– Нет, если бы я входил в такое правительство.
– Очень хорошо. – Гвидероне усмехнулся, оскалившись, как шакал. – Это совсем другое дело. Среди нас есть такие, кто был уверен, что вы поймете. Вы увидите новое сообщество, вы узрите будущее.
– Если захочу и сделаю этот выбор.
– Ну, на выбор времени не остается. И не всем будет дано выбирать.
– Предположим, кто-то не захочет самовоспроизводиться, или как там вы это называете?
– Значит, он получит меньше наград за меньший вклад.
– А кто будет решать это?
– Квалифицированные объединения, вооруженные по последнему слову науки и техники, вооруженные к тому же знаниями.
– Неплохо было бы с ними познакомиться.
– Ваш сарказм неуместен. Такие объединения уже действуют в мире. Международные компании заняты не только подсчетом денег и прибылей. Система уже работает. Мы доказываем это каждый день. Новое общество будет развиваться в духе соревнования. Правительства не смогут обеспечить это. Всюду возникают ядерные конфликты, а затем и столкновения. Но заметьте себе, что «Крайслер» не идет войной на «Фольксваген». Они действуют по-другому. Всемирный рынок – вот объединяющий механизм. Новый мир нарождается именно благодаря этому. Другого пути нет. Многонациональные корпорации сделают свое дело. Они агрессивны, напористы, высококонкурентны. Но они не прибегают к оружию.
– Хаос! – произнес Брэй, встретившись глазами с Гвидероне. – Коловращение бесформенных масс в пространстве… Разрушение перед установлением порядка. Хаос до акта Творения…
– Да, мистер Скофилд. Период насилия, предшествующий установлению благоденствия. Но правительства не уступят без боя, не сложат с себя ответственность добровольно.
– Так как же?
– В Италии мы контролируем двадцать процентов парламента, в Бонне – двенадцать процентов бундестага, в Японии – тридцать один процент. Могли бы мы добиться этого без «Красных бригад», без Красной Армии или без Баадер-Мейнхоф? Мы внедряемся в механизмы власти. С каждым месяцем, с каждой акцией терроризм все ближе к цели: всеобщее насилие!
– Это совсем не то, что задумал Гильом де Матарезе семьдесят с лишним лет назад.
– Это куда ближе, чем вы думаете. Падроне хотел уничтожить коррупцию в правительствах. Он подсказал нам структуру, методы – сеть наемных убийц для создания политических конфликтов. Он указал нам путь к хаосу. Все, что осталось, должно быть чем-то заменено. И мы нашли замену. Мы спасем мир от него самого. Не может быть грандиознее замысла, чем этот.
– А ваши слова звучат убедительно. Думаю, у нас есть почва для дальнейших бесед.
– Я рад, что вы так думаете, – сказал Гвидероне неожиданно холодно. – Приятно знать, что умеешь убеждать, но куда интереснее наблюдать реакцию лгуна.
– Лгуна?!
– Вы могли бы стать частью системы. – Старик перешел на крик. – После той ночи в парке, там в Вашингтоне, я лично созвал Совет. Я убеждал их: Беовулф Агата может стать неоценимым приобретением для нас. Это русский бесполезен, а не вы! Ваша информация имеет огромное значение. Я лично сделаю вас директором безопасности. По моему указанию за вами охотились в течение нескольких недель, мы хотели сделать вас одним из нас. Но это уже невозможно. Вам нельзя доверять. Говоря коротко, вы ненадежны.
Брэй даже подался вперед на стуле. Старик был маньяком. Глаза маньяка сидели в складках бледной сероватой кожи. Он мог говорить тихо, убедительно, рассуждая логически, но конечная цель его высказываний не соответствовала ходу рассуждений: он делал неадекватные выводы. Этот человек представлял собой бомбу замедленного действия, но мог взорваться и внезапно, разрушив собственные построения, Брэй заявил железным тоном:
– На вашем месте я бы не забывал целей моего пребывания здесь.
– Ваших целей? Вы хотите получить женщину? Вы хотите получить Талейникова? Они ваши! Вы будете вместе, я вас уверяю в этом. Вас увезут отсюда очень далеко, и никто никогда больше о вас не услышит.
– Давайте поладим, Гвидероне. Не делайте дурацких ошибок. У вас есть сын, который скоро может стать следующим президентом США. Это остается в силе до тех пор, пока он работает под Джошуа Эпплетона IV. Но ведь на самом деле он – ваш сын, и у меня есть снимки, которые доказывают это.
– Рентгеновские снимки! – воскликнул Гвидероне. – Вы просто осел! – Старик нажал кнопку у себя на столе. – Приведите его, – сказал он в переговорное устройство. – Приведите нашего самого уважаемого гостя. – «Пастух» развернулся в кресле и сидел теперь вполоборота к Скофилду. Дверь за спиной у Брэя открылась.
Брэй повернулся и окаменел, увидев то, что появилось перед ним. В дверном проеме неподвижно сидел в своем кресле Роберт Уинтроп в сопровождении своего шофера, который служил хозяину вот уже двадцать лет.
Скофилд рванулся было вперед, но шофер направил на него пистолет.
– Много лет назад, – заговорил Гвидероне, – сержант морской пехоты был приговорен к длительному сроку заключения и собирался уже провести значительную часть своей жизни в тюрьме. Мы же подыскали для него более полезное занятие сообразно его способностям. Нам нужно было, чтобы одна важная персона в Вашингтоне, привыкшая к комфорту и постоянному участию, всегда была под присмотром. Мы проделали большую работу.
Брэй взглянул на Уинтропа, потом уставился на Стенли.
– Тебя можно поздравить… сволочь! Что ты сделал с ним? Бил его пистолетом?
– Он не хотел идти, – ответил Стенли, ухмыляясь. – Он упал…
Брэй сделал шаг вперед – Стенли прицелился ему в голову.
– Я хочу поговорить с ним, – сказал Брэй, отодвигая рукой оружие и опускаясь на колени.
Стенли вопросительно взглянул на Гвидероне. Брэй видел, что тот согласно кивнул.
– Господин посол!
– Брэндон… – едва послышалось в ответ. Голос Уинтропа был слаб, усталые глаза печальны. – Боюсь, что я уже не помощник тебе. Они сказали президенту, что я болен. Поэтому нет вооруженного отряда за стеной, нет поста связи, нет командира. Никто не ждет, когда ты зажжешь свои спички. Никто не будет блокировать ворота. Я обманул твои надежды.
– А конверт?
– Бержерон думает, что он у меня. Ведь он знал Стенли все эти годы, ты понимаешь? Он вернулся в Бостон, а конверт передал Стенли, который по моей просьбе встречал его в аэропорту. Мне очень жаль, Брэндон, очень-очень жаль. Я слышал о планах Николаса Гвидероне. Ты понимаешь, что они сделали? О бог мой! Понимаешь ли ты, что они наделали?
– Они еще не сделали этого, – ответил Брэй.
– В следующем январе они получат Белый дом! Вся администрация будет под их контролем.
– Этого не будет!
– Это будет! – закричал Гвидероне. – И мир станет гораздо лучше. Повсюду! Период насилия прекратится, уступив место тысячелетней эре продуктивного спокойствия.
– Тысяча лет?.. – Скофилд поднялся на ноги. – Один маньяк уже говорил это однажды. И это будет ваш собственный тысячелетний рейх?
– Параллели здесь неуместны, ибо масштабы и уровень несопоставимы. – Гвидероне поднялся из-за стола. – В нашем мире каждой нации будет позволено иметь своего лидера, а люди сохранят индивидуальность. Но все правительства будут контролироваться компаниями. Повсеместно! Установится рынок, который свяжет людей всего мира!
– Индивидуальности?! В вашем мире не может быть никаких индивидуальностей! Мы превратимся в номера и символы, заложенные в компьютер! Круги и квадраты. Мы станем просто роботами!
– Но живыми роботами. Действующими.
– Но как? Каким образом? Скажите мне, как это будет сочетаться. Вас больше нет, вы фактор. Вы или «икс», или «игрек», или «зет». И что бы вы ни делали, все идет от привода, который в руках у этих самых
