– Не знаю, сэр. На площади было полно туристов, и я потерял ее след.
– Значит, во дворец поехала? – Англичанин поднялся в полный рост. – Невероятно! Уму непостижимо!
– Это правда, сэр! Я не стал бы сообщать непроверенную информацию такой августейшей особе, какой вы являетесь. По правде говоря, эфенди, я возношу хвалу в своей ежедневной молитве за то, что встретил истинного последователя Махди!
Англичанин бросил быстрый взгляд на араба:
– Тот, кто это тебе сказал, просто мне польстил!
– Мне никто ничего не говорил, эфенди! Аллах благословил меня даром провидения, выделив из множества моих братьев по вере.
– Истинный последователь Махди… Надо же! А кто еще знает об этом?
– Клянусь жизнью, сэр, больше никто! Ваша священная привилегия как раз и заключается в том, что вас никто и не слышит и не видит. Сходя в могилу, я унесу с собой тайну, что вы были в Маскате!
– А неплохая идея! – сказал англичанин и вскинул руку с пистолетом.
Прозвучали два выстрела. Глушитель снизил звук… Араба бросило к стене, а его безукоризненно белые одежды обагрились кровью.
В баре отеля было сумеречно. Лампы дневного света с голубоватым свечением над стойкой давали скудное освещение. Бармен сидел в углу и время от времени бросал усталый взгляд на двоих мужчин в кабинке у ближайшего окна. Снаружи их почти не было видно из-за приспущенных жалюзи. «Англичане все-таки тупари», – подумал бармен. Не потому, что дрейфят. Кто сейчас живет, не опасаясь за свою жизнь в этом безумном мире? Но эти двое, должно быть, наложили полные штаны, усмехнулся бармен. Уперлись, мол, в номер ни ногой. Останутся здесь до утра, и все тут. Администрация отеля, конечно, запаниковала. От этих англичан всего можно ожидать! Вот теперь в вестибюле ошиваются трое. Ну да ладно, в любом случае, мудро это или нет, тупоумно или остроумно, но англичане эти крайне щедры, и только это имеет значение. Это, а также его собственное оружие под полотенцем на стойке. Отличная штуковина. По иронии судьбы этот пистолет-автомат израильского производства ему забашлял один еврей из гавани. Ха! Теперь евреи по-настоящему поумнели. Врубились, одним словом. С тех пор как началась эта заварушка, завалили оружием половину Маската!
– Дики, только взгляни! – прошептал более покладистый англичанин. Он приподнял приспущенную штору.
– Джек, остынь! – Дики дремал, привалившись к подоконнику.
– Это не наш ли нализавшийся соотечественник? Вон там…
– Кто? Где? Ах ты дьявол! А ведь ты прав.
По обочине пустынной, скудно освещенной улицы шел мужчина довольно внушительной комплекции. Он то и дело озирался. Потом остановился и принялся чиркать спичками о коробок. Зажжет и бросит, зажжет и бросит – прямо на тротуар. Минуты через две возле него остановилась черная машина.
Дики и Джек с изумлением наблюдали сквозь жалюзи за разворачивающимся сюжетом. Их соотечественник обошел машину, собираясь сесть на переднее сиденье, но в это время распахнулась дверца со стороны водителя и навстречу толстяку выскочил араб в готре, но почему-то в черном европейском костюме. В тот же миг англичанин, по всей видимости, разразился гневной тирадой – он то и дело грозил указательным пальцем стоявшему перед ним человеку. Наконец он повернулся и кивнул в сторону отеля. Араб всплеснул руками и побежал. Англичанин вытащил пистолет из-за ремня, открыл дверцу и сел на сиденье рядом с водительским.
– Ты видел, видел? – всполошился Дики.
– Ну видел. Он переоделся.
– Переоделся?
– Да, а что? Белую рубашку снял, а заодно и костюм в полоску. Теперь на нем черная рубашка, а пиджак и брюки тоже черные, но из грубой шерсти. Думаю, он вырядился не по погоде.
– Ты меня удивляешь! – воскликнул Дики. – Я имею в виду оружие.
– Ну и имей! Ты классно разбираешься в металле, а я в текстиле.
– При чем тут металл и текстиль? Мы вместе тащили стопудового малого мертвецки пьяного четверть часа назад. И вдруг он – ни в одном глазу, бежит по улице, отдает приказы каким-то типам, размахивает стволом, запрыгивает в машину, которой он явно подавал сигналы, а все, что ты видишь, – это лишь его одежда.
– Вообще-то в этом и правда что-то есть! Конечно, я видел и оружие, и этого араба с трясущимися поджилками, но больше всего меня поразило, что он напялил на себя черт знает что.
– Чего ты к его одежде привязался? Ей-богу, ты меня удивляешь.
– Ну, к примеру, я так никогда бы не оделся!
– Да кто тебя просит?! Этот жирный стервец, может, и был пьян, а может, и нет, но это щеголь, каких мало. На нем был отличнейший костюм, тончайшая рубашка, галстук из чистого шелка и туфли от «Симпсонс». А то, что сейчас он в брюках и пиджаке вполне заурядного качества, которые плохо на нем сидят и не по сезону, – это, конечно, говорит о том, что он что-то задумал. А мы не полетим утренним рейсом.
– Боже мой, почему?
– Думаю, мы обязаны пойти в посольство и кое-кого разбудить.
– Ты что, спятил?
– Дики, предположим, что этот стервец оделся так, чтобы кого-то укокошить!
«Уровень безопасности максимальный
Перехват не засечен
Приступайте».
Журнальный файл продолжили:
«Последнее донесение вызывает тревогу, а так как моей аппаратуре пока еще не удалось проникнуть в базу данных Лэнгли, я, разумеется, не знаю, есть ли там сведения о нем или нет.
Объект установил контакт. Его постоянный спутник сообщает о чрезвычайно рискованном мероприятии, без которого невозможно достигнуть цели.
Что он сейчас делает, что для этого предпринимает? Какова последовательность его действий, с кем он завязывает отношения?
Во что бы то ни стало необходимо раскопать все эти подробности! Если он выживет, именно подробности вызовут доверие к нему – необходимое условие для получения чрезвычайно важного задания, выполнение которого сделает объект совестью нации.
Но выживет ли он или станет еще одной похоронной статистической величиной в ряду неопознанных событий? Моя аппаратура не в состоянии ответить на этот вопрос, она, правда, способна определить его потенциал, что не будет представлять никакой ценности, если он погибнет.
В этом случае все, чего я достиг, сведется к нулю».
Глава 8
Четверо террористов в наручниках то и дело посматривали на полицейского, которому было поручено доставить арестантов в целости и сохранности в военную прокуратуру гарнизона для проведения следственного эксперимента. В камере была гробовая тишина, когда Амалю Бахруди и еще троим арестантам скомандовали «на выход».
Азрак сидел на правой стороне кузова полицейского фургона вместе с пожилым арабом, напротив сидел Кендрик с молоденьким парнишкой с заячьей губой.
Машину подбрасывало на ухабах, дребезжала железная дверь, полицейский охранник старался сохранять равновесие. Левой рукой он держался за поперечную планку на крыше кузова, в правой у него был автоматический пистолет 10-го калибра системы Макарова, поддерживаемый верхней плечевой портупеей, на поясе болталось кольцо с ключами от наручников. Каждый думал о своем.
«Вы безумец, понимаете ли вы это?» – «Доктор, у нас нет выбора! Вот этот человек – Азрак. Его кличка – Синий». – «Да вы что? Это не он! Азрака показывали по телевизору. У него борода и волосы до плеч». – «Он сбрил бороду и подстригся». – «А вы кто? Амаль Бахруди?» – «Сейчас да». – «Если этот молодой человек – Азрак, то вы не Бахруди. Его арестовали всего пять часов назад на базаре в
