Директива Джэнсона

был хорошо слышен его голос, доносившийся из наушников с металлическим призвуком.

– Кретины! Болваны! Идиоты! Мы работаем на вас!

Турки разразились громким хохотом, однако эта фраза была настолько странной, что они потребовали разъяснений.

Разъяснение последовало тотчас же – смесь вымысла с действительностью, блестящим образом сочиненная на ходу, изложенная спокойно и уверенно. Молодой грек упомянул имя могущественного турецкого наркомагната Орхама Мюрата, к картелю которого принадлежал находившийся на борту корабля торговец. Он объяснил, что командование поручило их отряду досматривать подозрительные суда, но Мюрат щедро платит им за то, чтобы его корабли пропускали беспрепятственно.

– Это щедрый, очень щедрый человек, – говорил греческий офицер, и в его голосе звучали почтительность и алчность. – Мои дети не перестают благодарить его за то, что едят три раза в день. Что нам платит правительство? Ха!

Остальные греки сначала молчали, но их поведение было истолковано как трусость и смущение. Затем они начали кивать, осознав, что командир лжет ради их же блага. Опустив оружие, они стояли потупясь, всем своим видом показывая, что с их стороны не исходит угрозы.

– Если ты лжешь… – прорычал предводитель турецких телохранителей.

– Мы только просим вас ни в коем случае не говорить о случившемся по радио – наше начальство прослушивает переговоры всех судов, находящихся в территориальных водах, а ваши шифры нам известны.

– Ложь! – рявкнул седовласый турок.

Это был сам наркобарон, поднявшийся на палубу.

– Поверьте, я говорю правду! Нам помогли американские специалисты. Если вы хотите передать о случившемся по радио, то лучше сразу расстреляйте нас, потому что, когда мы вернемся, нас и так казнят за предательство. Больше того, умоляю в этом случае расстрелять нас, прямо здесь и сейчас. В этом случае командование решит, что мы погибли геройской смертью, и наши семьи получат пенсию. Ну а насчет того, насколько щедр будет Орхам Мюрат к вашим вдовам и детям, когда узнает, что вы сорвали операцию, на проведение которой он потратил столько времени и денег, – это уж вы сами решайте.

Наступила долгая, напряженная тишина. Ее нарушил торговец.

– Твои россказни нелепы! Если ваше командование прослушивает все наши переговоры…

– Если? Если? Как ты думаешь, мы случайно получили приказ досмотреть ваше судно? – Греческий офицер презрительно фыркнул. – Задам тебе всего один вопрос. Ты действительно веришь в случайные совпадения?

Этими словами он обеспечил спасение своего отряда. Ни один контрабандист – по крайней мере, из тех, что давно занимаются своим ремеслом, – не верит в случайности.

Молодой грек приказал своим аквалангистам прыгнуть обратно в воду, и они вернулись на американский фрегат. Потери: никаких. Через семь часов флотилия морских кораблей окружила турецкое судно; на него были направлены стволы орудий. Столкнувшись с такой впечатляющей демонстрацией силы, наркобарон и его охрана предпочли сложить оружие.

Впоследствии Джэнсон лично отыскал молодого греческого офицера, у которого хватило смекалки и находчивости отказаться от правды – той, что судно было выбрано наугад, – и заменить ее правдоподобной ложью. Оказалось, что этот офицер, Тео Катсарис, обладает не только хладнокровной выдержкой, умом и храбростью; кроме того, он отличался недюжинной физической силой и получал высшие отметки во всех видах боевой учебы. Знакомясь с ним ближе, Джэнсон поражался его уникальности. В отличие от своих сослуживцев, Тео Катсарис был родом из зажиточной семьи; его отец, дипломат средней руки, в свое время занимал должность в греческом посольстве в Вашингтоне, и Катсарис два года учился в престижной школе Святого Олбана. Джэнсон уже готов был отмахнуться от молодого грека, как просто от еще одного любителя острых ощущений – и это отчасти было верно, – но Катсарис искренне горел желанием сделать мир, в котором жил, лучше.

Несколько дней спустя Джэнсон встретился в кафе со знакомым греческим генералом, выпускником американского военного колледжа в Карлайле, штат Пенсильвания. За коктейлем Джэнсон объяснил, что обнаружил в греческой армии молодого офицера, чей потенциал не может быть полностью раскрыт в вооруженных силах Греции. Он предложил взять Катсариса под свое крыло и лично следить за его подготовкой. В то время руководство Отдела консульских операций как раз начинало прислушиваться к требованиям «стратегического партнерства» – под этим подразумевались совместные операции с союзниками по НАТО. По мнению Джэнсона, от этого предлагаемого сотрудничества Кон-Оп получал в свое распоряжение талантливого сотрудника. Греция же в перспективе приобретала специалиста, способного передать навыки и опыт борьбы с терроризмом своим согражданам. Соглашение было заключено после третьего коктейля.

И вот сейчас, сидя в хвостовой части «БА-609», Джэнсон бросил на Катсариса стальной взгляд.

– Марина знает, куда ты отправился?

– Подробностей я ей не рассказал, а она не стала настаивать, – рассмеялся грек. – Успокойся, у Марины больше мужества, чем во всей 18-й дивизии греческой армии. И тебе это хорошо известно.

– Да, известно.

– Так что позволь мне самому принимать решения. К тому же, если эта операция действительно такая рискованная, разве ты смог бы со спокойной совестью предложить другому занять мое место?

Джэнсон молча покачал головой.

– Я тебе нужен, – сказал Катсарис.

– Я мог бы пригласить кого-то другого.

– Кого-то хуже.

– Не стану отрицать.

Они больше не улыбались.

– И мы оба понимаем, что значит для тебя эта операция. Я хочу сказать, сейчас ты не просто выполняешь задание по найму.

– Это я тоже не стану отрицать. От нашего успеха слишком многое зависит во всем мире.

– Я говорю о Поле Джэнсоне, а не о планете Земля. Сначала конкретные люди, потом отвлеченные понятия, хорошо? Об этом мы уже давно договорились. – Взгляд его карих глаз не дрогнул. – Я тебя не оставлю, – тихо закончил Катсарис.

Джэнсон поймал себя на том, что его неожиданно тронули эти простые слова.

– Лучше бы сказал мне что-нибудь такое, чего я еще не знаю, – попытался пошутить он.

По мере приближения «времени Ч» молчаливая напряженность нарастала. Были приняты все меры предосторожности. Самолет летел с погашенными огнями, и его черный матовый фюзеляж не отражал свет от внешнего источника. Катсарис и Джэнсон, устроившись у обильно смазанного машинным маслом хвостового люка, сделали с собой то же самое: избавились от всех светоотражающих предметов. При подлете к зоне сбрасывания они надели черные нейлоновые комбинезоны и выкрасили лица черной краской. Сделать так заранее было нельзя из-за опасности вызвать перегрев. Комбинезоны оттопыривались боевым снаряжением, уложенным в жилеты, но иного выхода не было.

Приближался момент первого невозможного события. Они с Катсарисом на двоих выполнили больше трех тысяч прыжков с парашютом. Но то, что требовалось совершить сегодня, выходило за рамки их предыдущего опыта.

Джэнсон обрадовался, когда его впервые осенила догадка, что единственным уязвимым местом крепости является верх – единственная возможность появиться никем не замеченным состоит в том, чтобы спуститься с ночного неба во внутренний двор. С другой стороны, осуществимо ли это, оставалось под большим вопросом.

Для того чтобы появиться незаметно, им предстояло бесшумно упасть на землю, пролетев по беззвездному, безлунному небу, которое должен был обеспечить сезон муссонов. Карта погоды, полученная со спутника, подтверждала, что в четыре часа утра, а также в течение последующего часа облачность над местом действия будет сплошной.