полностью опубликовало рапорты адмирала Тови, касающиеся русских конвоев, в приложении к 'Лондон Газетг'. Пресса вцепилась в них, потому что там была изложена совершенно иная картина, чем представлялось до сих пор. Выяснилось, что главнокомандующий Флотом Метрополии неоднократно просил усилить эскорт конвоев. Он требовал сократить количество конвоев в летнее время, пока граница льдов не отступит на север. В них приводилось множество просьб к русским о помощи, особенно на заключительной стадии перехода, причем практически все эти просьбы оставались без ответа. Русские постоянно требовали приложить больше усилий, но сами при этом никак не помогали. Обещанная русскими бомбардировка норвежских аэродромов не была проведена ни разу. Буквально на каждой странице отчетов Тови можно было найти ссылки на отсутствие взаимодействия с Кремлем.
В отношении некоторых деталей, касающихся 'памятной катастрофы PQ-17', 'Дейли Экспресс' заявила: 'Адмирал Тови 8 лет хранил молчание, хотя парламент обвинил его в том, что он отозвал эсминцы для прикрытия своих линкоров'.
Теперь стали известны все маневры линейного флота. Он крейсировал к западу от района, ограниченного островами Ян Майен, Шпицберген и Медвежий, где, по мнению адмирала Тови, атака «Тирпица» была наиболее вероятной. Когда морская разведка предположила, что вражеские корабли могут атаковать конвой к востоку от острова Медвежий, главнокомандующий предложил Адмиралтейству повернуть конвой назад на 12–18 часов, когда он выйдет на долготу 10° О. (Если «Тирпиц» все-таки выйдет в море.) В этом случае противник мог оказаться в пределах досягаемости кораблей Тови. Это предложение было отвергнуто. Поэтому Тови не оставалось ничего иного, как патрулировать в указанном ему районе.
3 июля было получено сообщение, что «Тирпиц» и «Хиппер» покинули Тронхейм. После этого адмирал Гамильтон решил продвинуться со своими крейсерами восточнее острова Медвежий. В тот же день воздушная разведка обнаружила, что граница льдов отодвинулась к северу, и Адмиралтейство передало на «Кеппел», что конвою рекомендуется пройти как минимум в 50 милях к северу от Медвежьего. Однако капитан 2 ранга Брум предпочел следовать прежним курсом в условиях плохой видимости. И все же адмирал Гамильтон решил, что северный курс выгоднее, поэтому он приблизился к конвою и приказал Бруму изменить курс, чтобы пройти в 70 милях к северу от Медвежьего, а потом увеличить расстояние от вражеских аэродромов до 400 миль.
В полночь 4 июля Адмиралтейство дало разрешение Гамильтону следовать с крейсерами до 25° О, если того потребует ситуация или не будут получены особые распоряжения главнокомандующего. Тови писал: 'Это было изменение методики, согласованной мною с Адмиралтейством. Так как я не имел никакой информации, оправдывающей это изменение, я приказал Гамильтону повернуть назад, когда конвой достигнет 25° О или ранее, если только Адмиралтейство даст гарантии, что он не встретит «Тирпиц». Через 7 часов Адмиралтейство радировало Гамильтону, что в ближайшее время ожидается новая информация, и он должен оставаться с конвоем до новых инструкций. А потом, через 2 часа, были отправлены 3 роковые радиограммы, причем это было сделано через голову главнокомандующего.
Последняя была отправлена, чтобы исправить формулировку с «рассредоточиться» на «рассеяться», но в то время этого никто не знал. Радиограммы были восприняты адмиралом Гамильтоном и капитаном 2 ранга Брумом как ясное доказательство того, что «Тирпиц» гонится за конвоем. Поэтому Брум повернул свои эсминцы назад, чтобы вступить в бой.
5 июля в 17.00 русская подводная лодка 'Красная Звезда' сообщила, что «Тирпиц» с кораблями сопровождения обнаружен в районе мыса Нордкап. Через 3,5 часа последовало сообщение другой подводной лодки. Но вскоре после этого вражеские корабли прервали погоню и повернули назад 'по неизвестным причинам'.
Ночью 5/6 июля Адмиралтейство отправило адмиралу Тови 3 радиограммы. В них говорилось, что если линейный флот будет замечен идущим на восток, то «Тирпиц» не попытается атаковать конвой. 'Красная Звезда' вполне могла его повредить, поэтому у самолетов «Викториеса» появлялся шанс атаковать немецкий линкор. Адмирал Тови так не считал, но 6 июля в 18.45, заправив эсминцы, он все-таки повернул на северо-восток. Когда через час над эскадрой выше уровня облаков пролетел немецкий самолет, он попытался привлечь внимание противника, открыв огонь и подняв истребители, но успеха не имел. Позднее в тот же день к нему присоединились крейсера Гамильтона. Так как погода не благоприятствовала ведению авиаразведки, Тови повернул на юго-запад, и корабли вернулись в порт.
Все действия адмиралов были четко объяснены. Но кто именно стоял за приказами Адмиралтейство, вошедшими в противоречие с приказами главнокомандующего? Кто отменил распоряжения Тови? Чье именно роковое решение стало причиной отправки трех роковых радиограмм? По чьему приказу был распущен конвой, и на каком основании? Адмирал Тови не стал говорить об этом газетчикам. Он заявил: 'Я могу сказать еще очень много. Но, может быть, мне этого лучше не делать'.
Молчание официальных кругов продолжалось еще 7 лет. Лишь в 1957 году, спустя 15 лет после того рокового дня, стала известна правда. Все эти годы распространялись самые невероятные слухи, родилось много горьких подозрений, и вот все открылось. Во втором томе своего труда 'Война на море' официальный историк Адмиралтейства капитан 1 ранга Стефен У. Роскилл написал, что человеком, отменившим приказы Тови, человеком, отдавшим решающий приказ рассеять конвой PQ-17, был адмирал флота сэр Дадли Паунд.
Впервые была признано, официально и публично, что этот приказ был тяжелейшей ошибкой.
Моряки конвоя вряд ли знали, как зовут Первого Морского Лорда. В отличие от командующих двумя другими видами вооруженных сил, он оставался таинственной смутной фигурой, стоящей в тени за Адмиралтейством. И это несмотря на то, что Паунд был Первым Морским Лордом с начала войны.
Что это был за человек? Ему было 64 года, большую часть которых он провел на флоте. Паунд участвовал в знаменитой Ютландской битве, однако он никогда не был широко известен личному составу. В одном из крайне редких случаев, когда газета попыталась дать его портрет накануне смерти Паунда, в день Трафальгарской битвы в 1943 году, 'Дейли Мейл' написала:
'День за днем этот человек, который делал самую важную для Британии работу в течение 4 самых важных лет, звонил по телефону своей жене. 'Мне очень жаль, но сегодня я не могу вернуться домой', — говорил он. 'Я понимаю', — отвечала леди Паунд.
Паунды жили в меблированной квартире на Хорнтон-стрит в Кенсингтоне, платя по 6 гиней в неделю. Но после войны стало известно, что сэр Дадли нес круглосуточную вахту в Адмиралтействе. В 50 ярдах от его большого и пустынного кабинета, увешанного картами, находилась такая же скромная спальня со стенами, выкрашенными кремовой краской. Лишь простая железная кровать с соломенным матрасом указывала на предназначение этой комнаты. Даже сундук красного дерева с личными вещами был завален бланками радиограмм и различными книгами, вроде свода сигналов.
В этой суровой обстановке и жил сэр Дадли Паунд. Если ночью в Ла-Манше происходило какое-то столкновение, его поднимали с постели. События вокруг конвоя в Архангельск вынуждали его бодрствовать сутками. Ему приходилось идти в кабинет, не успев снять халат, чтобы отвечать на телефонные звонки, давать важнейшие советы, принимать решения, диктовать приказы. Иногда он ложился в постель, не раздеваясь, так как знал, что буквально через час или два ему придется возвращаться к своим обязанностям, так как никто не мог заменить его.
Когда здоровье леди Паунд начало ухудшаться, он попытался вечерами возвращаться домой. Но ему удавалось переночевать дома не более 4 раз в год. Поэтому он отказался от ленча, чтобы получить возможность бывать с женой. Он никогда не приходил на ленч, вместо этого Паунд ехал в Кенсингтон. Он никогда не мог пробыть там более часа. После этого он возвращался к своей работе'.
В конце 1940 года адмирал Паунд подвергся жестокой критике в палате общин за те методы, с помощью которых Адмиралтейство руководило операциями. Это был не единственный случай, когда он попал под обстрел, однако он перенес и этот шторм, поднятый его противниками. Именно Паунд командовал Королевским Флотом в первые, самые тяжелые годы войны. Его главным недостатком, по свидетельству работавших с ним офицеров, было стремление все держать под своим личным контролем. Паунд не желал давать слишком много воли подчиненным командирам. По словам официального историка, 'он был слишком склонен контролировать эскадры и флоты с мостика своего флагмана и из Уайтхолла'. Его вмешательство в действия флотов было «чрезмерным».
Адмиралтейство высказывалось категорически против отправки PQ-17 во время полярного дня. Когда
