– Из-за фальшивок. Строго между нами, мы на самом деле не собираемся мешать русским. Пусть себе получают настоящие золотые монеты. Нам это приносит только прибыль, ведь это мы их чеканим. Кениг продает их русским, а мы швейцарским дилерам того же сорта, и все это с процентами. Кроме того, эти контрабандные каналы – хороший ключик к тем западникам, кто имеет дело с русскими.
Если даже мы прикроем эти каналы, русские могут начать сами делать фальшивки и, конечно, из приличного золота. Нет, – он покачал головой, – мы охотимся за подделками из низкопробного золота. Они разоряют всех, поскольку находятся в обращении в немалых количествах. Да и русские тоже обеспокоены. Фактически Хартман доказал, что подделки чеканят по ту сторону границы. Мы бы дали утечку информации для Москвы, и пусть сами разбираются.
Я уставился на него.
– Ты хочешь сказать, что именно так Хартман заставил вас послать его туда? Притворился, что подделки чеканились человеком, который принимал у Адлера 'посылки' на той стороне?
– Да, я уверен в его правоте. Он просто не старался найти человека, которому Адлер их привозил, вот и все.
– Так ты до сих пор не догадываешься, что их делал Вейко?
Джад понимающе улыбнулся.
– Ну, одно время мне тоже так казалось, но он этим не занимался.
– Ты просто не сумел ничего найти, – неторопливо возразил я. – Мне тоже довелось обыскать весь дом. Это барахло было спрятано в задней стенке печи: пресс, чистые кругляши, плавильные тигли – все что нужно для такого дела.
В первых холодных лучах рассвета его лицо казалось окаменевшим.
– А ты считал, что убил его ни за что, – продолжил я.
Джад театрально пытался изобразить неподдельное удивление.
– Это не я, Кери, – выдавил он наконец.
Я нашел в кармане 'смит-и-вессон' и взвесил его в руке.
– Что, если я подброшу это Никонену, чтобы его сравнили с пулями, застрявшими в Вейко, как ты думаешь? – ухмыльнулся я ему в лицо. – Это мог быть только ты. Вейко не блистал умом, но по крайней мере знал, что здесь делают Кениг и Клод. Он бы не пустил их в дом. А вломиться в него было делом нелегким.
Тебя он не знал и мог пустить. Когда Вейко выяснил, что ты за птица, то вытащил старую французскую пушку. Это говорит о том, как сильно он полагался на крепость стен своего дома: она наверняка и стрелять-то не могла.
– Я не уверен в этом, – заметил Джад после некоторого раздумья.
– У тебя было с собой оружие, Джад.
Он согласно кивнул.
– Спасибо за информацию. Это существенно улучшит мой доклад. Мне действительно казалось, не слишком ли я поторопился с Вейко.
Я внимательно взглянул ему в лицо.
– Ну, теперь у тебя отлегло от сердца, и к тому же теперь ты знаешь, кто чеканил поддельные соверены.
– Я уже говорил, это могло разорить всех.
– Только твою контору, да еще русских. И нескольких типов вроде Кенига. Вот и все. Не такое это уж преступление вне рамок вашего шпионского бизнеса. Он разрушал только твой мир, но никак не реальный.
Джад вздохнул.
– Но необходимый. Боюсь, это именно так, Кери. И ты знаешь, что он не может всегда быть честным.
– Да, знаю. Извини, если я все еще предпочитаю людей, которые убивают ради справедливости, а не по необходимости.
– Ты же знаешь, что мы поступили в этом деле справедливо.
– Я уверен в этом. Так же, как и в том, что ты поступил бы так же, оказался не на правой стороне, – я взглянул на револьвер в моей руке, опустил окно и выбросил его наружу.
– Может быть, я просто не люблю наемных убийц, – подытожил я.
Джад побледнел, потом попытался выдавить улыбку, но получилось у него неубедительно.
– Ну, это твое личное... – тут он покачал головой. – Извини, это уже не смешно.
Мы уже миновали озеро и пересекали пустынную, серую тундру. Нас интересовала одна тонкая прямая линия – граница.
– В моем отчете ты получишь немало лестных характеристик, не говоря уже о твоей роли в деле Хартмана, – он говорил быстро и без эмоций, словно уже читал свой отчет. – Мне кажется, можно будет ожидать, что тебя снова пригласят работать в контору, если захочешь, конечно.
– Передай, чтобы не беспокоились.
Он повернул ко мне свое расстроенное и усталое лицо.
