– Вирджиния.
Он кивнул в знак согласия, я тоже; затем, сгибаясь в три погибели под тяжестью его багажа, я зашагал в тот чертов 'Баари'.
Получив свой кофе, черный и очень горячий, в огромной чашке, я направился в тихий уголок воевать с ним один на один. Однако куда раньше, чем я успел что-то сообразить, кто-то резко отодвинул стул с противоположной стороны стола, шлепнулся на него и так же резко придвинулся к столу. Роберт Е. Ли никогда не позволил бы себе такого с человеком, страдающим с похмелья. И в самом деле это был он, а Вейко. Он спросил:
– Когда ты собираешься закончить работу на компанию 'Каайа'?
Он обратился ко мне по-английски, но даже в моем состоянии я сразу смог почуять, что ему от меня что-то надо. Обычно мы разговаривали друг с другом по-шведски. Финский язык – один из труднейших в мире, и я никак не могу добиться нужной беглости речи. Но чаще мы с Вейко вообще не разговаривали. Он самый большой жулик в Лапландии. Я ничего не имею против разговоров с жуликами, но только не с теми, о которых всему миру известно, что они жулики. Однако я не знал, что за аферу проворачивал он в этом году.
– Убирайся, я до смерти занят.
Он наклонился ко мне через стол.
– Для тебя есть работа, если ты быстро развяжешься с 'Каайа'. Не здесь, в Швеции.
Я сосредоточенно уставился на него. Нет, он не походил на Деда Мороза, он просто выглядел, как самый большой лапландский жулик: низкорослый, очень плотный мужчина в двубортном костюме из полосатого, зеленого с черным, материала, настолько же соответствующего Лапландии, насколько соответствовал бы ей тигр. Лицо – достаточно полное (что не типично для народа, любящего картошку), но гладкое и не обветренное.
Я отхлебнул кофе.
– Что за компания предлагает работу?
Потом я придумал вопрос получше:
– Какова твоя доля?
Он раскинул руки и улыбнулся счастливой, открытой улыбкой продавца подержанных автомобилей.
– Всего несколько процентов.
– Когда начинать?
– А скоро ты закончишь с 'Каайа'?
Я вернулся к кофе.
– Не могу. Контракт заключен до первого снега.
– Врешь, – улыбнулся он еще шире. – 'Каайа' таких контрактов не заключает. Когда ты освобождаешься?
Я глотнул еще кофе. Он делал свое дело, и лишь теперь я до конца понял, что весь подход Вейко был, вероятно, способом выяснить, какой район для 'Каайа' я обследовал. Такое вечно происходит, когда в районе, где одна фирма полагает обнаружить ценные минералы, вдруг становится заметен интерес другой поисковой фирмы. И Вейко был тем идеальным человеком, которого следовало бы нанять, чтобы выведать, чего я тут нащупал.
Конечно, если даже вдруг представить, что все, кроме северных оленей, не ведают, что Вейко был жулик, то теперь-то каждый должен был заподозрить неладное.
– Что это за работа? – спросил я. – Поиск? Доставка?
– Тебе объяснят на фирме. Когда ты сможешь начать?
– Я не могу. У меня контракт с 'Каайа'. А почему ты не предложишь эту работу Оскару Адлеру?
Адлер был единственным, кроме меня, пилотом гидроплана, работавшим тем летом в Лапландии.
– Сумасшедший дом, – он снова развел руками. – Эта работа требует взлетать как с суши, так и с воды. У него не амфибия; здесь только у тебя есть самолет и с поплавками, и с колесами.
Вот это было правдой.
– Извини, – покачал я головой. – У меня контракт с 'Каайа'.
Мне захотелось еще кофе. Когда я оглянулся, Вейко как раз вставал из-за стола. Он не казался озабоченным, как можно было ожидать после потери своих нескольких процентов. Или после того, как он ничего не разнюхал о районе, где я занимался изысканиями для 'Каайа'.
Возможно, я был исчадием ада. Контракт мой с 'Каайа' отнюдь не тянулся до первого снега. Мне оставалось обследовать всего один район – работы, скорее всего, недели на две.
Но Вейко все же не казался мне Дедом Морозом.
Я прикончил вторую порцию кофе, но руки все еще трепетали, как боевой флаг. И все же я в конце концов взбодрился до того, чтобы смог понять, что следует сделать в первую очередь: достать пива.
В любом аэропорту Финляндии при покупке пива единственная проблема в том, что вы его купить не можете. Финны, если по-крупному, делятся на тех, кто потребляет пивом и отстаивает это право, и тех, кто оставил его в покое и думают, что будет лучше, если и остальные сделают то же самое. Стадо этих последних протащило законы о спиртных напитках. Первый из них гласит, что в Лапландии, в любом месте севернее Рованиеми, вы не можете купить не только что бутылки, а исключая полдюжины туристских отелей – и стакан спиртного. Это способствовало появлению множества нелегальных домашних производств и массовой торговли самогоном в импортных упаковках из-под настоящего спиртного. Я сам летел пару раз вез такое, когда случался порожний рейс с юга.
