– Вот и чудесно, – резюмировал Дивероу. – А теперь ответьте все же на мой вопрос: почему вам, всего лишь охранникам, сообщали столь много о вашей работе?
– Потому что мы не только охранники, но и наемники.
– Кто? – вскрикнул Сэм.
– Боевые солдаты, только и ждущие, чтобы их наняли. И, пожалуйста, говорите потише.
– Боже мой! – К сожалению, произнося это ни к кому по сути не адресованное обращение, Дивероу разлил кофе из кружки прямо на брюки. – Иисусе, да он же горячий!
– Хороший кофе всегда такой.
– Чтоб вам пусто было! – заорал Сэм, наклоняясь, чтобы как можно дальше оттянуть свои штаны от кожи. – Выходит, вы наемники?
– Вы слышали, что я сказал, и это как раз и есть ответ на ваш вопрос, почему, давая нам задание, нас подробнейшим образом вводят в курс дела. А сейчас я уточню вам кое-что. Бытует расхожее мнение, будто наемники на все пойдут ради всемогущего доллара, однако же это не так. Я готов стоять по любую сторону баррикад, когда это не имеет для меня принципиального значения, но не возьмусь за работу, если она идет вразрез с моими убеждениями. Я просто не соглашусь на нее… Не возьмусь я за нее и в том случае, если почувствую, что не могу наладить контакт со своими напарниками… Из-за этого-то вы и остались без третьего охранника.
– А что, был выделен кто-то еще?
– Его здесь нет, и посему что толку говорить о нем?
– О’кей! О’кей! – Дивероу распрямил спину и продолжил с максимально доступной ему в то время степенью достоинства: – Отсюда невольно проистекает следующий вопрос, заключающийся в том… В чем же, черт возьми, заключается он?
– Вы его не задали, адвокат, и поэтому мне остается только догадываться.
– Может, вы поделитесь со мной своими соображениями?
– Вас интересует, почему мы не получили более полных сведений относительно характера этого задания. Ну что ж, попытаюсь на основании длительного опыта дать вам разумное объяснение этого факта.
– Я был бы весьма признателен вам за это.
– Нам было сказано, что мы должны охранять семерых человек, в том числе трех военных, – о последнем обстоятельстве нам сообщили, чтобы позолотить пилюлю. Но ни слова ни об условиях, в которых будет протекать наша работа, ни о наших потенциальных противниках, ни о политических аспектах нашего задания, под коими подразумеваются, например, законность или, наоборот, противоправность готовящейся операции. Правда, приводились какие-то цифры, но это никому ничего не дало. Ну как, говорит это вам хоть о чем-то?
– Да, – заявил Сэм. – Из сказанного вами становится ясным, что все связанное с этим заданием должно храниться в строгом секрете.
– Подобные вещи звучат еще как-то на чиновничьем языке, но, произнесенные на языке «собак войны», они теряют всякий смысл.
– На языке «собак войны»?..
– Или, если угодно, на языке наемников. Хотя нам неплохо платят за тот огромный риск, которому мы подвергаем себя, это вовсе не значит, однако, что мы обязаны работать вслепую: знать кое-что нам все же необходимо. Другое дело – профессиональные разведчики. Пробираясь тайно в Камбоджу или Танганьику, эти солдаты счастливы тем, что в случае, если они не вернутся домой, их семьи получат полную пенсию. Ну как, улавливаете разницу?
– Пока что это не столь уж трудно. Но я так и не знаю, к чему вы клоните?
– В таком случае разложу вам все по полочкам. Отсутствие в имеющемся в нашем распоряжении сценарии некоторых страниц позволяет нам высказать одно или два предположения. Первое заключается в том, что данную операцию проводит правительство, причем самостоятельно, на свой страх и риск, без чьих бы то ни было санкций. Отсюда же следует, что никто ничего не сможет узнать: ведь каждый, кто что-то узнает, будь то чиновник или кто-то еще, окончит свои дни в Ливенворсе или в яме с негашеной известью… Другое же предположение и того хуже.
– Вы поделитесь им со мной? – спросил взволнованно Дивероу, вглядываясь в бесстрастное лицо Сайруса Эм.
– Речь идет об обмане, адвокат.
– Об обмане?..
– Да. Но не о том сравнительно мягком обмане, когда один жулик пытается оседлать другого или кто-то берет взятки, хотя делать этого не следует, а о гораздо более жестком, порою со смертельным исходом… Для подобных вещей имеется даже особое название – перманентный обман.
– Перманентный?
– Да. Как в случае, когда выздоровление невозможно.
– Вы хотите сказать…
– Дам-дам-ти-дам, дам-ти-дам, ти-дам-ти-дам, – зарокотал огромный наемник.
– Что? – завопил Сэм.
– Да не орите вы так!.. Я пытаюсь объяснить вам, в чем суть второго предположения. Возводится стена – якобы для защиты, а в действительности для того, чтобы скрыть истинное намерение. Или стремление ликвидировать одно или нескольких лиц.
– Боже мой! И вы мне об этом говорите? Но почему?
– Потому что, возможно, я убываю отсюда и забираю с собой и Романа Зет.
– Чем вызвано ваше решение?
– Мне, например, не понравился третий «пес», которого они включили в нашу группу, и, кроме того, теперь, когда я знаю, кто такой командир Эйч, я понимаю, что кто-то и впрямь охотится за вашим генералом, а возможно, и за всеми вами, раз уж оказались вы в одной с ним компании. Не исключено, что вы сумасшедшие, но, насколько могу я судить, вы, и особенно эта девушка, не заслужили той судьбы, которую уготовили вам. Я не хочу участвовать в этой игре… Вот расставлю литиевые датчики для сигнальной системы, если только сюда их вообще пришлют, и тогда поразмыслим, что дальше делать.
– Боже мой, Сайрус!..
– Мне показалось, будто я слышала чьи-то голоса, а потом кто-то вскрикнул несколько раз, – сказала Дженнифер Редуинг, выходя из кухни с чашкой чаю, и вдруг, уставившись на брюки молодого юриста, завопила в отчаянии: – Сэм Дивероу, опять!
Их было шестеро. Шестеро мужчин в возрасте от двадцати шести до тридцати пяти лет. У кого-то побольше волос, у кого-то – поменьше, один повыше, другой пониже. Но было в их внешности и нечто присущее им всем. Во-первых, лица их – узкие и широкие, с бойким или спокойным взглядом – выражали непосредственность, возможно, и наигранную. Во-вторых, каждый из них в течение многих лет занимался акробатикой, фехтованием, танцами – современными и бальными, боевыми искусствами (по мнению гильдии киноактеров, время и средства, израсходованные на это, вполне окупаются), владел двойным захватом и падением на ягодицы, столь необходимым для комедии и фарса, умел двигаться в костюме, что высоко ценилось Шекспиром и греческими драматургами. И, в-третьих, каждая пара голосовых связок поражала широкой звуковой гаммой и искусной имитацией всевозможных диалектных речевых отличий, представляющей собой особый жанр, которым потчуют публику различные бизнес-шоу. Все эти качества, необходимые для преуспевания в их ремесле – точнее, в искусстве! – понятно, фиксировались в составляемых на них кратких характеристиках, которые ложились с ритмичностью стаккато[139] на столы бесчувственных импресарио и продюсеров. В общем, все было как положено, поскольку речь идет об актерах, наиболее ранимых и самых непонятных из всех разновидностей человеческих существ, особенно когда они пополняют собой ряды безработных. Одним словом, шестерка состояла из людей необычных.
Своеобразие этой группе придавало и то особое место, которое занимала она в анналах тайных операций. Прежде всего, сформировал ее в Форт-Беннинге пожилой полковник службы «Джи-2», помешанный на кино, телевидении и театре. Было известно, что ему ничего не стоило отменить ночные занятия, если они совпадали по времени с демонстрировавшимся в Питсфилде, Феникс-Сити или Коламбусе
