почти неграмотная девочка выросла, вышла замуж и родила меня в 1962 году. Поскольку матери самой не удалось получить соответствующее образование, она была одержима идеей дать его мне.
– Где твои родители теперь?
– Отец бросил нас, когда мне было девять лет, и, оглядываясь назад, я могу понять почему. Мать унаследовала от моей бабушки настойчивость в достижении цели. Так же, как
– Неудивительно, что вы поладили с Гарри. А мать твоя жива?
– Она в частной клинике в Антверпене. Она, можно сказать, сожгла себя и теперь едва меня узнает.
– А отец?
– Кто знает? Я никогда не пыталась его найти. Позже мне часто приходила эта мысль в голову, потому что, я уже тебе говорила, мне стала ясна причина его ухода. И знаешь, при первом же удобном случае я сама ушла от матери, пока она совсем не раздавила меня. Потом появился Фредди, и я выскочила замуж…
– Ну ладно, с этим покончено! – сказал Дру, улыбаясь и сжимая ей руку. – Теперь я чувствую, что знаю тебя достаточно хорошо, чтобы продолжить род Лэтемов.
– Как благородно с твоей стороны. Я постараюсь быть достойной.
– Достойной? Это ты снисходишь до меня, но я хочу, чтоб ты знала: первое, что я заказываю для библиотеки, – это несколько энциклопедий.
– Для какой библиотеки?
– В доме.
– В каком доме?
– В
– О чем ты говоришь?
– Это нечто вроде черного хода во владения.
– Какие владения?
–
– Люблю. Посмотри вон туда вверх, какие они величественные, аж дух захватывает.
– Ну тогда пойдем, любительница гор, мы почти у цели.
– У какой цели?
– Понимаешь, – сказал Дру, когда они свернули налево по грязной дороге, – у меня есть друг в Форт- Коллинс, он мне и рассказал об этом месте. Гвоздь по-настоящему богат – мы его прозвали Гвоздем, потому что он мог пригвоздить, прижать к стенке кого угодно – любимую женщину, делового партнера. Так вот, он сказал, что остался только один участок, если я, конечно, смогу заплатить. А потом, и это тоже в духе Гвоздя, добавил, что может помочь, если с деньгами проблема.
– Чем он занимается?
– Никому не известно. У него куча компьютеров, он торгует акциями, облигациями, товарами, что-то в этом роде. Но я был так горд, что могу ему сказать: «Это не проблема, Гвоздь. Если мне понравится, куплю».
– А он что?
– «Это на зарплату-то от государства, дружище?» А я говорю: «Нет, дружище, я разместил свои ежедневные заработки на европейских рынках», и он сказал: «Давай позавтракаем или пообедаем, а то поживи у меня сколько захочешь».
– Ни стыда у тебя, ни совести, Дру Лэтем!
Поворот закончился, и то, что открылось их взору, заставило Карин ахнуть от изумления. Перед ними лежало огромное озеро с голубовато-зеленой прозрачной водой, по которой скользили белые паруса, а вдали виднелся ряд домов изысканной архитектуры с выступающими причалами ниже ухоженных лужаек. Над ними, озаренные солнцем, простирались вдаль горы, подобно райским крепостям защищая живописную земную долину. Справа раскинулись обширные поля, вплотную примыкающие к озеру, никем не заселенные, заросшие высокой травой и полевыми цветами.
– Вот, леди, и наш дом. Разве ты его не видишь? В паре миль отсюда юго-западный вход в национальный парк Скалистых гор.
– Милый мой, мне просто не верится!
– Верь, это все наше. А через год и дом будет – после того, разумеется, как ты одобришь план строительства. Гвоздь достал мне лучшего архитектора в Колорадо.
– Но, Дру, – засмеялась Карин, сбегая по заросшему травой холму к кромке воды и ручью у границ их владений. – Это займет столько времени, что мы будем делать?
– У меня была идея разбить большую палатку, как делают те, кто незаконно селится на незанятой земле, но это не пойдет! – кричал Дру, догоняя ее.
– Почему? Мне бы вполне подошло!
– Не подошло бы, – сказал Дру, тяжело дыша, обнимая ее за плечи. – Угадай, кто прилетает, чтобы наблюдать за начальным этапом строительства, потому что хлопчик на это не способен?
–
– Правильно.
– Он тоже тебя очень любит.
– Я думаю, тут у тебя есть преимущество. Ему дали полную пенсию, но старику некуда деться. Дети у него взрослые, у них уже свои дети, и, побыв с ними несколько дней, он полностью теряется. Ему нужно все время быть в движении, Карин. Позволь ему пожить у нас немного, пока его опять не потянет в дорогу, ладно?
– Я никогда не могла бы ему отказать.
– Спасибо. Гвоздь снял для нас дом в десяти милях по Тридцать четвертому шоссе, а я согласился прилетать в Вашингтон на пять дней в месяц, не больше. Только консультации, никакой практической службы.
– Ты уверен? Ты сможешь так жить?
– Да, потому что полностью выложился и больше мне нечего доказывать – ни Гарри, ни кому-либо другому.
– А что
– Не знаю. Сначала построим дом, на это уйдет года два, а потом – ну, потом подумаем.
– Ты действительно собираешься уйти из отдела консульских операций?
– Это на усмотрение Соренсона. Кроме пяти дней в месяц, я считаюсь в отпуске до марта следующего года.
– Тогда, значит, ты еще не решил. И решать будет не Соренсон, а Дру Лэтем.
– Уэсли все понимает. Он был там, где я, и он ушел оттуда.
– Где это? – тихо спросила Карин, обнимая Лэтема и пряча лицо у него на груди.
– Я и сам точно не знаю, – ответил Дру, обнимая ее. – Благодаря генам Бет я здоровый парень и вполне способен о себе позаботиться, но тоже кое-что узнал за последние три месяца – это связано с тобой, ты – главное… Я не хочу бояться за нас обоих круглые сутки. Сказать по правде, на самом деле я оружия не люблю, хотя оно и не раз спасало нам жизнь. Меня тошнит от установки «Убей, или убьют тебя». Я больше не хочу участвовать в этой игре и абсолютно уверен, что не хочу твоего в ней участия.
– Это была война, мой дорогой, ты сам так говорил и был прав. Но для нас она закончилась, мы заживем как нормальные люди. А еще я очень хочу видеть Стэнли!
И тут, как будто по сценарию, вверху на грязной дороге показалась фигура взволнованного полковника.
