Хелден услышала за дверью шаги. Затем они затихли, и наступила тишина. Затем послышался стук в дверь.
— Герр Герхард?
Старик ответил своим высоким монотонным голосом, каким разговаривал на площади:
— Силы небесные, кто это? Уже очень поздно, и я молюсь.
— У меня есть новости из Хар-Шхаалаф. Старый человек вздохнул с облегчением и кивнул Хелден.
— Это наш человек, — сказал он, отодвигая засов. — Никто, кроме нас, не знает о Хар-Шхаалаф.
Дверь открылась. На какой-то момент Хелден застыла, затем соскользнула с кресла и растянулась на полу. Фигура в дверях держала в руке длинноствольное оружие; звук выстрела раздался как гром. Сбитое с ног, превращенное в изуродованную кровавую массу тело Герхарда прогнулось назад, на мгновение повисло в воздухе, а затем упало на стол.
Хелден затаилась за кожаным креслом, нащупала под одеждой пистолет.
Снова раздался выстрел, такой же громоподобный, как и первый. Кожаная спинка кресла взорвалась.
Она подняла пистолет и несколько раз спустила курок, целясь и не целясь в огромную фигуру в дверях.
Услышала, как мужчина застонал. В панике она ударилась о стенку и, словно загнанное в угол животное, была готова расстаться со своей никчемной жизнью. Слезы заливали ее лицо, когда она снова и снова нажимала на спусковой крючок, пока выстрелы не прекратились. В ужасе она закричала — у нее не осталось ни одного патрона. Хелден молила Бога, чтобы он послал ей быструю смерть.
Она слышала свои стоны — она
Дым. Он был везде. Едкий дым заполнил комнату, разъедая глаза, ослепляя ее. Она не понимала: ничего не происходило.
И вдруг услышала слабый, шепчущий голос:
— Дитя мое...
Это был Герхард! Всхлипывая, она оперлась рукой о стену и оттолкнулась. Волоча окровавленную ногу, поползла на шепот.
Дым рассеивался. Сейчас она уже различала фигуру убийцы. Тот лежал на спине, на лбу и шее были видны небольшие красные пятна. Он был мертв.
Герхард умирал. Она склонилась над ним. Слезы Хелден закапали на лицо старика.
— Дитя мое... Иди к Литваку. Сообщи в Хар-Шхаалаф. Держись подальше от Женевы.
— Держаться подальше?..
— Ты — ребенок. Они знают, что ты у меня. «Вольфшанце» тебя засекла. Ты все, что осталось. «Нахрихт...»
— Что?
— Ты... «Нахрихтендинст». — Голова Герхарда поникла. Он умер.
Глава 39
Рыжебородый пилот быстро шагал вниз по улице де Гранж в сторону припаркованной машины. Сидевшая в ней Альтина следила за его приближением. На душе было тревожно. Отчего пилот не привел с собой ее сына? И почему он так торопится?
Пилот распахнул дверцу, плюхнулся на водительское место и замер на мгновение, переводя дух.
— В «Д'Аккор» страшная суета, мадам. Убийство. Альтина, задохнувшись, выговорила:
—
— Нет. Какого-то англичанина.
— Что за англичанин?
— Его фамилия Эллис. Какой-то Уильям Эллис.
— Боже правый! — Альтина схватила свою сумку. — У Ноэля в Лондоне был друг по фамилии Эллис. Он часто говорил о нем. Я должна увидеть своего сына!
— Только не в отеле, мадам. В особенности если ваш сын может быть как-то связан с этим англичанином. Там повсюду полиция, и показываться им на глаза нельзя.
— Найдите телефон!
— Я сам позвоню. Наверное, это будет последнее, что я смогу для вас сделать, мадам. У меня нет ни малейшего желания быть замешанным в деле об убийстве. Мы с вами об этом не договаривались.
Они тронулись с места и ехали минут пятнадцать, покуда пилот не убедился в отсутствии слежки.
— С чего бы за нами кому-то следить? — спросила Альтина. — Меня там никто не видел. Моего имени вы не упоминали. Имени Ноэля тоже.
— Я-то не упоминал, мадам. А вот вы — да. Я не слишком горю желанием познакомиться поближе с женевской полицией. Мне доводилось с нею изредка общаться. Мы не слишком хорошо ладим.
Они въехали в район, прилегающий к озеру. Пилот прочесывал одну улицу за другой в поисках телефонной будки. Наконец, он нашел телефон, подогнал машину к тротуару и бросился к кабинке. Альтина наблюдала из машины, как он звонит. Закончив говорить, тот вернулся, вновь уселся за баранку — медленнее, чем вылезал из-за нее, и на мгновение застыл, нахмурясь.
— Бога ради, что случилось?
— Не нравится мне это, — произнес он, наконец. — Они ожидали вашего звонка.
— Ну конечно. Мой сын обо всем распорядился.
— Но ведь звонили-то не вы. А я.
— А какая разница? Я просто попросила кого-то позвонить, вместо меня. Так что они сказали?
— Не они. Он. И сказал он кое-что, предназначенное явно не для чужих ушей. В этом городе не так уж свободно разбрасываются информацией. Нечто конфиденциальное могут сообщить, только узнав голос на том конце или услыхав слова, означающие, что собеседник имеет право это знать.
— Так
— Попросил о встрече. И как можно скорее. На десятом километре в северном направлении, по дороге на Везену. Это на восточном берегу озера. Он сказал, что ваш сын будет там.
— Тогда едем!
— Как это «едем», мадам?
— Я готова предложить вам еще больше. — И она протянула пилоту пятьсот американских долларов.
— Вы с ума сошли, — пробормотал он. — Так что, договорились?
— При условии, что до тех пор, пока вы с сыном не встретитесь, вы обещаете делать все, что я вам скажу, — ответил тот. — Я не приму таких денег в случае неудачи. Но если его там не окажется — это не моя забота. Я получу плату за выполненное дело.
— Получите, получите. Поехали.
— Отлично. — Пилот завел машину.
— Почему вы такой подозрительный? Лично мне вес кажется вполне логичным, — проронила Альтина.
— Я же вам сказал. В этом городе существует свой кодекс поведения. В Женеве телефон играет роль курьера Мне должны были дать другой номер, по которому вы сами могли бы связаться с сыном. Когда же я это предложил, мне ответили, что на это нет времени.
— Все может быть.
— Возможно, но мне это не нравится. Телефонистка на коммутаторе сказала, что соединяет меня со стойко' портье, но человек, с которым я разговаривал, явно hi был портье.
— С чего вы решили?
— Портье могут вести себя весьма нагло, что частенько и делают, но никогда не диктуют. А человек, говоривший со мной, именно диктовал. И он не женевец. Он говорил с неизвестным мне акцентом. Так что поступайте в точности так, как я вам скажу, мадам.
Фон Тибольт положил телефонную трубку и удовлетворенно улыбнулся.
— Она у нас в руках, — коротко произнес он, подходя к кушетке, на которой лежал, прижимая лед к
