— И похороните, — безжизненным голосом добавила Мира. — Эви, помнишь, как мы хоронили котят? Тогда мы даже не знали, что люди тоже умирают. Как вы собирались скрыть это? А, Дрим? Что вы наврали бы, когда первый из нас умер бы?
Он ответил так же ровно:
— Сказали бы, что он в изоляторе. Тяжелая инфекция. Проведывать нельзя.
Бемби жестко усмехнулась:
— Вот уж придумали! Он что, болел бы несколько лет?
— Лет? — у него тоже дрогнул рот, но это не было даже усмешкой. — Каких лет? Они родились один за другим. Между Мирой и самым младшим мальчиком…
Эви подсказал:
— Малсом.
— Да, Малсом. Я помню. Так вот, между ними разница — восемь месяцев. Это самое большее. Они… ушли бы точно так же, как появились на свет — один за другим.
Выдержка внезапно изменила Мире. Она выкрикнула так же пронзительно, как полчаса назад звала Дрима:
— Они?! Кто — они? Это же мы! Мы. Ты же говорил, что мы, как родные… А получается, ты только и дожидался, когда я умру, чтобы вернуться сюда, в настоящий мир!
— Это неправда! — у него багрово вспыхнули щеки.
— Ты, наверное, надеялся, что мы быстрее умрем? А мы все живем и живем… Зачем? Зачем вообще нас оставили? Зачем нам нужна была жизнь, если мы уже родились стариками?!
Прикрыв глаза, Дрим принял все, что она выкрикнула ему в лицо. Когда Мира замолчала, он посмотрел на нее без гнева.
— Парадокс в том, что у вас только физическое развитие… пожилых людей. Но вы думаете, как дети. Реагируете на все, как дети. Играете… Хотя это, понятно, не сразу проявилось. Но как раз это интересно было проследить. Понаблюдать за вами. У каждого воспитателя — своя группа, и мы записываем свои наблюдения каждый вечер. А потом передаем их.
Мира спросила уже прежним бесстрастным тоном:
— Я в твоей группе?
— Конечно. Мне повезло.
— А я? — быстро спросил Эви.
— А ты у Неды.
Он разочарованно шмыгнул:
— Я думал, у Прата…
Улыбнувшись, Дрим попытался коснуться его плеча, но мальчик отшатнулся. И все же Дрим сказал:
— Прат не по обязанности хорошо к тебе относится.
— А почему он тогда с тобой не пошел?
— Чтобы остальных детей переполошить? То, что меня одного нет, еще можно как-то объяснить.
Обращаясь в пространство, Бемби зло проговорила:
— Тоже мне — проблема! Для вас-то? Столько лет врали изо дня в день, а тут вдруг забеспокоились!
Взгляд Дрима опять сделался измученным.
— А вы думаете, лучше было бы сказать им правду? Они жили надеждой, что вырастут и станут такими же, как мы. Если б мы им сказали, это убило бы их еще при жизни. Разве не так? Я не чувствую ни малейшей вины за то, что мы поступили так, а не иначе.
Тут Сол не выдержал:
— Да они же как в клетке у вас сидели! Они вон стог сена в первый раз увидели. Дома многоэтажные… Что такое деньги, и то не знают!
— Вот уж, невелика потеря. — Дрим состроил презрительную гримасу. — Да, мы действительно оградили их от всего, что есть за Стеной. Но что здесь есть? Ты же сама сказала, — он уже обращался только к Мире, — что вас чуть не убили. А ведь так было бы не раз. Ото всех подонков ты не уберег бы ее, Сол.
— А ты сам? — едва слышно спросила Мира. Она опустила голову, и голос показался сдавленным.
Дрим нагнулся к ней:
— Что ты говоришь?
Вскинув голову, Мира повторила уже громче:
— Ты сам, если б мы жили здесь… И ты не был бы моим воспитателем… Ты ведь не стал бы спасать меня, правда? У тебя ведь просто контракт… Программа…
«Только бы она не расплакалась! — всполошился Сол. — Потом… Ночью… Наревется еще. А перед ним — не надо».
Ни на что особенно не рассчитывая, он, подхватив последнее произнесенное Миро слово, неожиданно для всех заговорил тем утробным, исковерканным голосом, каким всегда смешил девчонок в классе:
— Программа нашего представления следующая…
Глаза у Миры сразу увеличились в два раза:
— Это кто? Ты?
— Что — я? — спросил Сол уже своим обычным голосом.
Дрим вдруг звонко, взахлеб расхохотался. «И не подумаешь, что он умеет так смеяться!» — удивился Сол. Обращаясь к его сестре, Дрим весело произнес:
— «Черный обелиск», да и только!
В расширенных глазах Бемби промелькнула паника. Она догадалась, что речь идет о книге, но понятия не имела, о чем там речь идет. Мгновенно забыв все прежние мечты о сладкой мести сестре, Сол рванулся на выручку:
— Ремарк — любимый папин писатель!
— Я тоже его люблю, — улыбнулся Дрим. — Не думал, что и ты знаешь эту книгу. Она, в общем-то, для взрослых…
Бемби посмотрела на брата с обожанием:
— Он у нас много знает!
«Все! — обрадовался Сол, из-под ресниц взглянув на Миру, которая больше не собиралась плакать. — Увел, увел!»
Вопросительно поглядывая на него, Бемби проговорила:
— Ну, что? Поехали к нам? Не век же здесь сидеть.
Дрим пристально посмотрел на нее:
— Вы и меня приглашаете?
— Конечно, — ей удалось выдержать его взгляд. — Я даже попробую приготовить обед. Хотя ничего не обещаю…
— В этом я вам помогу, — оживился Дрим. — Когда я начинаю чувствовать, что у меня уже в печенках стоит столовская еда, то готовлю у себя в домике. Иногда неплохо получается.
Не глядя на него. Мира сказала:
— А я не знала.
— Это тайна, — печально отозвался он. — У нас все — тайна. Мы сами — тайна… Я надеюсь, вам не надо говорить, что обо всем этом ни одна живая душа не должна узнать?
У Бемби презрительно приподнялась верхняя губа:
— А то что?
— Не знаю. Боюсь даже предположить… Никто ведь так до сих пор и не узнал, что стало с родителями всех наших детей. И что там был за эксперимент. Хоть времена и изменились, как говорят… Мы можем только предполагать, почему правительство так озаботилось… С ним лучше не шутить.
— Мы смотрим телевизор, — сурово ответила Бемби. — Нас учить не надо. Правда, Сол?
