пустился в далекую дорогу. Сотрясаясь от кашля, – ужасный недруг не покидал его, – Димитрий Ангел делился со мною своими проектами, набрасывал худыми руками в воздухе округленности куполов, придумывал условную растительность капителей.
– Чтобы почтить север, я возьму для капителей не классический лист аканфа, как принято строителями, а листья дуба, вырезанные с таким изяществом природой. Резец запечатлеет в них трепет борея, воздух степных пространств. По условиям сурового климата окна придется сделать узкими и скупо дающими свет. Ничего! Я украшу их снаружи барельефами. Внутри скудость света возместится размером храма, золотым фоном мозаик и люстр. Побольше свечей! Воска в этой стране горы! Мы научим варваров делать свечи...
У него кружилась голова от грандиозных планов.
– Вокруг города мы построим каменные стены. Башни должны быть высокими, чтобы с них легко можно было следить за передвижением кочевников. В Самбате выпадает много снегу, и мы возведем на башнях высокие крыши, увенчаем их для украшения фигурами зверей. Над городскими воротами мы установим квадригу Феодосия с головой Владимира.
– Тебе не стыдно поднять руку на великого императора?
– Подвиги Феодосия сохранит история, а слава Владимира только возникает.
– Но где же ты возьмешь камень для таких построек?
– Камень? Все предусмотрено. Ты знаешь, как строил в Хазарии патриций Петрона Коматира?
– Не знаю.
– Когда он прибыл с помощниками в Танаис, то увидел, что в этой стране нет ни извести, ни камня. Тогда Коматира построил огнеобжигательные печи и стал делать кирпичи. Известь он заменил речной калькой, размолотой в порошок на мельничных жерновах. Так будем строить и мы.
Я смотрел на него с завистью. Сколько огня было в этом болезненном человеке!
Иногда ромеи собирались у Леонтия Хризокефала, обсуждали события. Больше всего на таких собраниях говорили о Владимире. Вопросы о нем сыпались со всех сторон.
– Владимир принимал сегодня послов из Рима. Что пишет ему римский папа?
– Владимир расспрашивал сарацинских купцов о Иерусалиме.
– Владимир осматривал ромейские корабли и расспрашивал об их устройстве.
– Не думает ли он посетить базилевсов?
Случалось, что к нам являлся пресвитер Анастасий и сообщал о том, что делается в доме стратега. В тот вечер он делил с нами беседу. Магистр Леонтий увивался около него, пытаясь пронюхать о планах варваров. На базаре ходили слухи, что тысячи русских воинов отплыли прошлой ночью в ладьях в неизвестном направлении. Куда? – терялись мы в догадках. Но предатель держал язык за зубами.
Вдруг вошел Никифор Ксифий, взволнованный и мрачный. Мы посмотрели на него.
– Владимир занял Таматарху! – сказал он.
Многие вскочили со своих мест. Магистр схватил его за плечи.
– Таматарху! Этого не может быть!
Анастасий тоже встал, потягиваясь с притворной зевотой:
– Время отойти ко сну...
Но мы обступили его со всех сторон, требуя объяснений.
– Что это значит? Вы предали нас!
Анастасий развел руками.
– Что вы, отцы! Волноваться причин нет. Чем вы недовольны? Соблюден договор во всех подробностях или не соблюден? Соблюден. Получаете вы Херсонес в свое владение? Получаете. Посылает князь варягов на помощь базилевсам? Посылает. Возвращает он вам солеварни и рыбные ловы? Возвращает. О Таматархе же в договоре никаких упоминаний не было.
Таматарха лежала по ту сторону Босфорского пролива. Этот город, очень важный в торговом и военном отношении, был населен скифами и всяким торгующим людом, среди которого было много руссов. Город никому не принадлежал, как-то управляясь в своей вечной анархии. Теперь Владимир тайно переправил туда воинов и наложил на город тяжелую руку. Мы понимали, что, обладая Таматархой, он всегда может оказывать давление на дела в Готии, даже не имя сил в Херсонесе. Там он оставлял свое око, которое будет наблюдать за готским берегом. Хитрый варвар обошел наших проницательных магистров. Договор соблюден, но над Херсонесом на вечные времена повисла в воздухе русская секира.
Агафий, писавший текст договора, мелкими ударами кулака стучал по столу, скрипя зубами от злости. Леонтий Хризокефал, сжимая голову руками, бегал из угла в угол, бормоча непонятное.
– Право, вам нет причин волноваться, отцы, – успокаивал Анастасий, – Таматарха никогда не принадлежала ромеям. Зачем этот город вам? А каган (иногда русского князя называют здесь каганом, в подражание хазарам, и меня не удивит, если его скоро станут называть базилевсом или кесарем) нашел там своих людей, бежавших от его суда, не желавших платить судебной пени, беспокойных бродяг и непокорных всякого рода.
– Я понимаю твою игру! – многозначительно поднял палец Леонтий.
Анастасий стал бить себя в грудь кулаком:
– Верьте, что мы теперь с ромеями, как братья. Все ваши торговые права будут сохранены в Таматархе.
Уже ничего нельзя было переменить в нашем незавидном положении. Порфирогенита была в руках варваpa. О Таматархе же наши хитрые, как змеи, магистры не подумали во время составления
