не проявлял никакого намерения уступать место идущим навстречу.
— Солдаты! — хрипло-пьяным голосом заорал он. — Смирно!
Жан и Фанфан хотели обойти его, но офицер расставил свои длинные руки и ухватился ими за плечи наших друзей.
— Солдаты! — снова заорал он, выпучив пьяные глаза. — Почему не в части? Почему шляетесь по городу ночью? Дезертиры?! — определил он статус схваченных им. Крик его в любой момент мог привлечь внимание какого-нибудь ближайшего патруля. И тогда беды не миновать. Правая рука у Жана Грандье была свободна и он, не долго думая, нанёс англичанину сильный удар кулаком в горло. Крик волонтёра прервался, перейдя на хрип, который тут же почему-то смолк. Офицер бессильно осел на руках молодых людей. Они, не сговариваясь, оттащили его в ближайшую подворотню. Там было темно. Пахло сыростью и отбросами. Фанфан наклонился над лежащим офицером. Минуту-другую прислушивался, потом повернулся к Жану.
— Не дышит, — прошептал Фанфан, — укокошил ты его, хозяин, одним ударом.
— Не хотел я этого, — сожалеюще прошептал в ответ Сорвиголова.
— Ну, раз уж так получилось, нужно пошарить у него в карманах, — решительно проговорил Фанфан и тут же приступил от слов к делу. Он расстегнул пуговицы мундира и вытащил всё, что лежало в карманах.
— Гляди, хозяин, — здесь кошелёк, бумаги какие-то, наверное, документы. А тут пистолет и патроны к нему. И ножик в футляре, и штука какая-то ещё, металлическая. Ба, да это кастет! — воскликнул юный парижанин. — Зачем он офицеру — ума не приложу?
— Он же волонтёр-доброволец — подстраховаться решил, на всякий случай, — немного иронично рассудил Жан, а затем более серьёзно добавил: — На мародёрство всё это смахивает.
— Да, брось ты, хозяин, — отмахнулся Фанфан. — Офицерик с кастетом — единственный наш шанс отсюда вырваться. Тебе нужно в его мундир переодеться. Жан Грандье с этим предложением рассудительно согласился. Вдвоём они раздели труп, и Сорви-голова облачился в мундир офицера. Он рассовал документы и вещи обратно в карманы, а кастет с отвращением выбросил в сторону. Тот, упав, издал дребезжащий металлический звук. И, словно отвечая на этот звук, совсем рядом раздался громкий голос:
— Роберт, ты где? Куда ты провалился? Молодые люди инстинктивно замерли, затаив дыхание. Мимо проулка тяжело, полупьяно прошествовала тёмная фигура в очертаниях шляпы на голове. Снова послышался тот же голос. Он удалялся вместе с фигурой в шляпе: — Роберт, чёрт возьми! Не опаздывай завтра! Интонации голоса показались Жану Грандье чем-то неуловимо знакомыми. Второй раз за вечер. Но он не придал этому значения. Мало ли что почудится? Когда шаги вместе с голосом замолкли в гулкой тишине ночного города, наши друзья осторожно выбрались из проулка и поспешили подальше от места происшествия. Мундир убитого офицера был Жану Грандье почти впору. Может, немного великоват. Офицер отличался завидным ростом, но сейчас ему уже нельзя было позавидовать. Свою промокшую рукопись Жан спрятал под английским мундиром, и она влажно холодила его разгорячённую грудь. Наши беглецы шли по улицам Кейптауна в сторону порта, надеясь найти неподалёку и железнодорожный вокзал. Но он отыскался сам и гораздо ближе, чем они предполагали. Они услышали паровозный гудок и лязг вагонов. Железнодорожная линия оказалась рядом и проходила по городской окраине со стороны Саймонстауна — городка, расположенного вблизи самого мыса Доброй Надежды. Из него чуть больше года назад отправился в сторону театра военных действий в качестве служанки миссис Адаме капитан Сорви-голова, бежавший из плена с английских понтонов. Тогда санитарный поезд, в котором он ехал, долго стоял на железнодорожном вокзале в Кейптауне. Но лжеслужанка из вагона не выходила, опасаясь непредвиденных ситуаций. Сейчас беглецы шли по тому же маршруту, вдоль железнодорожной насыпи. Офицерские сапоги, как и вся форма, оказались Жану Грандье великоваты. Босые ноги 'гуляли' внутри, вызывая опасения за возникновение мозолей. Нужно было срочно где-то найти носки, и Жан сожалел, что побрезговал снять их с трупа. Железнодорожный вокзал, естественно, усиленно охранялся, и попасть на станцию незамеченным было очень трудно. А 'светиться' раньше времени даже в английской форме и с настоящими документами Жану очень не хотелось. К тому же необходимо было взглянуть на эти самые документы и хотя бы узнать под чьим именем сейчас скрывается капитан Сорви-голова. За несколько сот метров до станции начинались железнодорожные постройки: склады, лабазы, виадуки. Туда сейчас идти было очень опасно, и друзья решили переждать до рассвета, когда бдительность часовых несколько ослабнет. Вообще рассвет — самое удобное время для всяческих тайных акций и военных операций. Именно на рассвете охрану смаривает сон, и Жан надеялся пройти мимо дремлющих постов, не вызвав ночных подозрений.
Неподалёку от пути чёрной горой громоздились шпалы, а рядом с ними очень удобно разросся кустарник, где можно было без помех пересидеть до рассвета. Беглецы забрались внутрь кустов и расположились на влажной земле, покрытой мхом и жухлой травой. Жан с облегчением вытянул усталые и уже натёртые сапогами ноги. Фанфан развалился рядом. Изнутри кусты оказались не такими густыми, как показалось снаружи. Сквозь тонкие ветви и листву даже проглядывали звёзды. Но всё равно было темно и сыро. Жан стал выгружать из карманов к себе на колени наследство убиенного волонтёра. В боковом обнаружил металлическую коробочку, которую при первом обыске пропустил Фанфан. Коробочка оказалась бензиновой зажигалкой. Тут же лежала другая коробка с ополовиненном количеством пахучих сигар. Жан чиркнул колесиком зажигалки, огонёк вспыхнул, тускло осветив их неуютное убежище. Нужно было осмотреть документы убитого офицера. При свете бензинового огонька Жан Грандье вытащил из портмоне отпечатанное на машинке удостоверение, в котором 'предъявитель сего капитан по особым поручениям Роберт Смит направляется в город Блюмфонтейн для выполнения специального задания. Всем военным и гражданским чинам британской администрации предложено оказывать ему всяческое содействие'. Внизу круглая гербовая печать и факсимиле подписей: Сесиль Родc и Альфред Мильнер — премьер Капской колонии. Жан даже присвистнул от удивления, прочитав этот документ, чем вызвал оживление со стороны Фанфана. Тот сразу догадался, в чём дело:
— Ты теперь, хозяин, — большая английская шишка.
— Да уж не малая, — ухмыльнулся Жан. — Капитан по особым поручениям Роберт Смит к вашим услугам.
— Главное чин совпал, — хихикнул Фанфан.
— Ну, с таким пропуском мы куда угодно пройдём, — удовлетворённо сказал Жан, а затем добавил: — Да тут и железнодорожный билет лежит. На сегодняшнее утро; купе до Блюмфонтейна.
— Поедем как короли! — воскликнул Фанфан, но тут же осёкся: — А у меня же билета нет.
— Ничего, куплю тебе в кассе. Тем более деньги имеются. О, воскликнул он, — целых 500 фунтов! Да мы с тобой, Фанфан, богачи! Жан, пересчитав деньги, сложил их обратно в портмоне вместе с удостоверением и пачкой визитных карточек Роберта Смита. — Нам нужно дождаться рассвета, — сказал Жан, — а он уже не за горами, — и усмехнулся про себя пришедшей мысли: здесь солнце на рассвете как раз и поднимается из-за гор. И правда: беглецы находились в своём убежище всего-то пару часов, когда тьма стала постепенно таять. Одна за другой погасли звёзды. Верхушки недалёких гор окрасились в красно- оранжевый отблеск, который с каждой минутой всё разрастался, пока не превратился в яркую раскалённую дугу. Солнце выглянуло из-за Столового хребта и озарило своими ещё не жаркими лучами приморский город. Жан Грандье очнулся от полудрёмы, сморившей его после ночных приключений. Фанфан сладко спал рядом, свернувшись по-детски калачиком. 'Всё-таки он совсем мальчишка', — подумал Жан, глядя на своего друга и ординарца. Вдвоём они уже испытали много невзгод. Сколько их ещё будет впереди? Сумеют ли они остаться в живых и вернуться на Родину? В душе, признаться, Жан давно уже соскучился по Франции за почти полтора года пребывания в Южной Африке. Но чувство солидарности и глубокого сочувствия к борьбе за свободу и независимость маленького смелого народа не позволяло ему смалодушничать и уклониться от своей помощи в этом благородном деле. И пора было подниматься и идти на вокзал, чтобы снова вступить в рискованный, полный опасностей круговорот смертельных схваток с захватчиками. Жан растолкал Фанфана. Тот зевнул, открыл глаза и сладко, по-детски, потянулся.
— Ба, да уже светло! — произнёс он снова в своём стиле. — Пора отчаливать, — и вскочил в полный рост, позабыв, что находится внутри зарослей кустарника. Ветки хлестнули его по лицу. И от этого удара Фанфан, видно, окончательно проснулся. Они быстро привели себя в порядок. Жан Грандье осмотрел своё лицо в маленькое зеркальце, оказавшееся в нагрудном кармане английского мундира, и остался вполне доволен своей внешностью. Из зеркала на него глядел голубоглазый блондин, выглядевший старше своих
