А с ним без следа исчез и запах жимолости и тлена. Исчезло ощущение зла. Не чувствовалась более тяжесть присутствия Драконов, посмевших объявить весь мир своей добычей и целую тысячу лет лелеявших мерзкие замыслы…
– Их больше нет, – сказала Кейт, вдруг заметив, что по щекам ее текут слезы. – Все кончено. Мы победили.
Глава 11
Вернувший себе человеческий облик Криспин, одетый в свои кроваво-красные шелка, шагал сквозь толпу по Шелковой улице. Мужчины и женщины расступались перед ним, знаки принадлежности к Семье действовали словно таран – их нельзя было не заметить, как невозможно было не проявить к ним должного внимания. Добравшись до лестницы, ведущей к жилью, снятому им для Алви, он в один миг взлетел наверх, перешагивая сразу через три ступени.
Еще не открыв дверь, он уже знал, что обнаружит там, ибо снаружи припахивало кузеном Ри. Криспин зарычал и распахнул дверь, надеясь все же отыскать там что-нибудь, что подскажет ему, куда увели его дочь.
Она была здесь в безопасности. Если бы он очнулся пораньше, если бы бежал быстрее, то мог бы опередить своего проклятого кузена. И Алви сейчас находилась бы там, где ей положено. Теперь же… теперь она сделалась пленницей, заложницей. Ведь Ри ненавидел Криспина столь же глубоко и страстно, как Криспин ненавидел Ри. Наверняка он будет мучить и пытать девочку, может быть, даже убьет ее, чтобы нанести Криспину удар побольнее.
Впрочем, подумал Криспин, Ри никогда не обнаруживал стремления к власти. Он избегал семейной политики и всегда держался в стороне, пока другие дрались за места в иерархии Волков. Он старался произвести впечатление человека, стоящего выше всего этого… Криспин, однако, полагал, что Ри просто не хватает смелости, чтобы, пролив немного крови, продвинуться вверх.
Возможно, какое-то время Алви ничто не будет угрожать.
Криспин вошел в квартиру. Следов насилия, запахов страха он не обнаружил. Женщина, которую он нанял ухаживать за девочкой – через посредников, проклятие, поскольку это казалось в то время наиболее разумным, – уже ушла, и в доме царили чистота и порядок. Записки тоже нет – ни от Ри, ни от Алви. Девочка вполне могла поверить, что Ри и есть ее отец, а этот мерзавец легко мог обмануть ее, чтобы добиться ее покорности.
Криспин поспешил на улицу, идя по запахам, оставленным Ри и Алви. Сбежав с лестницы, он направился по следам беглецов, с силой раздвигая толпу. Люди оглядывались на него, и он заметил, что обращенные к нему мужские и женские лица холодны и враждебны.
Если ему не удастся догнать их, придется вернуться и с пристрастием допросить здешнюю публику. Возможно, кое-кто из них заметил что-нибудь существенное.
След вел по улице в сторону, противоположную той, откуда он пришел сюда, и уходил на юго-восток. Оставив Торговый квартал, он оказался в районе Пелхемме, куда ни один человек в здравом уме ребенка не поведет. Но здесь, на весьма оживленном перекрестке, след вдруг исчез. Пробившись сквозь плотный поток повозок и обойдя перекресток кругом, Криспин не обнаружил следов Ри и Алви.
Значит, они сели в наемный экипаж, который мог увезти их в любую сторону, в любой уголок Калимекки. И теперь чем больше времени он потратит на поиски следа, тем труднее будет ему найти их.
Криспин остановился, стискивая и разжимая кулаки, ощущая, как впивающиеся в ладони аккуратно подстриженные ногти превращаются в жесткие и острые орудия убийства. Ему хотелось растерзать Ри, сейчас же, без промедления, но нужно было терпеть, ибо тот временно находился вне пределов досягаемости. В этот момент Криспин заметил прячущиеся в тени силуэты, ощутил на себе их внимательные взгляды. Так, так! Кто-нибудь из здешних подонков, из этого человеческого отребья, живущего в этом районе, мог видеть их. Молодой человек из Семьи в обществе очаровательной девочки в этой части города после наступления сумерек… Какая-нибудь местная шлюха или один из этих уличных шакалов расскажет ему, куда направились его дочь и ее похититель.
Криспин двинулся в сторону одного из силуэтов, ощущая исходившие от человека запахи голода, злобы и предвкушения; услышав, как участилось дыхание этой сволочи, как тихонько лязгнул кинжал, извлеченный из ножен, он усмехнулся.
– Мой добрый господин, – произнес он, вступая в пределы уличной тьмы, позволяя крошечной капельке своего гнева выскользнуть из-под контроля, разрешая своим ладоням – и ничему более – отдаться во власть нахлынувшего прилива Трансформации. – Смею надеяться, что ты желаешь помочь мне.
Свирепо улыбаясь, мужчина шагнул навстречу Криспину, выставив вперед длинный кинжал.
– Я те щас помогу… перебраться в могилу, миляга. Щас ты у меня отправишься куда надо: звать Семью здеся некому.
Криспин расхохотался и выпустил когти. И вдруг небо вспыхнуло синим огнем и сокрушительная волна чар прокатилась над ним и сквозь него, а за ней нахлынула тьма, что была чернее самой черной из ночей, она навалилась на него, ослепив, оглушив и бросив на землю, как быка на бойне.
Падая, Криспин ощутил короткий укол в бок. Потом боль повторилась снова и снова. «Подонок убивает меня! – успел он подумать. – Этот сукин сын закалывает меня кинжалом!»
Глава 12
Бросив свой красный плащ на землю, Даня вдруг почувствовала, как сквозь нее прошла волна чар. Карганы ничего не заметили; они не умели ощущать магию и были слепы и глухи к ее проявлениям. Но судя по тому, как побледнел Луэркас, она поняла, что и он испытал на себе действие магической волны.
Луэркас соскочил со спины лоррага на красный плащ: скорее, впрочем, скатился, чем спрыгнул. Он произнес свою речь, и карганы начали обнимать их обоих: сперва его – как воплощение своего спасителя, а затем и Даню, чего не делали с тех пор, как она вновь обрела человеческий облик. Потом они заметались по всей деревне, готовя пиршество, и Луэркас, оставшись наконец наедине с Даней, спросил:
– Ты ощутила это?
