восемнадцать дюймов, Джэнсон поймал себя на том, что дышит с трудом. Что это, усталость? Страх? Катсарис похвалил его план. Но они оба понимали, что он солгал. В этом плане не было ничего хорошего. Просто никакого другого плана не было.
Не обращая внимания на ноющие от напряжения мышцы, Джэнсон пробрался по служебному коридору, примыкавшему к парадным покоям северного крыла. Достав фонарик, он мельком взглянул на чертежи: вниз по коридору, затем налево двадцать футов. В глубине будет дверь. Ничем не примечательная. Камень, одетый в дерево. Незаметная дверь, ведущая в глубокую шахту. Два стула по обе стороны от двери были пустыми. Часовые, привлеченные общим смятением наверху, до сих пор лежат без сознания под верандой. То же самое можно было сказать относительно пары прикрытия, просматривавшей весь коридор. Семерых долой. Осталось еще семнадцать.
Джэнсон остановился перед дверью, чувствуя, что у него участился пульс. Замку исполнилось уже несколько десятков лет, и он представлял собой скорее чистую формальность. Если злоумышленнику удалось проникнуть так далеко, запертая дверь его вряд ли остановит. Быстрое исследование подтвердило первое предположение: это действительно был кулачково-сувальдный механизм, скорее всего созданный в середине века. Джэнсону было известно, что в подобных замках используются плоские стальные прямоугольники, а не штифты, а пружины размещаются непосредственно в цилиндре, а не в корпусе замка. Он достал миниатюрную отмычку из закаленной стали, напоминающую по форме лопаточку стоматолога, но только размером чуть больше спички. Вставив изогнутый конец отмычки в замочную скважину, Джэнсон надавил на рычаг, обеспечивая максимальное усилие и при этом тонко регулируя силу нажатия. И то и другое было очень важно. Один за другим он срезал кончики сувальд. Через десять секунд со всеми сувальдами было покончено. Однако замок еще не открывался. Джэнсон вставил в скважину второй инструмент, полоску углеродистой стали, тонкую, но жесткую, и начал поворачивать ее по часовой стрелке.
Затаив дыхание, он осторожно работал обоими инструментами, и вдруг язычок убрался. Джэнсон потянул дверь на себя, на какие-то дюймы. Она легко подалась на хорошо смазанных петлях. Эти петли нельзя было не смазывать; открыв дверь, Джэнсон увидел, что она имеет в толщину восемнадцать дюймов. Хоть генерал-губернатор и разместил подземную тюрьму прямо у себя под ногами, он постарался оградиться от малейших отголосков криков, доносившихся оттуда.
Джэнсон приоткрыл дверь еще на несколько дюймов, оставаясь в футе от входа на тот случай, если там кто-то затаился.
Медленно и очень осторожно он убедился в том, что по крайней мере ближайшая к нему часть коридора свободна. Шагнув в дверь, Джэнсон оказался у каменной лестницы с гладко стертыми от времени ступенями. Обернувшись, он изолентой заклеил бронзовый язычок замка, чтобы дверь не захлопнулась.
И начал спускаться вниз. По крайней мере, ступени были из камня, а не из скрипучего дерева. Сделав несколько шагов, он оказался перед вторым препятствием, решеткой из стальных прутьев на петлях.
В отличие от каменной двери наверху, эта уступила его инструментам легко, но далеко не так бесшумно.
Раздался отчетливый скрежет металла по камню – который не могли не услышать находившиеся внизу часовые.
Как это ни странно, они никак не отреагировали на шум. Почему? Еще одна засада? Подсадные утки – теперь уже целая стая?
В голове у Джэнсона промелькнул вихрь мыслей, но тут он уловил одно слово: theyilai.
Даже после беглого знакомства с разговорником кагамского языка он узнал это слово: «чай». Часовые кого-то ждут – того, кто принесет им чаю. Вот почему они нисколько не удивились, услышав звук. С другой стороны, если чая не будет в самое ближайшее время, у них возникнут подозрения.
Теперь Джэнсону было непосредственно видно то, на что до того он смотрел только с помощью стекловолоконной камеры. Помещение освещалось одной лампой накаливания без плафона. До него донесся приглушенный гомон возобновившихся разговоров. Карточная игра была в самом разгаре. Дым, поднимавшийся струйками по лестнице, позволял сделать вывод минимум о десяти зажженных одновременно сигаретах.
Семнадцать часовых, охраняющих одного пленника. Неудивительно, что они совершенно спокойны.
Джэнсон вспомнил молодого бойца ФОКа, чемпиона по игре в протер, предпочитающего высокие ставки, означающие катастрофу или триумф. И ничего посредине.
Теперь все решало время. Джэнсон знал, что Катсарис ждет его команды, сжимая в руке бесшумную термогранату. Обычно в подобных случаях применяются «вспышки с грохотом», но шум взрыва мог насторожить остальных солдат. А если те, кто сейчас отдыхает в казармах, вступят в дело, шансы на успех уменьшатся с призрачных до нулевых.
Катсарис и Джэнсон были вооружены пистолетами-пулеметами «МП-5К» компании «Хеклер и Кох», модифицированной версией весом всего 4,4 фунта, короткоствольной, со складывающимся вбок прикладом и глушителем. Магазин вмещал тридцать патронов с пулями с полым наконечником, предназначенными для ближнего боя в помещении. 9-мм пули «Гидрошок» практически не рикошетировали от стен; при этом они уничтожали всю живую плоть, встреченную на своем пути, – разрывая ткани, а не просто пробивая их. Товарищи Джэнсона из «Морских львов» окрестили это оружие, обладающее скорострельностью девятьсот выстрелов в минуту, жестоким прозвищем «выметатель». Нельзя было заглушить лишь крики жертв. Но массивная каменная дверь, ведущая в коридор, обеспечит достаточную звукоизоляцию, а от следующего этажа подземелье отделяет каменная кладка толщиной в несколько футов.
Спустившись на шесть ступеней вниз, Джэнсон спрыгнул на бетонную полку шириной четыре фута. Как он и предполагал, сверху она была покрыта сплошным слоем полихлорвиниловых труб и изолированных электрических кабелей, поэтому приземление произошло бесшумно. Пока что все идет хорошо. Солдаты сидели, уткнувшись в карты; никто не смотрел на потолок.
Прижавшись к стене, Джэнсон осторожно пополз вдоль полки; чем дальше от лестницы он будет находиться, тем неожиданнее окажется его позиция – и тем быстрее он сможет отыскать камеру, где сидит Петер Новак. В то же время его позиция для стрельбы будет далеко не идеальной; солдаты, сидящие в противоположном конце большого стола, смогут его увидеть, если внимательно всмотрятся в тень за полкой. Однако, успокоил себя он, у них нет никаких причин поднимать взгляд.
– Veda theyilai?
Чемпион по протеру, бросив карты на стол, произнес эти слова с заметным беспокойством, мельком взглянув наверх. Успел ли он что-либо заметить?
Через мгновение парень снова поднял взгляд, всматриваясь в темноту над головой. Его рука потянулась к висящему на плече «рюгеру».
Джэнсон не ошибся относительно наблюдательности парня с прыщами. У него волосы встали дыбом.
Парень вскочил из-за стола, крикнув что-то по-кагамски, и выстрелил навскидку в ту сторону, где увидел Джэнсона. Пуля выбила кусок бетона в дюйме у него над головой. Вторая пуля пробила проходившую рядом трубу.
Внезапно тускло освещенное помещение наполнилось обжигающим глаза свечением и жаром. Взорвалась медленно горящая термограната: маленькое домашнее солнце, ослепившее даже тех, кто постарался отвести взгляд. Его яркость во много раз превосходила сияние дуги электросварки, а то обстоятельство, что глаза часовых привыкли к полумраку, только сделало временную слепоту еще более полной и продолжительной. Прозвучали разрозненные выстрелы, направленные в Джэнсона, но с такого угла поразить цель было очень трудно, к тому же солдаты стреляли наугад.
Сквозь практически непрозрачные стекла очков Джэнсон увидел воцарившееся смятение; кто-то пытался закрыть лицо руками, другие вслепую палили в потолок.
Однако даже случайная пуля может оказаться смертельной. Все помещение побелело в нестерпимо яркой вспышке. Джэнсон открыл ответный огонь, стреляя плотными, прицельными очередями. Опустошив один тридцатипатронный магазин, он вставил другой. Выстрелы слились в один сплошной звук.
