Стена, окружавшая огромных размеров особняк, служила больше для эффекта, чем для защиты. Она оказалась не так уж высока, как виделось снизу. Джошуа Эпплетон I воздвиг дорогую игрушку: не то замок, не то бастион, не то поместье с роскошным видом на Бостон. Огни города мерцали в пелене тумана. Дождь прекратился, но влага капельками стояла в прохладном воздухе.
Двое мужчин, высвеченные фарами, поджидали Брэя. Один из них сделал знак остановиться. Брэй вышел из машины и был немедленно обыскан, да так тщательно, что аналогичные меры предосторожности при посещении Белого дома и других государственных учреждений не шли ни в какое сравнение. В сопровождении все той же охраны он был проведен под арку к главному входу. В огромном холле сияло множество люстр с подвесками. Многочисленные лестницы уводили в различные верхние помещения. У Брэя возникло ощущение, что он уже бывал здесь раньше, и он не мог понять, в чем тут дело. Наконец он догадался: особняк был настолько роскошен, что дух захватывало. Немудрено, что Николас Гвидероне выкупил это имение. Архитектура и интерьер напоминали Брэю другой разрушенный дом, который он видел в окрестностях Порто-Веккьо. Он вспомнил также рассказ старухи о былом величии виллы Матарезе.
– Пожалуйста, сюда, – указал охранник, распахивая перед ним дверь. – У вас есть три минуты для разговора с гостями.
Антония рванулась через всю комнату, протягивая к нему руки, и упала в его объятья.
– Мой дорогой! Наконец-то ты пришел за нами!
– Т-с-с, – мягко остановил он ее. – У нас почти нет времени. Немного погодя мы уйдем отсюда и будем свободны. – Он задержал ее в объятьях и почувствовал, что шалеет от счастья.
– Он хочет поговорить с тобой, – прошептала она. – И немедленно.
– Что? – Скофилд повернул голову и посмотрел туда, куда был направлен взгляд Тони. В кресле сидел Талейников. Лицо его было серым, половина щеки и ухо практически снесены. Сквозь бинты на плече и шее сочилась кровь. Он сидел не шевелясь. Брэй взял Антонию за руку и приблизился к русскому. Тот медленно умирал.
– Мы выберемся отсюда, – произнес Скофилд. – Мы доставим тебя в госпиталь, и все будет хорошо!
Русский медленно покачал головой.
– Он не может говорить, милый. – Она коснулась рукой правой щеки Василия. – У него больше нет голоса.
– Боже мой. Что они сделали?.. Ничего, через сорок пять минут мы уедем отсюда.
И вновь Талейников покачал головой. Он явно пытался что-то сказать ему.
– Когда его вели сюда вниз, с ним случился припадок. Они тащили его по лестнице, как тушу, а ведь он погибал от боли.
– Они тащили его?
Русский кивнул и с невероятным трудом запустил руку себе под рубашку. Неожиданно он медленно вытащил пистолет и протянул его Брэю.
– Он чувствует себя прекрасно, – прошептал Брэй, улыбнувшись, и опустился на колени, чтобы взять оружие. Затем приподнялся и придвинулся к самому уху Василия. – Ты не можешь доверять этим коммунистическим ублюдкам! Все подготовлено очень тщательно. У нас люди вокруг дома, и, кроме того, я обеспечил взрывные устройства для поддержки. У меня доказательства их вины. На эти доказательства они и готовы совершить обмен.
Ветеран КГБ еще раз покачал головой. Затем вдруг глаза его расширились, он жестом приказал Скофилду наблюдать за его губами.
– Пожар… Всегда… Пожар.
Брэй перевел на английский то, что прочел по артикуляции русского.
– Ты имеешь в виду огонь? Пожар?
Талейников кивнул, затем попытался воспроизвести другие слова, но, кроме какого-то шипения, ничего не выходило. Губы его складывались в: «Зажигание… пожар».
– Ты не понял, – сказал Брэй. – Мы прикрыты.
Талейников словно рассердился. Он с трудом поднял руку к губам, приказав слушать его. Жестом показал, словно держит сигарету.
– Сигарету? – спросил Скофилд.
Тот кивнул. Брэй вынул из кармана пачку вместе со спичками. Талейников отмахнулся от сигарет и взял только спички.
Дверь открылась, и охранник сообщил:
– Мистер Гвидероне ожидает вас. Эти будут ждать здесь, пока вы закончите разговор.
– Хорошо бы так и было! – Скофилд поднялся на ноги, пряча пистолет под плащ. Он взял Антонию за руку и пошел с ней к двери. – Я скоро вернусь. И никто не сможет нас остановить.
Николас Гвидероне сидел за столом в библиотеке. Он был большеголовый, абсолютно седой, с бледным лицом в старческих веснушках и морщинах. Но глаза сияли, темные и влажные. В нем было что-то от гнома, и на ум невольно приходило прозвище «пастушок».
– Не пересмотрите ли свой график, а может, и свои планы, мистер Скофилд? – поинтересовался он высоким, дребезжащим голосом. Было такое впечатление, что он говорит не дыша. Слушать его было тяжко еще и потому, что он не смотрел на собеседника, а сидел уткнувшись в бумаги. – Сорок минут – это ничтожно мало, а мне надо сказать вам очень много.
– Вы сможете сказать мне все это в другой раз. На сегодня расписание остается прежним.
– Понятно! – Теперь он взглянул на Скофилда. – Вы полагаете, мы делаем ужасные вещи?
– Я не знаю, что вы сделали.
– Да, конечно же, вы знаете. У нас было целых четыре дня, мы не теряли времени, беседуя с русским. Но говорил он лишь под действием определенных препаратов, которые мы давали ему. Оказывается, вы обнаружили мощную сеть компаний, опутавшую мир, словно цепями. Вы считаете, что мы финансируем различные террористические формирования. Отчасти вы правы. Сомневаюсь, что есть хоть одна группа фанатиков, которая бы не кормилась из наших рук. Вы до всего додумались, но не поняли, зачем нам это? Истина у вас на кончиках пальцев, но она ускользает от вас.
– У меня?
– Да. Русский проговорился под воздействием препаратов. Это слово принадлежало вам, Скофилд. Это слово – «паралич». Правительства должны быть парализованы, и ничто так не способствует достижению этой цели, как хаос.
– Хаос?!
– Именно хаос! – повторил старик. Его черные глаза светились, как прожекторы. – И когда хаос станет повсеместным, когда армия и полиция будут бессильны, когда никакие танки и деньги не в состоянии будут исправить ситуацию, появятся люди разума. Период насилия закончится, и мир сможет вернуться на круги своя.
– Ядерная зима?
– Этого я не говорил. Я имею в виду контроль над миром. У нас есть для этого люди.
– О чем вы толкуете, мистер Гвидероне?
– О правительствах, которые мы заставили перейти к нам с помощью террора и наших агентов, работающих уже во всех странах. Мы контролируем. До двадцати процентов правительств в Германии, Италии и Японии уже под нашим контролем. Во многих странах мы поддерживаем террористические организации. Правительства должны прекратить свою деятельность, ибо в противном случае грядущий век не настанет. Правительства государств планеты, насколько нам известно, уже не являются жизнеспособными механизмами. Они должны быть заменены.
– Но кем? Чем?
Старик понизил голос. Теперь он звучал завораживающе:
– Мы выведем племя правителей-философов. Они не будут заботиться о равноправии цветных или о свободе мысли и вероисповеданий. Их будет волновать лишь продуктивность человеческих существ. И вклад этих существ в дело развития цивилизации.
– О боже! Вы говорите о сверхчеловеках и наднациональном правительстве!
– Это беспокоит вас?
