— Жить в тайге, кедры бы везде насадить, — мечтательно продолжал Паша, — чтобы каждый хребет золотым стал. Или невиданных зверей разводить.
— Не обязательно в тайге жить, — возразил Женя. — Можно хоть где работать — все равно для нашего края хорошо будет. Мне хочется таким же, как Володя, быть. Около машин… Чтобы все, что хотел, то и сделал. И еще хочется — веселым… Я веселых очень люблю, а у самого почему-то не получается. Не умею рассмешить…
— А мне бы поваром, — сказал Боря. — Без поваров тоже плохо.
— Пока капиталисты есть, я буду разведчиком, в пограничном отряде! — уверенно заявил Федя. — Или в милиции… Ни один шпион, ни один разбойник от меня не скроется.
— Мне хочется врачом, — задумчиво улыбнулась Наташа. — Так хочется, чтобы все люди здоровые и сильные были!
— Врачом? — удивился Паша. — Ты, Наташа, врачом? Ну нет — не годишься!
— Не гожусь? Почему это?
— Больно драчлива. Чуть что, с кулаками лезешь. Какой из тебя врач? Если я и заболею, так к тебе лечиться не пойду. Боксер из тебя хороший получится. Вот бы интересно!.. А что, дедушка, — увлекаясь новой мыслью, вскочил Паша, — бывают женщины-боксеры?
Все засмеялись.
— Вы бы посмотрели, дедушка, как она нас всех однажды поколотила!.. — тараторил Паша.
— Попробуй-ка расскажи… — взглянула исподлобья девочка.
— Нет, Наташа, пробовать не буду. Я себе плохого не хочу. А будущих твоих больных жалею. Очень им тяжело придется!
— Ну… — растерялась Наташа и не нашлась, что ответить.
Если сказать правду, то по-настоящему дралась она только раз и то по необходимости. Ей очень хотелось играть с мальчишками: вместе гонять голубей, ходить на рыбалку. Иногда они ее принимали, но чаще отгоняли: «Шла бы играть в свои куклы!»
Дальше так терпеть и унижаться было нельзя. Хватит! И однажды она дала мальчишкам бой. Это был знаменитый бой. Ей досталось немало, зато она обратила в бегство Пашу, столкнула в речку Федю. На этом бы можно закончить. Но Наташа разошлась и принялась за медлительного Борю. Добродушный, — он никогда не задирал Наташу, — ни в чем не повинный силач, почесываясь, тоже пустился в бегство. «Ну ее! Еще связываться!» А назавтра Наташа впервые подходила к штабу — он только начинал свою работу. Еще издали она услыхала Федин свист, предупреждающий о приближении постороннего, и приготовилась опять к драке. Но вдруг запретные двери распахнулись. Паша, вежливо улыбаясь и тараторя, проводил ее через порог.
Уважение было завоевано навсегда. Но драться снова? Ой, нет! И если иногда приходится показать кулак или поддать леща, то только тому, кто забывается.
Но ничего этого Наташа не сказала.
— Ох, и дождешься от меня, Пашка!.. — только и проговорила она.
— А ты, Алик, кем будешь? — спросил дедушка.
Алик помолчал. Потом неуверенно заговорил:
— Мама говорит, что я должен быть знаменитым артистом или знаменитым профессором. Тогда мы уедем из Монгона. «Разве здесь место для интересной жизни? — говорит она. — Скучно. Даже выйти некуда». Мы уедем в Москву или Ленинград.
Алик неуверенно посмотрел на растерянные и вместе с тем напряженные лица ребят, потом торопливо перевел свой взгляд на дедушку.
Тот тоже смотрел на Алика. Седые усы его сердито шевелились, а глаза испуганные… очень испуганные, но добрые. Алик потупился.
— Так говорит мама. Я очень люблю маму. Она хорошая, вы не думайте, — прошептал он и снова заторопился. — Только… она, может быть, отсталая… немножко… Она говорит, что физическая работа отупляет и для здоровья вредна. А я с Борей верстак у Базыра делал и землю копал — так хорошо! Вы не думайте… Ужин ведь я уже сам варил. Боря только показывал иногда. Очень интересно, когда ничего нет — пустые котелки и кастрюли, — но вот сам разжег костер, сходил за водой, положил мяса, крупы, начистил картошки, и ничего не было, а получился суп! Все наелись… Я хочу всякую работу научиться делать. Мне, дедушка, давно хотелось, вы не думайте! Я очень хотел к ребятам, чтобы работать с ними, играть…
— Постой-ка, Алик, — тихо перебил дедушка. — Ну и пошел бы к ребятам, играл бы, работал…
— Да! Попробуйте, дедушка! А мама?.. — Алик вдруг осекся и так же, как в тот день, когда его нашли, словно затравленный зверек, посмотрел на всех. — Мама… она хорошая! — с вызовом крикнул он.
Настолько неожиданно было все сказанное Аликом, что ребята не сразу пришли в себя. Дедушка пощипывал свой колючий ус.
Федя первый опомнился и вскочил:
— Нет, твоя мать… неправильная!
— Стоп, герои!.. — поднялся дедушка. — А ужин у тебя, Алик, получился на славу. Кончим на сегодня разговор. Давайте-ка спать, завтра пораньше встанем.
— Женя, не спишь? — позвал Паша.
— Нет…
— О чем думаешь?
— Об Альке… Как мы раньше не могли узнать, почему он такой? Не дружил ни с кем, задавался, втихую вредил нам. Два раза я его бил… А ты о чем?
— Тоже о нем… И о «Кислом» еще. Куда завтра идти? Ты, Женя, думаешь?
— Конечно!
— Женя, Алька, правда, сам ужин сварил… Не врет! А продуктов уже на четыре дня перерасходовали! Что будем делать? — нашептывал с другого бока главный повар.
— Ничего, завтра или послезавтра изюбра убьем. Тихо… Ночь… Потрескивает костер.
— Федька, ты чего ворочаешься? — подал голос Паша.
— Ничего! Тоже, скажешь, об Альке думаю? Нужен он мне! Мало я ему наподдавал…
— Тебе только бы поддавать… — прошептала Наташа.
Сухие сучки давно прогорели. Полусырые толстые кряжи едва светились. Звезды, которых до этого словно отпугивало яркое пламя, сейчас ниже опустились над темным лесом. Позвякивал колокольчиком Савраска. Похрапывал дедушка, протянув к костру босые ноги.
Дохнуло влажным холодком. В озере продолжали плескаться ондатры.
Глава V
ОХОТА НА ИЗЮБРА
— Ну, герои, трогаем! Все в порядке, ничего не оставили? — спросил Сергей Егорыч и оглядел покидаемый табор.
Костер тщательно потушен и окопан. В вырытую ямку закопаны пустые консервные банки, обрывки бумажек, объедки. Снята палатка, навьючены на Савраску вьюки. Завязаны рюкзаки. Можно отправляться в путь.
— Пашка-то… — подходя к дедушке и указывая глазами, таинственно прошептал Боря.
— Что с ним? — удивился дедушка.
— Молчит… — тем же таинственным шепотом ответил Боря. — Встал — молчал, ел — молчал. И сейчас молчит. Я сразу подумал, что такой план сочиняет, от которого всем плохо будет. Женя ушел к озеру, так вы, дедушка, осторожнее. Не со мной только, а и с вами беда может случиться. — Боря еще раз подозрительно оглядел Пашу, почесал затылок и, пятясь, отошел подальше. — Такого сроду не бывало, чтобы Пашка все утро молчал.
Федя с Наташей тоже заметили необычное поведение главного штурмана. Прислонившись к валежине, призакрыв глаза, он шевелил беззвучно губами и, должно быть, не видел и не слышал ничего.
— Пашка, ты чего? — тронула его Наташа.
— Я? Я, Наташа, ничего. — Паша попытался улыбнуться.
— Что это, герой, тебя ровно подменили? Не заболел, часом?
— Нет, дедушка. Чтобы я да заболел!
