Превосходство Борна

Тем временем управляющий вновь поклонился и заговорил с почтением, которого, однако, явно не ощущал внутри себя:

– Будут ли какие-нибудь просьбы, святейший?

– Козьего молока, если это возможно, а если нет, то простой воды будет вполне достаточно. Благодарю вас.

– Это наш долг – услужить вам, – произнес человек в смокинге, медленно удаляясь, не переставая кланяться и следя за тем, чтобы его речь была как можно мягче и выразительней.

Но большого значения, как он сам мог заметить, это не имело. Оказалось, что этот высокий, одетый во все белое монах был знаком с самим лоабанем, и одно это уже объясняло все. Ведь он при своем появлении назвал имя этого могущественного человека, которое с уважением произносили не только в районе Золотой мили. А кроме того, это был особенный вечер, так как этот самый тайпин находился здесь, в одной из задних комнат кабаре, о которой мало кто знал. Однако управляющий не мог по собственному желанию сообщить своему тайному гостю о прибытии монаха, для этого имелись другие люди. Этой ночью все должно было проходить очень строго, именно на этом настаивал его высокий гость, и поэтому, когда он сам захочет увидеть монаха, кто-то из его людей придет и скажет об этом. Так должно быть. Такова тайная жизнь одного из могущественных финансистов Гонконга, тайпина, или лаобаня, как привыкли уважительно называть его те, кто почитал его больше, чем бога.

– Не мешкая, пошли человека с кухни в соседнюю лавку за козьим молоком, – распорядился управляющий, обращаясь к старшему официанту, – и скажи ему, чтобы он сделал это быстро-быстро, от этого будет зависеть существование всего его потомства.

А монах в это время тихо и скромно сидел за столом. Глаза фанатика теперь стали более кроткими, и он со смирением разглядывал окружавшую его суету чужой пустой жизни.

Неожиданно монотонное мерцание цветных бликов было нарушено яркой вспышкой. Это на некотором расстоянии от монаха за одним из столов кто-то вдруг зажег угольную спичку. За ней последовала вторая, затем – третья. Эта последняя была поднесена к длинной черной сигарете. Эти короткие яркие вспышки привлекли внимание монаха. Он медленно повернул голову, по-прежнему покрытую капюшоном, в том направлении, где в клубах дыма за небольшим отдельным столом сидел небритый, неряшливо одетый китаец. Когда их глаза встретились, монах едва заметно, скорее даже равнодушно, кивнул.

Через несколько секунд стол, за которым сидел безалаберный курильщик, был весь в огне. Горело все, что могло гореть: салфетки, меню, корзиночки для цветов… Китаец закричал, видимо, от испуга, и резким ударом перевернул стол в тот момент, когда обезумевшие официанты уже бежали со всех сторон к начинавшемуся пожару. Посетители стали покидать соседние столы, по мере того как огонь приближался к ним по полу. Управляющий вместе со старшими официантами кричали и суетились, стараясь сохранить хотя бы видимость порядка. Внезапно возникший пожар получил новое неожиданное продолжение. Два старших официанта налетели на поджигателя с целью утихомирить его. Но он, нанося им резкие удары руками и ногами по шее и почкам, отбросил работников ресторана в сторону сбившихся плотной группой посетителей.

Начались паника и хаос, во время которых зачинщик схватил стул и запустил его в подбегавших на помощь официантов. И мужчины, и женщины, все, кто только мог, бросились к дверям. Рок-группа тоже покинула сцену. Разгул страстей нарастал, и в этот момент китаец-курильщик вновь взглянул в сторону маленького стола у стены. Монах исчез. Небритый чжуан схватил стул и швырнул его через зал. Куски дерева и осколки стекла брызнули во все стороны, а китаец запустил в публику оставшуюся у него в руках ножку от стула. Едва ли все это длилось даже несколько минут, но этого было достаточно.

Монах прошел через дверь, расположенную в дальнем конце зала и ведущую к внутренним помещениям. Миновав порог, он быстро закрыл ее за собой, приспосабливая зрение к тусклому свету длинного узкого холла, открывшегося перед ним. Его правая рука была напряжена и скрыта в складках свободно свисающей одежды, у пояса, а левая прижата к груди и тоже закрыта белой тканью. В дальнем конце коридора, не более чем в двадцати пяти футах от монаха, от стены отделилась фигура человека. Его правая рука уже была опущена под пиджак, готовая выхватить из плечевой кобуры тяжелый автоматический пистолет. Монах очень медленно и спокойно кивнул ему и продолжал двигаться вперед изящным шагом, обычно принятым в религиозных процессиях. Кивки, напоминавшие поклоны, не прекращались.

– Амита-фо, Амита-фо, – вновь и вновь повторял он тихим, спокойным голосом, по мере того как приближался к стоявшему в тени человеку, – кругом мир и покой, все находится в мире друг с другом, такова воля духов.

Человек, охраняющий коридор, теперь передвинулся ближе к двери. Он направил оружие вперед, в сторону неожиданного гостя, и заговорил на кантонском диалекте:

– Вы заблудились, святой отец? Уходите, сюда никому нельзя!

– Амита-фо, Амита-фо …

– Идите отсюда немедленно! – только и смог произнести человек у дверей.

Монах едва уловимым, быстрым движением выхватил из складок одежды на своем поясе нож с узким и длинным лезвием и мгновенно отрубил кисть руки, в которой был пистолет. Почти без остановки лезвие проделало молниеносный путь по обратной дуге, перерезав человеку горло. Фонтан крови вместе со струей воздуха вырвался наружу в тот момент, когда голова свалилась набок. Монах осторожно опустил труп на пол. Без малейшего замешательства убийца спрятал нож за пояс, а из-за широких складок халата достал компактный автомат «узи», магазин которого вмещал достаточно патронов для того, что он собирался сделать. В следующий момент он поднял ногу, ударил в дверь с силой дикой горной кошки и ворвался в комнату одновременно с широко распахнувшейся дверью. Он увидел там именно то, что и ожидал.

Пятеро мужчин сидели по кругу у полированного стола. Около каждого стояла чашка с чаем и невысокий стакан с виски. Бумаги и записные книжки отсутствовали, и единственным средством общения были только глаза и уши, что само по себе говорило о серьезности этой странной встречи. По мере того как каждый из присутствующих поднимал удивленные глаза в направлении открывшейся двери, их лица искажались от леденящего ужаса. Двое хорошо одетых людей, скорее всего торговцев, попытались было опустить правую руку под пиджак, в тот же момент привставая со стульев, третий задумал укрыться под столом, а оставшиеся двое, вскочив с мест, с криком бросились вдоль обшитых шелком стен в безнадежной попытке отыскать хоть какое-то убежище. Автоматная очередь настигла всех пятерых. Кровь стекала из многочисленных ран на пол, на полированную поверхность стола, брызгала на стены, отмечая пришествие смерти, подводящей трагический итог встречи. Все было кончено в считаные секунды.

Монах-убийца внимательно осмотрел результат проделанной работы. Удовлетворенный, он опустился около большой, еще не впитавшейся в деревянный пол лужи крови и некоторое время водил указательным пальцем по поверхности. Достав из кармана темный лоскут шелковой материи, он прикрыл им свою каллиграфию, а затем встал и выбежал из комнаты, на ходу расстегивая белый халат.

Пока он бежал до дверей, ведущих в общий зал кабаре, белые одежды были расстегнуты. Он надежно спрятал нож, закрепив его в чехле за поясом, затем запахнул расстегнутые полы халата и вошел в зал. Хаос и паника там все еще не прекратились. Да и почему они должны были прекратиться, если он отсутствовал всего около тридцати секунд, а его человек, работающий в зале, тоже был специалистом в своем деле.

– Фаай-ди!– кричал небритый китаец, переворачивая очередной стол и бросая зажженную спичку на пол. Теперь он был в десяти футах от только что вернувшегося в зал монаха.

– Полиция будет здесь с минуты на минуту! Бармен только что звонил по телефону, я сам видел это! – сообщил он.

Монах-убийца сбросил уже расстегнутый халат и сорвал капюшон, прикрывавший голову. В диком мерцающем свете его лицо теперь напоминало ужасающую маску, похожую на размалеванные лица музыкантов рок-группы. Резкий грим оттенял его глаза, подчеркивая их искаженную форму белыми линиями на фоне лица, имевшего неестественно коричневый цвет.

– Следуй впереди меня! – скомандовал он поджигателю, бросив халат вместе с автоматом на пол около двери, одновременно снимая с рук тонкие хирургические перчатки. Их он убрал в карман брюк.

Полиция могла появиться очень быстро. Убийца уже бежал за небритым китайцем, который расчищал ему путь к отступлению, расталкивая толпу у входных дверей кабаре.

Когда они вырвались на улицу, то им пришлось прорываться еще через одну толпу, чтобы