на всеобщее обозрение выставляется, опять же не без вашей помощи, никому до этого не известный конгрессмен, что, к величайшему сожалению, завершается преданием огласке его тайной миссии в Омане и, как следствие, широко разрекламированной церемонией вручения президентом конгрессмену высочайшей награды Соединенных Штатов. Короче говоря, у вас повестка дня продумана в деталях и, я бы сказала, является, по существу, долговременной… Не так ли?
– На мой взгляд, все было продумано и организовано наилучшим образом.
– Остается пожелать, чтобы вы продумали более тщательно его участие в предвыборной гонке. Вы ведь желаете видеть его вице-президентом?
– Вам и это известно?
– Разумеется. Тем более что выборы президента и вице-президента не происходят спонтанно, а являются частью продуманной государственной политики.
– Ну если только продуманной… – усмехнулся Варак.
– Мистер Милош, откуда вы родом?
– Мисс Рашад, должен сказать, что, глядя на вас, у меня сердце кровью обливается. Пожалуйста, перестаньте терзать телятину левой рукой. Я никуда не убегу, ей-богу!
– Но я же совсем не знаю вас! Вдруг вы что-то против меня задумали? В лифте, к примеру, набросились, как лев, на беззащитную жертву.
– А вы, мисс Рашад, знаете, что львы не охотятся? Добычу добывают львицы. А вот человек еще более циничен, он посылает в бой своих детенышей. Сколько погибнет – никого не интересует. Важен результат.
– Мистер Милош, скажите, вы военный человек? – спросила Калейла, глядя на Варака в упор.
– А какое это имеет значение?
– Вот вы сказали «важен результат». Какой результат, во время каких действий? Например, выражение «выигрыш войны» для военного человека вовсе не означает победу на полях сражений. Обратите внимание, Израиль формально выиграл у арабов все сражения после мая 1948 года, но ни разу не выиграл ни одной войны. Ливанскую кампанию просто проиграл… Для военных победа заключена в достижении стратегических целей, поставленных еще до начала войны. А успех на поле боя, мистер Милош, одно из возможных слагаемых победы, но не более… А что касается «человеческих детенышей», цинизм исламского джихада – тому подтверждение.
– Ого! Снимаю перед вами шляпу, мисс Рашад.
– Благодарю. А вам советую включить в вашу повестку дня более тщательную проработку стратегических целей.
Варак улыбнулся:
– Вы задали вопрос, откуда я родом. В августе шестьдесят восьмого мою родину бросили под танки, и я поклялся тогда отдать свою жизнь за подлинную демократию на земле, без насилия и бряцания оружием.
Калейла вытащила из-под стола правую руку, левой рукой положила пистолет в сумочку и откинулась на спинку стула.
– Думаю, пора научиться обходиться без ножей и вилок, – сказала она и стала массировать кисть правой руки.
– А я хотел было предложить вам заказать итальянскую закуску «Ассорти», которую обычно берут руками, но не отважился. Подумал, вдруг вы решите, что я мужлан хамовитый.
– Это у вас юмор такой?
– Жалкая попытка, мисс Рашад. Мне сейчас не до юмора. Сижу и все время думаю о том, чтобы ничего не случилось с госсекретарем, чтобы он благополучно долетел до Кипра.
– Успокойтесь! Вы успели предупредить службу безопасности, а это главное. Меры уже приняты.
– Только и остается надеяться на их расторопность.
– Мистер Милош, давайте продолжим разговор о конгрессмене Кендрике. Почему вы остановили именно на нем свой выбор? Каким образом вам удалось скачать информацию с компьютера, если доподлинно известно, что источники информации имеют абсолютно надежную защиту? Но если кто-то вам эту информацию предоставил, хотела бы я, чтобы этот «кто-то» когда-нибудь почувствовал и понял, что поступить так, как он поступил, все равно что оставить безоружного человека одного, без всякой поддержки и помощи, глухой ночью на темной улице в каком-нибудь вражеском городе.
– Не скрою, мне была оказана кое-какая помощь, потому что одновременно было оказано и доверие, когда выяснилось, откуда я родом, как вы изволили выразиться.
– Но почему выбор пал на Кендрика?
– Мисс Рашад, я буду краток, да и вы, пожалуйста, не вдавайтесь в рассуждения и в подробности.
– Ничего себе! Ну хорошо, поехали…
– Назрела необходимость внести изменения в состав администрации, которая не сегодня завтра будет переизбрана, вот в чем дело.
– Кто бы спорил! Но ведь это не вам решать, а избирателям.
– Не вдаваясь в подробности, могу лишь сказать, что на электорат я не возлагаю никаких надежд. Да вы и сами кое в чем убедились!
Калейла кинула на Милоша внимательный взгляд.
– Сан-Диего, Ванвландерен и Гринелл? – сказала она.
– Сан-Диего, Ванвландерен и Гринелл, – повторил Варак. – Деньги переправлялись через Цюрих в Бейрут, а затем в долину Бекаа с целью организовать ликвидацию основного политического соперника.
– Конгрессмена Кендрика… – сказала Калейла.
– Именно! – кивнул Милош Варак. – Далее предпринимается попытка сорвать участие госсекретаря в работе Кипрской конференции по разоружению, поскольку он постоянно выступает за сокращение производства ядерного и космического оружия.
– Сан-Диего, – сказала Калейла и отодвинула тарелку с едой. – Орсон Боллингер?
– Загадочный человек, – ответил Варак. – Что он думает, что знает, чего не знает – не имеет значения! Он как бы пункт сбора, скорее даже своеобразная воронка, через которую в администрацию попадают все те, под чью дудку он пляшет.
– Но почему все-таки выбор пал на Эвана Кендрика?
– Потому что против него Орсон Боллингер не устоит.
– Но Кендрик никогда не выставит свою кандидатуру, он просто пошлет всех к черту. Вы его не знаете, а я знаю.
– Мисс Рашад, человек с сильным характером должен прежде всего делать то, что не хочется. А если этот человек к тому же уяснит для себя, почему этим следует заняться безотлагательно, тогда его даже не придется уговаривать.
– Считаете, этого достаточно?
– Конечно, я с мистером Кендриком не знаком, но изучил его досконально. Он человек необыкновенный, хотя свои возможности оценивает весьма скромно. Заработав на Ближнем и Среднем Востоке огромные деньги, он, образно говоря, без сожаления распрощался с миллионами, когда ему нанесли моральную травму и он потерял душевное равновесие. Но не раздумывая ввязался в политическую борьбу, едва только судьба свела его с подонком, – вы меня именно таким словечком сегодня аттестовали! Надумал скинуть хапугу с выборной должности и добился своего. А вы говорите, что не согласится! Наконец, его поступок во время кризиса с заложниками в Маскате. Кто, скажите мне, способен отправиться в пекло, в преисподнюю, понимая, что, возможно, живым оттуда не выберется? По-моему, вы воспринимаете Кендрика несколько упрощенно, хотя у него по непонятным мне пока причинам занижена самооценка.
– Самое удивительное, – улыбнулась Калейла, – я ему об этом говорила.
– Вы, должно быть, убеждали его продолжать политическую карьеру?
– Нет, тут дело совсем в другом. Знаете, почему он тогда в Оман отправился?
– Почему?
– Он был убежден, что событиями в Маскате, вернее, террористами, захватившими заложников, руководит отъявленный негодяй, на чьей совести оставалось убийство семидесяти восьми человек – его партнеров вместе с женами и детьми. Надеюсь, вы слышали об этом?
