— С окладом 35 рублев в месяц! — добавила Александра.
Резников благодарно изогнулся, ощерился:
— Большое вам мерси!
Николай поморщился, но возражать не стал. Резников убегал, когда Александра его остановила:
— В субботу приходи, у нас будут танцы!…На танцах играл квартет. Александра много
танцевала с Резниковым, говорила ему в оттопыренное розовое ухо:
— Ты, Аристарх, мой друг детства. Я тебе буду проже… протежировать!
С той поры Резников стал почти безвылазно пребывать в доме Максименко.
Сердце женщины — загадка великая!
«ТОЛЬКО НА БОГАТОЙ!…»
Из протокола допроса И. П. Куколевского в Харьковском окружном суде 21 декабря 1888 года: «О характере Аристарха Резникова могу сказать, что он был еще неустоявшийся. В этом субъекте я видел лишь мальчика. Работал он неохотно, был рассеян. Зато любил франтить, носил золотое кольцо, узкие панталоны в немыслимую полоску. Получая 35 рублей, жил явно не по средствам. Устраивал кутежи. Постоянно лез за театральные кулисы, искал дружбы с актерами и актрисами. Кстати, еще во время траурных дней он вместе с вдовой умершего посетил театр, вместе с ними сидела в ложе старуха Дубровина. У отца Резникова громадное семейство, 8 детей. Изредка бывая у них, я видел жуткую бедность, грязную, беспорядочную обстановку, слышал, как мать Резникова говорила, что она женит Аристарха только на богатой невесте…»
КОЕ-ЧТО О БОЛЕЗНЯХ
Как— то к доктору Португалову, большому знатоку своего дела и весьма авторитетному среди пациентов, пожаловал Резников, довольно развязно заявил:
— Платон Григорьевич, у меня, извините, триппер-с… Причиняет некоторые неудобства. За гонораром не постою.
После следующего визита хмыкнул:
— Болезнь, знаете, заразная! У Саньки Максименко тоже есть жалобы. К вам, понимаете сами, ей идти не пристало. Просит прийти к ней.
И почти без паузы:
— Это нас ее скотина-муж заразил. Ужасный негодяй! С Санькиными капиталами он никакого ее внимания не заслуживает. Ей совсем другой муж нужен.
Николай уже длительное время находился в Калаче. Так что Аристарх клеветал на его нездоровье. Позже, на судебном процессе, Португалов подтвердит, что у Максименко не было той болезни, какую он обнаружил у Резникова и Александры.
Но Николай, к несчастью, все же заболел. Случилось это как раз во время его пребывания в Калаче — 3 октября. У него объявился брюшной тиф. Его перевезли на пароходе в Ростов-на-Дону.
Болезнь была тяжелой, затяжной.
Александра явно тяготилась своим вынужденным пребыванием в доме. Как-то в сердцах она не выдержала, в присутствии Португалова крикнула:
— Когда же, наконец, он помрет! Мне так все надоело…
— О чем это вы? — неприятно удивился доктор. — Да нет, Николай Федорович непременно выздоровеет, вы не волнуйтесь!
При этом оптимистическом прогнозе у Александры вытянулось лицо.
Днем 18 февраля Португалов, осмотрев Николая, сказал:
— Могучий организм победил болезнь! Поздравляю, ваш муж исцелился. Ему только следует соблюдать диету.
Раздувая ноздри, Александра сунула гонорар:
— Спасибо! Приказала Марье:
— Закрой дверь за доктором.
Больной повеселел. Утром пил кофе. За чаем скушал ложку-другую икры, потом отведал кусочек торта.
В четыре часа дня Николай отправился к помощнику полицейского пристава Дмитриеву, сыграл с ним в шахматы, рассуждал о достижениях науки. Выглядел вполне здоровым и веселым.
В семь часов вечера в доме сели за чай. Заскочил на несколько минут Аристарх Резников. От чая отказался, но вызвал в соседнюю комнату Александру, о чем-то они пошушукались. Марья видела, что Аристарх передал хозяйке какой-то небольшой кулек.
Николай хотел выйти к столу, но Александра внесла ему на подносе стакан чая:
— Отдохни здесь.
Николай покорно вздохнул. Он отпил полстакана, остальное отставил в сторону:
— Жжет! Какой-то невкусный!
Вскоре из комнаты Николая послышались сдавленные крики:
— Больно, ох, режет в желудке! В комнату вошла Александра. Больной катался на постели и стонал:
— Дайте пить! Ах, желудок режет! Умоляю, лекарства какого-нибудь…
Александра дала мужу воды. Его тут же вырвало. Он продолжал кататься по постели, хрипел, мучительно стонал.
У больного начался озноб, затем его сильно пропоносило.
За доктором на коляске отправился Резников. Португалов, едва взглянув на позеленевшего Николая, покачал головой:
— Отравление! И очень сильное. Чем кормили?
— Ходил к соседу Дмитриеву. Там чего и съел. Николай, услыхав вопрос, корчась от боли, прерываемой рвотой, выдавил:
— Только стакан чая с булочкой… у Дмитриева… Саша еще невкусную воду… дала… Ой, режет! Господи, за что?… Доктор, дайте лекарства. Умоляю…
Португалов повернулся к Александре:
— Где вода?
— Вылили, что ж помои держать!
— Сейчас выпишу рецепты на слабительное и амигдалин в миндальной эмульсии. Это облегчит боли. Когда характер болезни более прояснится, перейдем к другим, более решительным мерам.
Пульс у больного был частым и напряженным. Все тело было покрыто обильным холодным потом.
Марья, любившая хозяина за доброту и приветливость, схватила рецепты и понеслась к аптекарю.
…Ночью в дверь Португалова позвонили. Это случилось уже около четырех часов утра. Это вновь прибыл Резников:
— Максименко очень слаб.
— Я сейчас соберусь!
— Подождите, может, не надо? Он, думаю, уже умер.
— Если вы считаете, что я не нужен, зачем же будите меня по ночам? — не выдержал Португалов. — Нет, я лечил Николая Федоровича, я поеду.
Доктор действительно застал коченеющее тело Николая Максименко. Лекарства, которые он выписывал с вечера, стояли на тумбочке запечатанными — их больному не давали.
Варвара, подобострастно улыбаясь, протянула конверт Португалову:
— Это вам-с, за труды! Триста рублев…
— Не надо, я не сумел помочь умершему.
— Берите, берите… Только справочку для похорон выдайте: дескать, последствия тифа…
— Наоборот! На вашем месте я бы настаивал на вскрытии покойного. Смерть его слишком неожиданна. Она не может быть объяснена естественным образом. Во избежание кривотолков…
