— Да. Помнишь, Кристиан повез туда Элизабет, потому что ее подруга устраивает праздничный прием?
Рис нахмурился, очевидно, пытаясь вспомнить.
— Элизабет постоянно куда-то ездит. За ней не уследишь.
Себастьян глотнул виски. Все это так странно. Кто бы знал, что у вампиров тоже бывает амнезия, но, похоже, именно это и произошло с Рисом.
Рис подошел к Себастьяну и повернулся к напольной лампе, которая стояла у мягкого кожаного кресла.
Себастьян внимательно смотрел не него, чтобы увидеть его реакцию на электрический свет — изобретение, которого они не могли видеть до конца девятнадцатого века, еще пятьдесят лет после их смерти.
Но Рис не обратил на него никакого внимания. Он сел, снова наполнил стакан и протянул графин Себастьяну.
— Спасибо, — сказал Себастьян. Ему совсем не помешает парочка стаканов, чтобы разобраться, что же все-таки происходит. Он очень хотел напомнить Рису, кто он такой, но колебался. Рис был спокоен, доволен — так не похож на себя в последние несколько столетий. Может, лучше позволить ему оставаться в блаженном неведении еще немного. По крайней мере, пока Себастьян не разберется получше, что же с ним произошло.
— Джейн оказалась гораздо красивее, чем я мог надеяться, — Рис вздохнул и откинулся в кресле.
— Да.
— Правда, должен признаться, что не помню, как она сюда попала. И прошлую ночь тоже не помню.
— Ты забыл не только прошлую ночь, — насмешливо заметил Себастьян, но тотчас же исправился. — Вы с Кристианом отмечали твою предстоящую женитьбу перед тем, как они с Элизабет уехали.
Рис кивнул, с легкостью приняв такое объяснение. Кристиан всегда был самым неуемным из троих братьев. Если бы он остался, вчерашняя вечеринка могла бы затянуться на несколько дней.
Несколько секунд они молча пили, а Себастьян пытался понять, что же ему делать. Может, стоит поговорить с кем-нибудь из вампиров, которые ходят в его ночной клуб. Может, кто-нибудь из них о таком слышал. И нужно обязательно спросить о вампирах-бродягах в городе — о тех, которые нападают на других вампиров.
— Предстоящую женитьбу? — вдруг повторил Рис. — Мы с Джейн еще не женаты?
Себастьян покачал головой.
— Нет. Джейн приехала только вчера вечером.
— Боже правый, ты хочешь сказать, что стоило ей сойти с корабля, как я затащил ее в постель и скомпрометировал? Да к тому же еще и набравшись?
Себастьян моргнул. Да уж, это, в самом деле, чересчур.
— Мне казалось, она была не против.
Рис покачал головой, глаза его потемнели от угрызений совести.
— Совсем не дело так обращаться со своей нареченной. А свадьбу нужно устроить как можно скорее. Я не могу допустить, чтобы ее репутация была погублена только оттого, что я вел себя как похотливый, нализавшийся олух.
Похотливый, нализавшийся олух? Неужели они в самом деле когда-то так разговаривали?
— Себастьян, — сказал Рис, отрывая Себастьяна от размышлений о странностях английского языка. — Я собираюсь оставить ее себе. Найти с ней счастье.
Поначалу Себастьян нашел такую формулировку несколько странной. Оставить ее себе.
Но его внимание неожиданно отвлекла подавляющая волна желания, захлестнувшая комнату. Ее тут же вытеснило опустошающее, душераздирающее ощущение потери, от которого воздух в библиотеке словно потяжелел, грозя раздавить Себастьяна.
Себастьян заморгал, заставив себя сконцентрироваться на брате, и понял, что эти эмоции исходят от него.
Рис смотрел перед собой невидящим взглядом, словно впал в транс.
Себастьян начал спрашивать у того, в чем дело. Но прежде чем слова сорвались с его губ, голову его наполнили образы, словно в скоростном слайд-шоу. Лицо Элизабет. И Кристиана. Другие кадры их прошлого.
Себастьяна душило отчаяние — образы продолжали мелькать с огромной скоростью, отчего он видел лишь мимолетные обрывки теперь уже потерянной жизни.
А когда Себастьян уже думал, что больше не выдержит, что его голова вот-вот лопнет от напряжения, боль вдруг исчезла.
И последний образ встал перед глазами Себастьяна. Джейн. Затем и эта картинка растворилась.
Воздух стал легче — в комнате остался лишь едва заметный след желания Риса.
Себастьян снова моргнул. Что это было, черт возьми? Эти вспышки походили на то, что произошло с ним, когда на Риса напали. Он снова ощущал чувства Риса.
Он посмотрел на брата. Взгляд Риса больше не был потерянным. Он даже улыбался, хотя в изгибе губ чувствовалась решимость.
— Я не могу это объяснить, — сказал он, и на мгновение Себастьян решил, что Рис знал, что только что произошло. — Я понимаю, что мы с Джейн только встретились, но я просто не могу отпустить ее. Она должна быть моей.
Слова Риса, образы, которые видел Себастьян, и чувство потери, пронизывающее эти видения, заставили его вдруг понять, что, должно быть, произошло с сознанием Риса.
Он хотел Джейн, но как вампир никогда не позволил бы себе привязаться к смертной. Как вампир, он потерял уже слишком много. Пережил слишком много боли.
Но если бы он мог вернуться в то время, когда все было хорошо, когда он еще не стал вампиром — может, тогда он мог бы получить Джейн.
Себастьян знал, что связь брата с этой маленькой смертной очень сильна. Это стало главной причиной, почему он принес ее сюда и даже уложил в постель Риса. Чтобы Рис чувствовал, что она рядом, и мог отдохнуть и исцелиться. Но Себастьян не имел ни малейшего представления о том, как сильно Рис хотел ее.
До этого момента.
Рис хотел ее так сильно, что готов был забыть почти две сотни лет жизни. Рис заставил себя забыть, что он — вампир, в своих воспоминаниях оказавшись во времени до Лилы, до того, как они умерли.
Вот почему его не удивляла эта квартира или современные удобства. Задаться вопросом, как эти вещи могли существовать в девятнадцатом веке — все равно что разрушить мир фантазий, который он создал.
Но Себастьян решил проверить свою теорию.
Он показал на лампу на конце стола.
— Что это такое?
Рис посмотрел на свет, затем бросил на брата насмешливый взгляд.
— Это лампа, — медленно произнес он, словно это Себастьян сошел с ума.
— А это? — Себастьян показал на новомодную стереосистему на одной из полок.
— CD-плейер.
— А это? — Он показал на стену.
— Термостат. Послушай, какой смысл играть в «двадцать вопросов»?
— Я просто показываю все, что ты можешь предложить Джейн, — сказал ему Себастьян. — Немногие в Лондоне в наше время могут предложить своей невесте так много.
Рис на мгновение уставился на него, затем тряхнул головой, очевидно, решив, что Себастьян спятил.
Себастьян не спятил; он просто радовался. Рис подавлял лишь те обрывки своего прошлого, которые не хотел принимать. Потерю того, что было ему так дорого. Элизабет. Кристиана. Своей жизни.
