— Больно… — растирая голову, проворчал Боря.
— Стал бы ты, Борька, сюда, и не попала бы в тебя шишка, — уверенно сказал Паша.
— Куда? — подозрительно уставившись на Пашу, спросил Боря.
— Сюда…
— «Стал бы»! Откуда я знал?.. А вы, дедушка, говорили, что не упадут, — сказал Боря, усердно потирая голову.
— Не сердись, герой. Тут я немного виноват. Не подумал, что на кедре может остаться прошлогодняя шишка. Застряла, видать, между сучками, нас дожидалась.
Ребята ошелушили шишку. В ней оказалось почти полстакана орехов. Ребята поделили их и с удовольствием щелкали.
— По-справедливому, — сказала Наташа, — все орехи надо бы Боре отдать. Во-первых, шишка прямо на него упала. Во-вторых, он контуженый, а раненым полагается отдавать все лучшие запасы. Ну, а теперь я буду лечить тебя, Борька! — закончила Наташа и решительно шагнула к нему.
Боря неуклюже, но удивительно быстро отскочил в сторону, перестал растирать голову и со страхом посмотрел на Наташу:
— Ну-ну, выдумала, ничего я не контуженый. Скорее делите все орехи, мне даже больно не было!
Ребята дружно захохотали. Все вспомнили знаменитую игру «в наступление и оборону», когда Боре залепили в лоб гнилой картошкой, и он — как положено было по правилам — вышел из игры. Тут-то и взялась за него Наташа, медсестра. Она уложила Борю на землю и вымазала ему пол-лица настоящим йодом. Потом три дня ходил Боря полосатый — наполовину белый, наполовину коричневый.
— Вы, дедушка, сказали, что орехов достанем, — напомнил Паша. — Этих мало.
— Достанем, достанем. Только придется нам заняться грабежом.
— Грабежом?
— Самым настоящим, можно сказать, грабежом. А ограбим мы бурундука.
Бурундуки, маленькие полосатенькие зверьки, называемые иначе земляными белками, попадались очень часто. Они бегали по земле, но, заслышав людей, проворно взбирались на деревья, издавая особенный резкий свист. За одним таким зверьком, держась от него на почтительном расстоянии, ребята начали следить.
Бурундук ни на минуту не оставался на месте. Он то копошился в брусничнике, то забирался на кустики ольховника, что-то откусывал и, видимо, складывал за щеки. Ребята не замечали, чтобы он ел, но щеки его все больше раздувались.
Вот, подняв хвостик над спинкой, бурундук стремительно пробежал по валежине, на мгновение приподнялся на задние лапки, пискнул, юркнул в брусничник и скрылся. Через несколько минут он появился опять.
Дедушка подошел к тому месту, куда исчезал зверек, и показал ребятам узкое, искусно спрятанное в зелени отверстие — норку. Следуя рукой по ее ходу, дедушка докопался до небольшого шаровидного углубления. К удивлению ребят, оно было заполнено чистыми, без единой соринки, кедровыми орехами. Здесь же — почки и побеги ольховника. В этой же норе, чуть подальше, оказалась вторая кладовая. В ней тоже было много орехов, причем половина из них — очищенные от скорлупы. Даже непонятно, как такой маленький зверек смог столько натаскать.
— Трудолюбивый зверюшка! — с уважением сказал дедушка. — Да вот беда: охотников до его запасов много. Первое дело — медведь. Самое его разлюбезное занятие: найти норку бурундука да разграбить.
— И мы в нору забрались, как воры, — смущенно сказал Женя.
— А мы по-честному сделаем: половину ему, другую нам. Хватит с него шелушеных: за зиму и их не переест. Тоже и за жадность проучить не мешает. Хватит ему — перехватит, а он все тащит. Иной год из-за него поважнее зверьки без орехов остаются.
Разыскав и наполовину опустошив еще две норы, ребята набили орехами все карманы.
Одна Наташа возмущенно отказалась от бурундучьих запасов:
— Он маленький, полосатик, весь день трудится, его и так все обижают, а тут еще мы пришли. Несправедливо! Бурундучьи дети зимой голодать будут!
Как ее ни убеждали, что зверюшка заготовляет запасов в два-три раза больше, чем ему нужно, что впереди еще осень, богатая шишками, Наташа упрямо стояла на своем и ни единого орешка не взяла.
— Вы, дедушка, говорили, что с сегодняшнего дня будем в цель стрелять, — напомнил Федя.
— Говорить-то говорил… — ответил дедушка, пожевал недовольно губами и посмотрел на Наташу. — А ну-ка, садитесь, герои.
Не понимая, в чем дело, ребята уселись на мягкий мох. Дедушка, шевеля усами, начал:
— Вот, ребята, отправили мы с письмами голубка. Летит он, никого не трогает, домой торопится. И вдруг — трах! — падает на голубка ястреб, только перышки полетели. Подцепил когтями, да и был таков… Нет, нет, Наташа, это я к примеру говорю. Думаю, что хорошо обошлось и голубь наш уже дома. А только и так могло случиться… Этих разбойников воздушных хватает. Они без разбора всякую птицу бьют: и жаворонка, и гуся, и голубя не пропустят. Так вот, хочу спросить: что с таким душегубом делать?
— Убить! Убить! — закричали ребята.
— Что же Наташа молчит?
А Наташе представилась страшная картина — ее миленького гульку безжалостный ястреб на лету хватает острыми когтями, терзает клювом.
Наташа содрогнулась.
— Убить! — горячо воскликнула она.
— Правильно, Наташа! — сказал дедушка. — Убить, чтобы он сам больше никого не убивал. А сейчас, ребята, посмотрите-ка на кедровок… — Резкие, гортанные крики этих небольших пестреньких птиц повсюду раздавались в кедраче. Иные кедровки подлетали совсем близко к ребятам. — Смотреть, будто красивенькая птичка, всем хороша, — продолжал дедушка. — Правда, когда их немного, они в самом деле полезны: орешки кедровые по тайге разносят, кедр расселяют. Но очень много их развелось. И вреда сейчас они приносят намного больше, чем пользы. Потому закон и велит их уничтожать. Ведь что получается? Не успеет орех поспеть, а она, негодница, налетает на шишки не хуже, чем ястреб на голубя.
— Ну и что же? Орехов много, пусть ест! — сказала Наташа.
— Пусть, да не пусть… Добро бы, вежливо ела. А она, жадюга, в сто раз больше перепортит, чем съест. Налетит их на иной хребет тьма — откуда только соберутся! — и недели не прошло, как ни одной шишки на кедрах не найдешь. Всю сгубили. Как саранча: на пшеницу опустилась — и пропал урожай. А на орешки надеялись белки, и соболи, и медведи, И щенки бурундучьи, которых ты, Наташа, пожалела, тоже без корма остались. И бывает, что сотнями, тысячами от такой вот птички гибнут. Что с такой птицей делать?
— Конечно, тоже стрелять! — снова закричали ребята.
— Стрелять… — менее уверенно согласилась и Наташа.
— Правильно! Хорошо побеседовали. — Дедушка довольно пощипал свой ус. — Значит, по пням да деревьям стрелять больше не будем. Постреляли дома для учения — и хватит. Будем по живым целям стрелять — по врагам и вредителям нашей тайги. Сначала по сидячим, а там начнем и влет.
— Вот это да! Вот это здорово! — ликовали ребята. — Будем стрелять по-настоящему, по врагам! Вот это придумал так придумал дедушка!
Скоро в кедраче загремели выстрелы. Кедровка оказалась птицей совсем не бестолковой и не так-то просто подпускала. Дедушка, следуя за очередным стрелком позади, учил искусству скрадывания.
К тайному удовольствию ребят, Алик оказался самым худшим стрелком. Самым лучшим оказалась Наташа. Она одна из всех первым же выстрелом свалила птицу наповал. К сожалению, у нее вдруг заболела голова, и она не могла принимать дальнейшего участия в охоте.
Незаметно подкрался вечер. В сумрачном и без того кедраче стало совсем мрачно. Нигде ни одного просвета. И только над головой, сквозь лохматые ветви, виднелось далекое небо.
— Шабаш, охотники! Славно поработали! — весело крикнул дедушка. — Сейчас, пожалуй, и домой пора. А ну, кто скажет, куда идти? Заблудились или нет? Где дом?
— Там… — нерешительно сказал Женя, показав рукой направо.
— Как же там? — возразил Паша. — Вон откуда мы пришли!
Боря поддержал Пашу, Алик — Женю. Наташа неопределенно махнула рукой. Федя сурово смотрел на
