время как некоторые просто моргают.
– Моргают? Закрываются?
– Глаза, – очень выразительно произнесла Энн, закрывая и открывая свои собственные. – Эти «глаза» на самом деле представляют собой огромные окна в форме больших голубых кругов и тянутся рядами вдоль каждого этажа.
У Скофилда перехватило дыхание: перро ностро чиркуло.
– Это должно выглядеть очень странно, – как можно спокойнее произнес он.
– Да, но на самом деле впечатляет, – заметил Гольдман. – И хотя, на мой вкус, излишне экстравагантно, тем не менее пуританская белизна здания хорошо смотрится среди «закопченных» гранитных глыб, образующих каменные джунгли финансового района города. Здание пробивает эти джунгли, как луч света.
Интересно, подумал Брэй. Какое точное сравнение: бело-голубое здание – это порядок и целеустремленность, а каменные серые джунгли – хаос. Свет, пронизывающий хаос!
– Так что вас интересует, что вы хотите знать о «Транском»?
– Все, что вы можете сообщить мне о ней.
– Все?.. Я не уверен, что знаю достаточно. Ну… это классический пример мощного многонационального конгломерата, точнее корпорации, необычайно разветвленной и прекрасно управляемой.
– На днях я прочел в газетах, что многие в финансовых кругах были ошеломлены новостью: корпорация имеет приличные вложения в собственность компании «Верахтен». – Брэй старался направить рассказ Гольдмана в нужное русло.
– Да-да, – закивал тот. – Многих удивило, но меня – нет. Конечно, «Транском» владеет значительной долей в «Верахтен верке». И я не колеблясь назову еще четыре-пять стран, где помещаются значительные доли капитала «Транском», к удивлению тех же самых финансовых кругов. Философия таких корпораций, таких конгломератов в том и состоит, чтобы покупать как можно больше и дальше, расширяя рынки. Все идет прямо по Мальтусу. Скупают, пожирают, помогают выжить при этом, так как вбирают в себя. Вот чем занимаются многонациональные корпорации, и «Транском» – одна из преуспевающих в этом смысле.
Брэй наблюдал за собеседником, пока тот говорил. Гольдман был прирожденным преподавателем, своим энтузиазмом он увлекал слушателей.
– Я вас понял, – вступил Брэй. – Но мне не ясно одно ваше положение. Вы сказали, что можете назвать еще четыре-пять стран, где «Транском» имеет большие вложения. Как вы сумеете сделать это?
– Ну, это в состоянии сделать не только я, но и почти любой. Для этого надо не так уж много: привычка к чтению и воображение. Законы, мистер Викери. Законы страны – контрагента.
– Законы?
– Да, именно законы. Ведь это единственный механизм, которым нельзя пренебрегать, ибо он защищает интересы покупателя и продавца, а в международных финансовых отношениях они имеют значение прямо- таки действующих армий. Каждый конгломерат или менее крупная компания, засылая свои войска, должны придерживаться законов той страны, где они в данный момент разворачивают свою экспансию. И эти же самые законы гарантируют тайну вкладов, обеспечивают конфиденциальность сделок. А коли так, то приходится искать посредников, то есть тех, кто представляет, защищает или умело обходит эти законы. Официально и легально причем! Бостонский адвокат, практикующий в сфере торговых прилавков Массачусетса, представляет не слишком большую ценность при проведении торговых и финансовых операций в Гонконге. Или в Эссене.
– Куда вы клоните? – поинтересовался Брэй.
– У меня немало исследований, а значит, конкретных примеров. Я люблю эти игры, этот занимательный поиск. На семинарских занятиях я учу своих коллег составлять картотеки операций, контрагентов, сумм, размеров инвестиций.
– А что по этому поводу вы можете сказать относительно «Транском»? – вновь задал вопрос Скофилд. – На нее у вас тоже есть картотека?
– О, конечно. Именно это я и имел в виду, когда говорил о других странах.
– И какие же это страны?
Гольдман поднялся с кресла и подошел к камину, собираясь с мыслями.
– Давайте начнем с заводов Верахтена. Например, известно, что финансовые отчеты «Транском» включают сведения о выплатах некоторых сумм адвокатской конторе «Гемейнхофф – Сэлэнджер» в Эссене. А эта контора, в свою очередь, имеет тесные связи с руководством заводов Верахтена, так что отношения между агентами в данном случае вполне очевидны.
– А что относительно других стран?
– Давайте посмотрим.
Гольдман достал из ящика письменного стола несколько карточек.
– Вот сразу итоги, чтобы не утомлять вас всей последовательностью выводов. Япония, Киото, фирма «Айкава – Онмура»… что-то в этом роде. В Европе, помимо известной нам «Верахтен», – в ряде стран от Нидерландов до Португалии. Все они входят в круг интересов «Транском». Вот, к примеру, адвокатская контора в Амстердаме… – Гольдман на минуту замолчал, потом продолжил: – Кстати, «Нидерландз текстайл» – это всего лишь «зонтик», то есть прикрытие для определенных компаний в Лиссабоне… Ну вот, чтобы быть более точным, это будет связь не с Лиссабоном, а с Турином. А это уже Италия.
– Турин? – Брэй подался вперед.
– Да, Турин.
– А кто может интересовать их там?
– Давайте посмотрим. Здесь указана адвокатская контора «Палладино ла Тона», что означает связь только с одной компанией, или компаниями, – Скоцци-Паравачини.
– Так это, значит, на самом деле гигантский картель? – спросил Брэй как можно более равнодушным голосом.
– Бог мой, да конечно же! Когда вы проведете все эти связи, то увидите, какая соткалась паутина. Я еще не упоминал Англию, Южную Африку, Испанию. Этот белокаменный дворец на Конгресс-стрит на самом деле представляет мировую федерацию. И вся эта идея родилась в голове одного человека, Николаса Гвидероне.
– Похоже, вы одобряете это все? – Брэй был потрясен.
– Да нет же. Я не люблю, когда вся экономическая мощь концентрируется в одних руках, но согласитесь, впечатляет! Этот Гвидероне – прямо Карнеги или Рокфеллер наших дней.
– Да, я слышал о нем.
– Больше! Он куда больше Рокфеллера, Карнеги, кого там еще… Все современные деловые люди, даже крупнейшие их представители из Детройта и с Уолл-стрит, ничто по сравнению с Николасом Гвидероне. Он последний из исчезающих гигантов, подлинный монарх индустрии и финансов. Ведь он сотрудничает со всем миром, в том числе и с Москвой.
– С Москвой?
– Да, представьте себе. Здесь нет ничего удивительного. Он потратил много сил на то, чтобы наконец заработал промышленный и финансовый канал Восток – Запад. Ему сейчас около восьмидесяти лет, но ума и энергии у него по-прежнему в избытке.
– А сам он из Бостона?
– Да, и это удивительная история. Он пришел в эту страну еще ребенком. Ребенок-иммигрант десяти или двенадцати лет, без матери, с едва образованным отцом, сошедший с океанского корабля.
Скофилд невольно сжал ручки кресла. Он почувствовал, как все у него напряглось внутри, и сделал над собой усилие, чтобы не выдать своего состояния.
– А откуда пришел этот корабль?
– Из Италии, – ответил Гольдман, отпив глоток. – Откуда-то с юга. Возможно, с Сицилии или соседних островов.
Брэй уже боялся задавать вопросы, но надо было обрести ясность.
– А не слыхали вы, не приходилось Николасу Гвидероне встречаться с членами семьи Эпплетон?
Гольдман взглянул на гостя поверх стакана.
– Я могу заверить вас в этом. Но, кроме меня, об этом знают почти все в Бостоне. Семья Гвидероне
