподними меня чуть-чуть над землей и взмахни разок-другой своим крылом, чтобы я мог прийти в себя.

— Не понимаю, — сказал Тринадцатый. — Разве можно поднять то, чего не видишь? А я вас не вижу.

— И не надо, — ответил Ветер. — Вот рядом со мной лежит пушинка одуванчика. Подкинь её кверху и гони крылом. А уж я поднимусь вместе с ней. Чуть только я выберусь из этих зарослей, мои крылья сами собой развернутся, и у меня хватит сил долететь вон до тех белых облаков. Их гонят мои братья — этот славный, весёлый народ, они поддержат меня до тех пор, пока я не получу наследства от моего деда Урагана. Ну, подними же меня скорей! Подними! Ты не пожалеешь об этой услуге…

Но Тринадцатый только отступил назад на полшага и тряхнул гребешком.

— Сеньор, — сказал он, — ваше Величество! А помните вы, как однажды, всего каких-нибудь восемь дней тому назад, вы изволили залететь в наше поместье и вволю позабавились, гоняя меня по всему двору и раздувая мой хвост, как будто это не хвост, а парус! Все вокруг смеялись, даже самые желторотые цыплята, а вы — громче всех. Вам очень смешно, не правда ли? Что ж, как видно, и насмешники оказываются иногда в смешном положении. Советую вам быть ниже травы, тише воды и, лёжа здесь, под ногами у муравьёв, поразмыслить на досуге о том, как дурно смеяться над теми, кто имеет в обществе гораздо больше веса, чем вы.

Сказав эту речь, Тринадцатый выгнул грудь колесом, напыжился, крикнул три раза «ку-ку-ре-ку» и побежал дальше.

На сжатом поле горкой лежали только что вырванные жнецами сорные травы. Лёгкий, чуть видный дымок выбивался из стеблей и листьев. Тринадцатый подошёл поближе, чтобы посмотреть, что тут происходит, и увидел маленький огонёк, который червячком извивался среди зелёных, ещё сырых стеблей, но никак не мог разгореться.

— Ко мне, дружище! — зашипел Огонь. — Скорей, скорей помоги мне, а не то я сейчас угасну… И куда только запропастился мой двоюродный братец — Ветер? Я совсем пропадаю без него. Окажи мне услугу — принеси хоть несколько сухих соломинок, чтобы я мог немного подкрепиться. Уж я не останусь перед тобой в долгу!..

— Ку-ку-ре-ку, — сказал Тринадцатый. — Вы просите у меня всего несколько соломинок? Это, конечно, немного. Но не скажете ли вы мне сначала, ваша светлость, кто зажарил мою покойную бабушку Брамапутру и мою тётку Пулярду?

И с этими словами он вскочил на кучу сорной травы и так плотно придавил её к земле, что Огонь сразу перестал шипеть и последняя струйка дыма растаяла в воздухе.

А Тринадцатый взмахнул крылом и помчался дальше в поллёта, в полскока.

К вечеру он увидел перед собой городскую стену, черепичные крыши и высокую колокольню.

— Кук-ура! Ку-ку-Рим! Ку-ку-ре-ку! — закричал он и подпрыгнул так высоко, как только мог.

На самом деле это был вовсе не Рим, а просто маленький кастильский городок, куда окрестные крестьяне возили в базарные дни овощи, свежие яйца и молодых откормленных кур со связанными ногами.

Но Тринадцатый ни у кого ничего не спрашивал, а потому мог думать, что ему было угодно. Он считал, что уже достиг своей цели и ему остаётся совсем немного — только занять высокое положение в свете.

Как же это сделать? О, это совсем не трудно. Надо только, чтобы вас заметили.

А как сделать, чтобы вас заметили? Надо кричать как можно громче.

И вот Тринадцатый побежал на самую большую площадь в городе — это была площадь перед церковью, — взлетел на паперть и принялся кричать, что было сил: «Ку-ку-ре-ку! Ку-ку-ре-ку!»

— Ты слышишь? — сказал своей жене церковный сторож. — Чей это петух заливается у нас на паперти?

— Ума не приложу… — сказала сторожиха. — У нас в городе и нет таких горластых петухов.

— Да и во всей Кастилии нет петуха, который бы кричал в такое неурочное время, — прибавил сторож и вышел посмотреть, кому это вздумалось тревожить добрых людей.

Он поймал буяна за хвост, перевернул вниз головой и потащил к себе на кухню.

— Погляди-ка, жена, на это диво! — сказал он. — За всю свою жизнь не видел я такого удивительного петуха!

— Да разве это петух? — сказала сторожиха. — Это просто полпетушонка. А ведь туда же — кричит, как настоящая птица!

— Ну что его разглядывать! — сказал сторож. — Давай-ка сюда кипятку, жена, да ошпарь его хорошенько, чтобы легче было ощипать. Мы люди бедные, нам на ужин и полпетуха довольно, — особенно если эта половина достаётся даром.

Сторожиха сняла с очага целый чугунок кипятку.

— Здравствуйте! Здравствуйте! — заклокотала Вода в чугунке. — Надеюсь, вы узнаёте меня, сеньор?

Ах, это была довольно-таки неприятная встреча!

— Помилуйте! Помилуйте, госпожа моя Вода! — закричал Тринадцатый. — Чистая, сладкая, прекрасная Вода!.. Вы лучше всех на свете — я так люблю вас, когда вы не кипятитесь! Сжальтесь надо мной, не обварите меня!

— А ты пожалел меня, когда я была слабее тебя? — ответила Вода, вся бурля от гнева. — Ты даже не захотел ради меня лишний раз нагнуться.

И она выплеснулась на него с такой яростью, что ни одной пушинки не осталось у него на теле.

Тогда сторож посадил беднягу на вертел и поднес к огню.

— Господин мой Огонь! — закричал Тринадцатый. — Отец Света! Брат Солнца! Соперник Брильянта! Сжалься надо мной! Сдержи свою горячность, умерь свое пламя — не жарь меня!

— А ты пожалел меня, когда я был слабее тебя? — ответил Огонь и засверкал от злости. — Ты не захотел подать мне в беде даже соломинку!

И он до того распалился, что одним дуновением превратил Тринадцатого от головы до шпоры в уголь.

— Ах, чёртова птица! — сказал сторож, вертя перед глазами чёрного, как сажа, и твёрдого, как палка, петуха. — И когда только она успела сгореть так, словно её поджарили на адском пламени? Да пропади она пропадом! Не стану же я есть на ужин головешку!

Он схватил Тринадцатого за ногу, размахнулся и выкинул на двор — прямо на кучу навоза.

— Ветер! Милый Ветер! — прошептал Тринадцатый еле слышно. — Пожалей меня — мне так горячо… Подуй на меня! Взмахни надо мной своим крылом!..

— А ты пожалел меня, когда я был слабее тебя? — зашумел Ветер. — Пошевелил ради меня крылом? Ну, да уж ладно… Я, так и быть, подую на тебя, коли ты сам просишь. Да только я ведь теперь не прежний. Крылья у меня отросли. Я так на тебя стану дуть, что ты у меня завертишься!

Ветер дохнул один разок, и Тринадцатый взлетел на верхушку колокольни — прямо на острую спицу. Дохнул другой раз, и петушок завертелся волчком.

Так он и вертится до сих пор. Куда ветер подует, туда и поворачивается однокрылый, одноногий

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату
×