Александра вдруг побледнела, потом залилась краской:
— Нет, не дам насильничать… Я лучше застрелюсь!
— Дело, сударыня, ваше. Только я должен сообщить в полицию.
«ВЗЯТЬ ПОД СТРАЖУ!»
21 октября врач тюремной больницы Марк Крас при участии приглашенных лично женок умершего докторов Виктора Лешкевича и Иосифа Моргулеса в присутствии представителя полиции произвели вскрытие умершего и исследование его внутренностей. В качестве наблюдателя присутствовал Португалов.
Тюремный врач обнаружил патологические изменения, связанные с перенесенным тифом.
— Да, эти темные фиолетовые пятна на кишечнике с неровной поверхностью — следствие перенесенного тифа, — заметил Португалов. — Но они не исключают возможность летального исхода и по другим причинам.
— Я уважаю, коллега, ваше мнение. Но не более! Я считаю вопрос закрытым.
С утра пораньше Португалов бросился к прокурору:
— Экспертиза интоксикации была неполной.
— Где покойный?
— Думаю, что пока дома. Но его родственники подозрительно спешат с похоронами.
— Вот моя санкция: без вашего заключения о причинах скоропостижной смерти — не хоронить. Я теперь же посылаю нарочного к вдове. Сообщу на кладбище.
Когда Португалов с помощниками и полицейским чиновником прибыли на Донскую, то покойный лежал на столе. Он был одет в черный сюртук, белую сорочку, жилет и брюки.
Николая обнажили. Спина и ягодицы были покрыты трупной краснотой.
Португалов взял для анализа желудок и часть печени, часть селезенки, кишок и их содержимого.
После этого умершего вновь обрядили.
Материал для экспертизы был направлен с нарочным во врачебное отделение областного правления Войска Донского. 31 октября химическое исследование подтвердило наличие в теле умершего значительного количества сильнодействующего минерального яда — мышьяка. Доза во много раз превышала смертельную. По заключению врачей, смерть, без сомнения, наступила от умышленного отравления. Против Александры Максименко и Аристарха Резникова было возбуждено уголовное дело.
Прокурор дал санкцию: «Взять под стражу».
МЯГКОЕ СЕРДЦЕ ПРИСЯЖНЫХ
Этот судебный процесс взбудоражил всю Россию. В нем были заняты самые видные юристы. Подсудимых защищали знаменитые Ф. Плевако, В. Спасович и Н. Холева.
Справедливо сказал в своем слове Холева:
— Обойдя несколько инстанций, настоящее дело стало предметом обсуждения и споров и в обществе, и в печати: появились газетные и журнальные статьи, фельетоны, печатаются до неузнаваемости искаженные отчеты, на театральных подмостках на эту тему разыгрываются драмы.
Это дело рассматривалось в Таганрогском окружном суде, в правительственном Сенате и, наконец, в Харьковском окружном суде (причину столь широкой географии мы опускаем). Было привлечено рекордное количество свидетелей — 101.
Труп вскрывался три (!) раза. Причем последнее вскрытие произвели в родовом склепе Дубровиных в марте 1889 года под покровом ночи — чтобы не оскорблять чувства родных и верующих людей. И всякий раз при исследовании внутренностей эксперты твердо говорили: «Да, Максименко отравлен мышьяком — чудовищно большой дозой!»
Обвинитель — товарищ прокурора Судебной палаты В. Шидловский бросал в зал гневные слова:
— Не подлежит сомнению, что Максименко умер от яда. Его поднесла в чае жена. Резников заходил как раз перед самоваром: вот тогда он и передал своей соучастнице яд, вот когда Максименко был подписан смертный приговор. Резников ушел — и заботливая жена ласково подносит мужу отраву! Мелкий приказчик Резников желал приобрести самостоятельное, независимое положение, сделавшись мужем богатой вдовы. Эти «преступные дети» — продукт современности…
Все, кто следил за процессом, ждали обвинительного приговора. Но русская адвокатура работала блестяще. Защитники обвиняемых в громадном лабиринте фактов нашли некоторые огрехи в следствии и в выводах экспертов.
Дело довершило яркое ораторское искусство защитников: хотя присяжные сочли доказанным, что смерть Николая Максименко последовала от умышленного отравления мышьяком, но признали подсудимых невиновными. Из тюрьмы Александра и Аристарх отправились в дом, что на Донской улице.
ЭПИЛОГ
Уже в советское время, в 1929 году, журналист писавший в раздел уголовной хроники, отыскал Александру Максименко-Резникову.
Это была седая старуха с жестким взглядом выцветших глаз. Она не хотела ворошить прошлого. И все же призналась:
— Нет, я не рассчитывала на оправдательный приговор.
— Где Аристарх? Старуха аж присвистнула:
— Ну, вспомнили эту рвань! После освобождения он запил горькую. Вчистую меня замучил. С дурного похмелья вылакал вчерашний чай, и тут же его скорчило. Сдох! Меня в полицию таскали, потом оставили в покое.
Журналист продолжал пытать:
— Меня интересует история с Николаем. Cpoк давности давно минул. Признайтесь: да или нет?
Старуха сощурила холодные льдинки глаз:
— А вам-то что? Через секунду спросила:
— Стакан чаю выпьете?
И вдруг дико расхохоталась, увидав, что собеседник побледнел.
ШЕСТОЙ ТРУП
ПУТЬ НА ДНО
С первыми лучами солнца кипела, бурлила жизнь в доме богатого торговца съестными припасами Матвея Ивановича Полуляхова, что в самом конце Первой Мещанской улицы. К складам подъезжали телеги поставщиков. Бравые молодцы таскали на широких загорелых спинах многопудовые мешки с сахаром, мукой, крупами, чаем, фруктами, пряностями. Источали дразнящий запах подвешенные под потолок на крюки балыки, громадные осетры, загораживали проход бочки с зернистой, паюсной и кетовой икрой.
Устал Матвей Иванович, притомился — дает знать себя возраст. С надеждой посматривает на подростка-племянника Семена Полуляхова, которому хочет все дело передать, завещать богатства немалые. Семен бойкий мальчишка, в арифметике силен — устно с большими цифрами безошибочно управляется.
