в работе и хорошего здоровья. Нам очень скучно без Вас и Ваших детей. Целуем крепко-крепко <… >».
«<…> Александра Ивановна, мы о Вас очень скучаем. Как нам хочется Вас увидеть, поиграть с Таней, Лелей! Мы Вас помним и никогда не забудем. Мне каждый раз видится сон, как будто Вы берете меня с собой к себе. Как хорошо послушать замечательные стихи Николая Ивановича. Теперь у нас его нет, но стихи его я помню. Мы очень жалеем, что Вы уехали <…>».
«Здравствуйте, дорогой Николай Иванович. Мы еще Вас не забыли и каждый день вспоминаем. Вспоминаем, как Вы нам показывали разные фокусы и учили нас играть в шашки и шахматы. Большое Вам спасибо, что Вы нас научили играть в разные игры <…>».
«<…> Александра Ивановна, спасибо за то, что Вы меня воспитывали. Александра Ивановна, приезжайте к нам на летние каникулы и возьмите с собой всю семью. Пусть покажет нам Николай Иванович фокусы и будет ходить с нами на речку ловить рыбу <…>».
Отец, обладавший редким внутренним обаянием, очень быстро приобрел друзей среди городской творческой интеллигенции Тамбова — филолога и поэта Б. Двинянинова, поэта С. Милосердова, писателя А. Стрыгина, коллекционера Н. Никифорова и многих других интересных людей. Все они часто собирались у нас дома на улице Тельмана (д. 3): читали стихи, вели разговоры о жизни и об искусстве, играли в шахматы. В то время Стрыгин организовал и возглавил Тамбовское отделение Союза писателей, стал проводить недели поэзии. На них съезжались поэты и писатели из многих городов — Воронежа, Тулы, Челябинска, Москвы. Они сначала посещали нашего отца, а Стрыгин каждый раз неизменно провозглашал: «Неделя поэзии на Тамбовщине открывается в доме Ладыгина».
Отец посвящал своим друзьям стихи — тавтограммы, в которых очень точно был схвачен образ человека, его характер и особенности общения с окружающими людьми. Так, например, коллекционера Никифорова отец представлял таким образом:
Однажды Милосердов привел к нам домой московского поэта Николая Глазкова. Я хорошо помню, как вошел высокий, плотный, немного сутуловатый человек с живыми глазами и крепким рукопожатием. Он невозмутимо представился: «Я гениальный поэт Глазков». Папа спросил: «А чем вы докажете свою гениальность?» Глазков тут же ответил: «Я могу говорить экспромты и знаю даты жизни всех русских художников». Стали проверять его знания по словарю и с удивлением убедились в справедливости его слов. У Глазкова была феноменальная память! Так началась крепкая и долгая дружба двух Николаев Ивановичей, которая продолжалась до самой смерти отца. Глазков часто приезжал в Тамбов, постоянно бывал у нас, оживляя местное общество своим добрым юмором. Он хорошо играл в шахматы и побеждал всех в уральской борьбе. По его инициативе в единичных экземплярах издавались рукописные сборники стихов отца и альбомы с фотографиями, на которых отображалась жизнь любителей поэзии, собиравшихся в нашем доме. Веселые подписи к ним сочинял сам Глазков. Отец писал о Глазкове:
