восемнадцати лет. Единственно, что смущало Жана — это слегка заметная щетина, пробивавшаяся по низу подбородка. Бриться он ещё не начал, но процесс превращения юноши в мужчину оказался неукротимым. Его так же подчёркивал светлый пушок над верхней губой, почти уже превратившийся в усики. 'Ну, что же, — подумал Жан, — так я выгляжу ещё старше. Сойду за английского капитана'. Друзья выбрались из кустов и не спеша направились по тропинке, идущей вдоль железной дороги в сторону Кейптаунского вокзала. На голове у Жана Грандье красовалась широкополая фетровая шляпа с загнутым бортом. Фанфан был простоволос, и мундир смотрителя тюрьмы сидел на нём, откровенно говоря, как на пугале. Это могло вызвать подозрение какого-нибудь опытного сыщика, которые шныряли на вокзалах в поисках вражеских лазутчиков. Тем более у Фанфана не было никаких документов, и Жан надеялся только на своё 'прикрытие'. И всё же риск снова попасть в руки англичан оставался огромным. Но Сорви-голова надеялся на удачу. И на этот раз она сопутствовала ему.
Вокзал к этому раннему часу уже наполнился, в основном военными. В Африке принято, особенно летом, вставать очень рано, даже до рассвета, пока жаркое солнце не опрокинуло на землю свой испепеляющий зной. И в толпе солдат и офицеров, снующих взад и вперёд по обширной вокзальной территории, двое наших беглецов быстро растворились. Цвет 'хаки' и здесь сыграл маскирующую роль. Они наскоро, но довольно сытно позавтракали в вокзальном ресторанном буфете, прихватив с собой на дорогу кое-какие съестные запасы, загрузив их в купленную неподалёку в лавке корзину. Затем Жан по своим документам купил в кассе билет для Фанфана на поезд Кейптаун-Блюмфонтейн. Состав был, естественно, военный и места продавались только по спецпропускам. Жан опять сильно рисковал, практически продублировав уже приобретённый Робертом Смитом билет. Но несколько лишних банкнот с изображением св. Георгия разбили кассовую 'оборону'. 'Кавалерия' всадников на конях снова одержала полную победу. До отхода поезда оставалось ещё около часа, и наши друзья решили уйти подальше от посторонних глаз и поближе к составу, чтобы не разыскивать его в последние минуты перед отправлением. Они вышли на перрон, и не спеша, словно прогуливаясь, двинулись вдоль путей, на которых уже на парах стоял состав из пяти вагонов, обитых металлическими листами, окрашенными в цвет 'хаки'. Сам паровоз был тоже забронирован. Торчала только верхушка трубы, периодически выпускающая в голубое утреннее небо порции чёрного угольного дыма. Очевидно, это был тот самый поезд, на котором беглецам, возможно, удастся приблизиться к театру военных действий. Как они станут продвигаться дальше от Блюмфонтейна до Драконовых гор на востоке Трансвааля, где по слухам расположились главные силы буров под предводительством генерала Бота? Об этом Жан Грандье пока не задумывался. Главное, сесть беспрепятственно в поезд и проехать почти 900 километров. К вагонам стали постепенно подтягиваться пассажиры. В основном, это были офицеры с денщиками. Поезд был элитный — офицерский. Но вот строем приблизилась солдатская полурота. Она разделилась на две равные части и, возглавляемая сержантами, стала в полном боевом порядке грузиться в передний и задний вагоны. В головной даже затащили зачехлённый пулемёт. Пора было идти на посадку и двум нашим беглецам. Они быстро отыскали свой вагон, который находился как раз в середине состава. К вагонным дверям стояла небольшая офицерская очередь. Жан Грандье и Фанфан встали в хвост. И тут Жан почувствовал, что на него кто-то смотрит. Это было одно из тех необъяснимых, но очень ощутимых чувств, вызванных, должно быть, подсознанием, когда чей-нибудь пристальный взгляд в спину передаётся всему телу, всему организму. Смотрящего не видно, но глаза его 'жгут спину'. Жану очень хотелось обернуться, но он из последних сил сдерживал своё желание. Кто-то узнал их. Кто-то следил за ними. Сейчас их, наверное, схватят. До двери вагона оставалось всего две офицерские спины. А может, их уже ждут в тамбуре? Бежать? Тогда уж точно привлечёшь к себе внимание, и тогда их схватят наверняка. Усилием воли капитан Сорви-голова подавил волнение, переходящее в страх, и почти спокойно предъявил документы и билеты офицеру железнодорожной охраны, стоящему перед вагонными дверями. Офицер прочитал удостоверение и почтительно приложил пальцы к своей каске.
— Счастливого пути, господин капитан! — проговорил он. Жан кивнул головой и, пропустив вперёд Фанфана с корзиной, поднялся в прохладный тёмный тамбур, а оттуда беспрепятственно в коридор. Их купе тоже находилось в середине вагона. Но Жан не пошёл туда, жестом руки удержав Фанфана. Очень хотелось узнать, кто смотрел ему в спину на перроне. Окна в вагонном коридоре были раскрыты настежь. Прохладный утренний ветерок гулял по коридору. Жан остановился возле ближайшего распахнутого окна и взглянул на перрон. Он сразу увидел того, кто глядел на него. Тот и сейчас пристально вглядывался в окна вагона, словно убеждаясь в своей догадке. Это был молодой человек с небольшой светлой бородкой на добродушном лице. Голову его украшала широкополая шляпа, а одеждой служил лёгкий охотничий костюм. Взглянув в большие сине-зелёные глаза, Жан Грандье сразу его узнал. И видно по всему и Жана узнал его друг и зять Леон Фортен. Он бросился к поезду. Паровоз засвистел и тронул состав с места.
Жан Грандье понял всё, понял, кто были те французы в кустах на дороге, за маяком, что разговаривали с майором Хиллом. Теперь было ясно, почему Хилл беспрепятственно пропустил беглецов. Его друзья Леон Фортен и Поль Редон, после письма Жана к сестре, приехали за ним в Южную Африку и, наверняка, дали крупный выкуп за его освобождение. Только он и Фанфан сбежали сами, не дождавшись. Леон разыскивал их на вокзале, а Поль, наверняка, находился в морском порту. Они не успели даже обмолвиться словом, но вряд ли бы сумели его уговорить уехать вместе с ними. Он пока нужен здесь. Его помощь в борьбе за свободу буров необходима. Во всяком случае, он так определил для себя.
Поезд набирал ход. Он уже выехал за пригороды Кейптауна, а Жан всё стоял у раскрытого вагонного окна и смотрел назад на исчезнувший за горами город, где остались его друзья, с которыми он пережил много испытаний в ледяных тисках Клондайка. Что же они предпримут, когда Леон расскажет Полю о встрече с Жаном на вокзале? Останутся в Кейптауне или последуют за ним? Скорее всего, второе. Но встретятся ли они? Как Жану хотелось пожать сильную ладонь Поля Редона и дружески обнять зятя Леона Фортена. Расспросить его о сестре Марте, об их жизни во Франции. На душе у Жана стало тоскливо, но он усилием воли унял эту тоску по Родине. Он должен радоваться, что вырвался из английского плена и возвращается в жизнь, полную опасности и приключений, без которых он не представлял своего существования. Он молод, здоров, наделён отвагой и мужеством. И он снова вступит в круг борьбы за свободу и независимость буров. Ему ещё рано становиться богатым и беспечным рантье. Он до конца ещё не выпил чашу с бурлящим и крепким напитком риска. Он ещё поиграет в прятки со смертью. Он её ещё много раз обманет.
Поезд мчался по долине, украшенной холмами, на которых зеленели апельсиновые деревья. Мимо мелькали деревушки, крохотные фермы. Уже высоко поднявшееся солнце заливало своими горячими живительными лучами эту райскую местность. Вдоль насыпи росла густая трава, усыпанная бисером множества цветов всех мыслимых оттенков. В ещё прохладном воздухе, бьющем в открытые окна вагонного коридора, витали сладостные ароматы благоухающих долин Капской колонии. До первой крупной станции Парл поезд долетел за каких-нибудь полчаса. Жан этого времени даже не заметил. А Фанфан уже без лирических раздумий забрался, согласно купленному билету, в купе и растянулся на полке. Купе оказалось пустым, и Фанфан после полубессонной ночи почти тут же задремал под монотонный стук колёс. Сладкий дневной сон Фанфана прервали грубые тычки в бок. Юный парижанин соскочил с полки, ничего спросонья не соображая. Перед ним стоял высокий, плотный человек в форме английского майора, с тёмными волнистыми волосами, тронутыми на висках сединой. Бесцветные, словно стеклянные глаза, пылали холодной ненавистью и злобой. Майор сильно ударил Фанфана тяжёлой ладонью по лицу и заорал, брызгая табачной слюной:
— Ты что здесь делаешь, мошенник? Почему улёгся в моём купе? Кто ты такой? Отвечай!
Фанфан не на шутку испугался внезапного появления англичанина. Вырвавшись на свободу, он потерял всякую бдительность, чего нельзя было сказать о капитане Сорви-голова. Шум в купе оторвал его от размышлений и созерцания окрестных красот. Жан сразу понял, что с его другом случилась беда. Он предполагал, что Смит поедет в купе не один, и не думал сразу садиться на 'горячее место'. Но юркий Фанфан опередил его, воспользовавшись замешательством Жана, увидевшего Леона Фортена. Сейчас крики всполошат остальных пассажиров и охрану. И тогда конец так удачно начавшегося бегства. Нужно было действовать быстро и решительно. Жан одним рывком открыл дверь купе и, не долго думая, резко ударил ребром ладони сзади по сонной артерии на шее английского офицера, стоящего спиной к двери. Англичанин вскрикнул и обмяк, тяжело свалившись на пол купе между полками. Жан поспешно закрыл
