боятся его.
– Несомненно.
– Но чего ради ему было становиться именно Юргеном Ленцем, выдавать себя за сына человека, пользующегося настолько дурной славой, если он им
– Не забудьте, что мы говорим здесь не о каком-нибудь двойнике Элвиса Пресли. Дело в том, что мы действительно очень мало знаем, как в «Сигме» организована преемственность. Может быть, таким образом он закрепился в организации? Если допустить, что он выдал себя за прямого потомка одного из основателей и что это единственный путь, каким можно было туда пробраться.
– Из этого следует, что Юрген Ленц – это «Сигма».
– Похоже, что гораздо безопаснее считать так, чем отрицать такую возможность. И, исходя из того, что рассказал Шардан, когда дело касается «Сигмы», вопрос заключается не в том, чем она управляет, а в том, чем она
Уже стемнело. Они очутились в многолюдном, плохо освещенном и казавшемся опасном районе. Дома здесь были выстроены из листового металла, с крышами из рифленого листового металла, выкрашенного в розовый, охристый и бирюзовый цвета.
Такси остановилось перед баром-рестораном, где шумели завсегдатаи, сидевшие за скрипучими деревянными столами или с громкими разговорами и смехом толпившиеся в баре. За стойкой бара висел на стене большой цветной плакат с портретом Евы Перон. Под потолком медленно вращались размашистые вентиляторы.
Они заказали эмпанадас[104], каберне-совиньон «Сан-Тельмо» и бутылку агуа минерал гасеоса. Бокалы испускали въевшийся запах старой губки. Вместо салфеток на столе лежала нарезанная квадратиками тонкая оберточная бумага.
– Вдова подумала, что вы прибыли из «Земмеринга», – сказала Анна, когда они уселись. – Что, по вашему мнению, она могла иметь в виду? Какое-то место? Или компанию?
– Я не знаю. Полагаю, что место.
– А когда она упомянула «компанию»?
– Я решил, что это «Сигма».
– Но ведь существует и другая компания. Юрген Ленц – кем бы он ни был на самом деле – входит в правление «Армакон».
– Вы собираетесь рассказать этому парню, Мачадо, многое из того, что нам известно?
– Совсем ничего, – ответила она. – Я всего лишь хочу, чтобы он разыскал для нас Штрассера.
Они разделались с парой хумитас – пастилой из сладкой кукурузы, поданной на кукурузных листьях, – и кофе.
– Думаю, что от парня из Интерпола вряд ли можно ожидать серьезной помощи, – заметил Бен.
– Он отрицал возможность того, что Штрассер вообще мог жить здесь. А это очень подозрительно. Нацисты какое-то время контролировали Интерпол – незадолго до начала Второй мировой войны, – и кое-кто считает, что эта организация так до сих пор не очистилась от них. Я не удивлюсь, если выяснится, что этот парень находится на содержании у какой-нибудь из этих рэкетирских банд, защищающих нацистов. Теперь ваш вооруженный священник…
– Мой вооруженный священник настаивал на том, что у него нет никакой связи со Штрассером, но я ему не верю.
– Готова держать пари, что он позвонил Штрассеру в тот же самый момент, когда вы вышли за дверь.
Бен задумался.
– Если он звонил Штрассеру… Что, если нам удастся каким-то образом организовать запись телефонных разговоров вдовы?
– Мы можем попросить Мачадо. Возможно, он или сам может устроить это, или знает, к кому следует обратиться.
– Кстати, об «обратиться». Вы знаете, как выглядит этот парень?
– Нет, но мы должны встретиться с ним прямо перед входом.
Улица была переполнена народом, отовсюду раздавалась хриплая, искаженная слишком сильным звучанием музыка – однообразный рок из расставленных прямо на тротуаре динамиков, какие-то оперные арии, танго из расположенной поблизости кантины. Портеньос[105] прогуливались по вымощенной брусчаткой Каминито – пешеходной улице, – толпились возле открытых прилавков развернутого прямо на улице рынка. Люди то и дело входили в ресторан и выходили наружу, натыкались на Бена и Анну, но ни один даже и не подумал попросить извинения.
Вдруг Бен заметил стайку молодых парней лет около двадцати – вернее, банду хулиганов из восьми, а то и больше человек. Они целеустремленно направлялись к нему и Анне, громко переговариваясь между собой, смеясь, пьяные от алкоголя и тестостерона. Анна что-то пробормотала Бену краем рта, но он не разобрал ее слов. Некоторые из парней смотрели на него и Анну с чем-то большим, чем праздное любопытство. Через несколько мгновений банда окружила их.
– Беги! – крикнул он и тут же получил удар кулаком в живот.
Он закрыл живот обеими руками – в этот момент кто-то ударил его в левую почку (ногой!) – и ринулся вперед, чтобы отбить нападение. Он услышал крик Анны, донесшийся, казалось, откуда-то издалека. Он был окружен со всех сторон, а его противники, хотя и были на вид подростками, похоже, имели некоторое представление о боевых искусствах. Он не мог вырваться, и на него сыпались удары. Боковым зрением он увидел, как Анна с неожиданной силой отбросила в сторону одного из нападавших, но в нее тут же вцепилось несколько рук. Бен снова попытался вырваться из окружения, но был отброшен назад градом ударов кулаков и ног.
Он заметил блеск ножей, и тут же лезвие полоснуло его по боку. Почувствовав резкую боль, он ухватил руку, державшую нож, резко вывернул ее и услышал визгливый крик. Он отмахивался ногами, как мог, яростно бил кулаками, несколько раз кого-то достал, но затем почувствовал сильный удар коленом в ребра и почти одновременно еще один удар коленом в живот. У него перехватило дыхание, он застыл, беспомощно хватая ртом воздух, но тут кто-то метко ударил его ногой в пах, и он сложился вдвое от нестерпимой боли.
В этот миг он услышал завывания сирены и крик Анны:
– Сюда! Сюда! Слава богу!
Одновременно чья-то ступня врезалась ему в голову, и он почувствовал во рту вкус крови. Он выбросил руки вперед; это движение было не только оборонительным, но и попыткой схватить любого, кто окажется рядом, и хоть на мгновение прикрыться им от избиения, а потом услышал новые кричащие голоса, шатаясь, выпрямился и увидел двух полицейских, оравших на хулиганов.
Один из полицейских обхватил его за плечи и проорал в самое ухо:
– Vamos, vamos par aco, que los vamos a sacar de aco! – что должно было означать, как понял Бен: пойдем, пойдем, шевелись, мы вытащим вас из этой передряги. Второй полицейский уже вел Анну к патрульной машине. Бену тоже удалось каким-то образом добраться до полицейского автомобиля, он увидел открытую дверь, почувствовал толчок в спину и оказался внутри. Дверь за ним захлопнулась, крики хулиганов и возбужденный шум толпы сразу сделались тише.
– С вами все в порядке? – осведомился один из копов с переднего сиденья.
Бен лишь простонал в ответ.
– Gracias![106] – сказала Анна. Бен заметил, что ее блузка порвана, а жемчужное ожерелье исчезло. – Мы американцы… – заговорила было она, а потом вдруг ненадолго задумалась. – Мой кошелек! – воскликнула она. – Вот дерьмо. Там были мои деньги.
– Паспорт? – хрипло выдавил из себя Бен.
– Остался в гостинице. – Автомобиль тронулся с места. Анна повернулась к Бену. – Мой бог, что это было? Бен, с тобой все в порядке? – Переехав в «Сфинкс», они условились разговаривать на «ты».
– Не уверен. – Страшная боль в паху начала понемногу ослабевать. В боку, там, где его полоснули ножом, чувствовалось липкое тепло. Прикоснувшись, он ощутил кровь.
Автомобиль влился в поток транспорта и устремился по дороге.
