мне ужасно неприятно, как у нас с тобой все обернулось. Нам нужно поговорить, ты не против?
– И о чем же нам с тобой говорить? – Поддерживать бесстрастный холод вечной мерзлоты оказалось на удивление легко.
– Слушай, Андреа, не говори так. Знаешь, я тут достал пару билетов на…
– Мне просто любопытно, – оборвала его Андреа. – Почему это ты вдруг ни с того ни с сего решил мне позвонить? Почему именно сейчас?
Брент замялся.
– Почему?.. Почему я тебе звоню? Да так, просто захотелось.
Андреа почувствовала, что он лжет, и ей стало очевидно: новости дошли и до него.
– Ну, как я уже сказал, мне просто показалось, что нам с тобой надо поговорить. Быть может, мы начнем все сначала. Но, как бы то ни было, нам обязательно нужно поговорить.
«Потому что внезапно у „зануды с мелким интеллектом“ оказалось столько денег, сколько тебе не заработать и за всю жизнь?»
– Нам с тобой не о чем говорить, – спокойно промолвила Андреа. – И, слава богу, мы только что поговорили. Прощай, Брент. И, пожалуйста, больше мне не звони.
Она положила трубку, чувствуя радостное возбуждение отмщения и, как это ни странно, усталость.
Подойдя к кофейному автомату, Андреа помахала Уолтеру Саксу, главному компьютерному гению фирмы, который был поглощен горячим спором с помощником по поводу палочек гранолы.[29] Уолтер, блестящая голова, представлял собой классический пример человека, который ленится полностью раскрыть свой потенциал. Удивительно, но он получал удовлетворение от абсолютного безразличия к тому, чем зарабатывает на жизнь. Свое дело он делал хорошо, однако оно требовало от него лишь незначительную часть его способностей, что Сакса полностью устраивало.
– Привет, Уолт, – сказала Андреа. – Работаешь в поте лица или потеешь, делая вид, что работаешь?
Повернув к ней свое вытянутое, прямоугольное лицо, Уолтер усиленно заморгал, словно что-то прилипло к его контактным линзам.
– Поддерживать работу этих систем я могу во сне или одной левой, или, если хорошенько подумать, одной левой во сне. В данном случае «или» включительное, а не исключительное. Я утверждаю, категорически и с полным знанием дела, что подрагивания левой руки спящего Уолтера Сакса будет достаточно. Извини, Андреа, меня сегодня что-то тянет на булевую алгебру. Я виню в этом отравление палочками гранолы. Знаешь ли ты, что палочки гранолы, по сути своей, появились только потому, что нужно было куда-то девать кукурузный сироп? Знаешь ли ты, сколько продуктов, представленных на полках супермаркетов, появились на свет благодаря кукурузному сиропу? – Он снова заморгал, резко, с силой зажмуриваясь, будто очищая лобовое стекло машины от налипшего снега. – Возьмем, к примеру, кетчуп…
– До встречи, Уолт, – бросила Андреа, возвращаясь на свое место с пластиковым стаканчиком кофе.
Она загрузила новые документы, новые оцифрованные архивы. Разобраться в запутанном лабиринте внутренней структуры фонда, напоминающей пчелиные соты, было задачей непростой. Андреа старалась увидеть общую картину, при этом обращая внимание на мелкие детали. Листая федеральные справочники за последнее десятилетие, она вдруг с нескрываемым удивлением узнала, что одно время в основных структурах фонда работала ее мать, Лора Пэрри Банкрофт.
Это было немыслимо! Как могла ее мать, питавшая глубокое отвращение ко всему, что имело хоть какое-то отношение к семье ее мужа, работать в фонде Банкрофта? Вчитавшись в документ внимательнее, Андреа обратила внимание на еще более странный момент. Ее мать уволилась из фонда ровно за день до своей гибели в автокатастрофе.
В углу погруженного в полумрак номера в мягком кресле, обитом синим бархатом, сидел мужчина; в свою очередь, верхом на мужчине восседала гибкая девушка. При звуках закрывшейся за Белнэпом двери мужчина – лет под шестьдесят, с гладко выбритой головой, покрасневшей на солнце, светло-седыми волосами на груди и дряблыми грудными мыщцами – выпрямился рывком, сбросил с себя девушку и неловко встал.
– У этой девушки изменились планы! – прорычал Белнэп.
– Какого черта? – Мужчина говорил со шведским акцентом. Судя по всему, он решил, что его подставили и девчонка в сговоре с незваным пришельцем. К такому заключению пришел бы любой состоятельный мужчина, привыкший покупать любовь и не имеющий иллюзий относительно границ человеческой подлости. – Немедленно убирайтесь из моего…
– А почему бы вам не попробовать выставить меня за дверь? – оборвал его Белнэп.
Пожилой мужчина быстро оценил своего соперника: бизнесмен, он привык анализировать меняющуюся ситуацию и соответствующим образом корректировать свои действия. Молниеносно приняв решение, мужчина схватил бумажник и одежду и пулей выскочил из комнаты.
– От меня ты больше не получишь ни одного евро, слышишь? – прошипел он, проходя мимо девушки.
Обернувшись, Белнэп увидел, что девушка уже не лежит, распростертая на полу, а, накинув шелковый халат, стоит, скрестив руки на груди.
– Лючия Дзингаретти? – спросил он.
На лице девушки отразился шок. Она поняла, что отпираться бесполезно.
– Кто вы такой? – спросила она по-английски, с гортанным итальянским акцентом.
Белнэп пропустил ее вопрос мимо ушей.
– Твои родители понятия ни о чем не имеют, да?
– Откуда вы знаете моих родителей?
– Я говорил с ними не далее как вчера. Они очень беспокоятся о тебе.
– Вы с ними говорили, – мертвым голосом повторила Лючия.
– Ты тоже говорила с ними, по телефону. Но только ты вывалила на них горы лжи. Не такую дочь они себе представляли.
– Что вы знаете о них, что вы знаете обо мне?
– Они хорошие люди. Доверчивые. И такие, как ты, этим пользуются.
– Как вы
– Под этим подразумевается и убийство Халила Ансари?
Девушка побледнела. Опустившись в обитое синим бархатом кресло, она тихо промолвила:
– Мне обещали большие деньги. Мои родители вкалывали, как проклятые, всю жизнь, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, и чего они добились к старости? Мне обещали, что, если я сделаю то, что приказали, мои родители будут жить в роскоши до конца дней своих.
– Кто?
– Мне обещали, – с вызовом повторила девушка.
– Несомненно, ты подумала и про себя. Куда тебя должны были отвезти?
– Только не сюда, – едва слышно прошептала девушка. – По крайней мере, говорили мне другое. Человеческому существу так жить нельзя. Это больше подходит животным.
Казалось, она была сбита с толку тем, что ее хозяева не сдержали свое обещание. Однако Белнэпа еще больше озадачивало то, что они вообще оставили ее в живых. Почему они были настолько убеждены, что девчонка будет молчать?
– Это явилось полной неожиданностью? – мягко спросил он.
Молодая итальянка угрюмо кивнула.
– Когда меня переправили в Дубай, это было сделано якобы для того, чтобы я немного «остыла». Оказалась подальше от места событий. Сделано это было ради моей же собственной безопасности. Но когда я попала сюда, мне сказали, что я должна работать. Зарабатывать деньги, чтобы оплачивать свое пребывание. В противном случае меня выгонят на улицу или убьют. У меня не было ни денег, ни документов.
– Тебя держали на положении пленницы.
